— Вот это ценная находка! — вдруг сказал он.
На шероховатой поверхности каменной стенки он обнаружил несколько приклеенных волосков.
Вновь опершись о стенку, он внимательно изучил свою находку и, оставив половину волосков на месте, взял другую половину и осторожно положил ее в бумажник.
«Это на всякий случай, если полиция вздумает утверждать, что я все выдумал! Но если внизу я не найду труп Доллона, нужно будет обязательно выяснить завтра, его волосы я нашел или нет…»
Жером Фандор спускался все ниже и ниже и время от времени замечал на внутренней поверхности трубы беловатые пятна, похожие на те, что может оставить тяжелый груз, который задевает за внутренние стенки, когда его спускают вниз по веревке.
Думая, что до конца спуска еще далеко, он неожиданно почувствовал под ногами опору и принял ее за твердую землю.
«Уже добрался до конца пути?» — подумал Фандор.
Ему захотелось тотчас же отпустить веревку, но что-то удержало его от этого шага.
«Я не знаю, где я. Сначала надо прикрепиться. Неизвестно, может, слева или справа пропасть?»
Осторожность его имела основания. То, что он принял за землю, было просто-напросто железной скобой, торчавшей из стены.
Жером Фандор схватился за нее, отдышался пару минут и решил проверить, сколько веревки у него осталось. Подтянув веревку, он увидел, что ее всего два-три метра, но тут же с радостью заметил, что, начиная с того места, где он находился, из стены дымохода на одинаковом расстоянии друг от друга выступали другие скобы, вроде тех, которые устанавливают кровельщики и трубочисты и которые образуют своего рода лесенку.
Спуск стал веселее, и через несколько минут Жером Фандор уже стоял внизу трубы. Не понимая, куда он попал, он лишь видел при тусклом свечении фонарика вокруг себя что-то наподобие каменного свода.
Стараясь как можно меньше шуметь, он сделал несколько шагов и прислушался. Ничего не услышав, Фандор решил увеличить свет в фонаре, чтобы лучше осмотреться вокруг.
Труба, через которую он спустился, выходила на что-то вроде стока для нечистот, по всей видимости, заброшенного, и шум воды, услышанный Фандором с крыши Дворца, исходил из тоненького грязного ручейка, протекающего посреди рва в направлении Сены.
Почти не отходя от трубы, Жером Фандор, присев на колени, четко увидел следы человека, а чуть дальше — глубокие отпечатки в земле, определить природу которых большого труда не составляло.
— Здесь проходили люди, — прошептал он, — это бесспорно!
И через некоторое время добавил:
— Эти люди несли что-то тяжелое и их было двое; видны следы от двух разных туфель, и след от этих туфель отпечатался более отчетливо на каблуке, а не на носке, значит, проходившие здесь несли тяжелый груз.
Жером Фандор сиял от радости, ему казалось, расследование идет великолепно, он все больше и больше приходил к убеждению, что выбрал именно тот путь, по которому был вынесен из тюрьмы труп Жака Доллона.
«Какой репортаж! — подумал он. — Какой репортаж!»
Но, радуясь как профессионал своему успеху, он не мог не расстроиться, вспомнив о несчастной девушке:
«Бедная Элизабет Доллон! Я поклялся ей узнать правду… Боюсь, она будет очень мрачной, эта правда. Сомнений быть не может: ее брат умер, его убили, убили в тюрьме предварительного заключения!»
Разговаривая с самим собою, Жером Фандор продолжал путь, внимательно ощупывая взглядом каждую пядь земли в надежде отыскать другие улики…
«Странный сток для нечистот: этот грязный ручеек еле течет. Очевидно, туннель заброшен и сейчас не используется по назначению».
Вдруг он обмер, увидев перед собой чудовищное зрелище: при свете фонаря он заметил кучу дерущихся, кусающих друг друга огромных крыс, которые, по всей видимости, пожирали свою жертву.
Сердце молодого человека перевернулось.
— Боже мой, неужели это труп Доллона?
Он поднял камень и бросил его в свору отвратительных тварей. Те отскочили, и Жером Фандор увидел на земле красную липкую, вязкую лужу, лужу застывшей крови!
«Наверное, здесь убийцы разрезали труп на части, чтобы его было легче нести, и эти мерзкие твари сейчас пиршествуют останками несчастного Доллона, тьфу!»
Через несколько шагов репортер обнаружил еще одну лужу крови, почти такую же по размерам и также осажденную крысами.
«Теперь ясно, — подумал он, — что мне найти ничего не удастся, трупа больше не существует».
Тем не менее он продолжал идти вперед, решив выяснить, куда выходит этот туннель.
Фонарь начинал уже затухать, когда журналист заметил перед собой, как и предполагал, просвет: колодец для нечистот заканчивался отверстием, вырубленным в крутом берегу Сены.
«Какая удача! Я смогу выйти здесь и мне не придется проделывать весь путь обратно: вверх по трубе, а затем с крыши во Дворец».
Вокруг было по-прежнему темно.
Лишь вдалеке за горизонтом только-только пробивался рассвет нового весеннего дня.
Жером Фандор высунул голову наружу, раздумывая о том, какие акробатические упражнения придется ему сделать, чтобы добраться до набережной…
И в тот момент, когда он наклонился над темной водой Сены, его оглушил мощнейший удар в спину; вылетев со своего наблюдательного поста, журналист рухнул в воду.
Глава V. Мамаша Косоглазка и Дырявая Башка
— Эй, Дырявая Башка, так сколько тебе дали за сюртук и за костюм?
Человек, которого только что окликнули, начал копаться в карманах старого, грязного, в заплатах, костюма и после бесконечных поисков наконец выудил оттуда горсть монет и внимательно пересчитал.
— Семнадцать франков, мамаша Косоглазка.
Косоглазка нетерпеливо перебила его:
— Не то, я тебя спрашиваю, сколько за сюртук и сколько за костюм? Мне нужно это, чтобы вести свои записи, а также для того, чтобы знать, сколько я должна каждому из владельцев. Напряги свою память, Дырявая Башка!
Выслушав странную, как могло показаться со стороны, просьбу, человек тщетно напрягал свою память.
В конце концов он развел руками:
— Не знаю. Не могу вспомнить… Я, наверное, уже давно продал эти тряпки…
Мамаша Косоглазка безнадежно вздохнула:
— Давно! — пробормотала она. — Разрази меня гром, если это было больше двух часов назад… Эх, что с тебя возьмешь, — продолжала она, сострадательно глядя на жалкого малого, который выкладывал деньги на стол, — все знают, памяти у тебя ни на грош и ты тут же забываешь, что делал всего час назад…
— Да, — отозвался Дырявая Башка, — это верно…
— Ладно, — сказала мамаша Косоглазка, — не будем больше об этом…
Она протянула ему старую изорванную одежду, уже давно потерявшую свой вид, и приказала:
— Сходи, прицепи снаружи эту мантию академика. Сейчас только восемь часов, и у нас еще есть время, чтобы разобраться с нашим делом. Увидев эти шмотки на витрине, наши кореши поймут, что фараоны не рыщут поблизости и в дом можно входить без опаски…
На всякий случай мамаша Косоглазка подошла к порогу двери и быстрым взглядом окинула улицу: ничего подозрительного.
— Все в порядке, — проскрипела она, — впрочем, я была в этом уверена: шпики сегодня оставили нас в покое… Наверное, они все заняты делом Доллона. А, Дырявая Башка?
Возвращаясь в лавку, мамаша Косоглазка столкнулась со своим компаньоном, который, застыв на месте, благоговейно держал жалкое рубище, напыщенно названное одеждой академика.
— Чего ты ждешь?
— Ничего.
— Что тебе надо сделать с этим костюмом?
Дырявая Башка задумался.
— Я тебе сказала, — завопила мамаша Косоглазка, — повесить это снаружи лавки. Ты что, уже забыл?
— Нет, нет, — возразил Дырявая Башка, поспешив исполнить распоряжение хозяйки магазина.
— Ну и тип! — подумала мамаша Косоглазка, по-прежнему сжимая в кулаке вырученные семнадцать франков.
