Даймон В твоей стране Он жил, он правил; Он сам прибавил Свой груз к Вине, Но, взяв Вину, Он понял, с кем он; Он понял: демон Влечет страну Чредой подмен, Столь явных ныне, В кольцо гордыни И в адский плен. И ложь держав Отверг он сердцем; Быв самодержцем, Ушел, избрав Седой туман Да нищий посох, Омытый в росах Нездешних стран. Звук конского скача стихает. Голос Яросвета Ты предшественника Антихриста поборол; До Синклита Шаданакара ты досягнул; Что увидел ты с поднебесия, мой орел? Что за свиток тебе Сын Господа развернул? Голос императора-искупителя Гибель зарится, Яросвете, на твой чертог. Чужеземные уицраоры разъярены; Их обуздывает великий Противобог, Устрашая из непонятной им глубины. Ибо братья твои — водители всех земель — Их на Жругра вооружают; и, трепеща, Враг лукавит, чтоб не изведала Цитадель Взмах погибельный их чудовищного меча. Яросвет Уицраоров чужеземных сооруженья Не усилим и не оправдаем мы никогда, Ни сиянием святорусского благословения, Ни согласием на неистовство их суда. Голос Яросвета усиливается до мощи призыва — в третий раз Для общения с высшей правдой Шаданакара Единитесь же в целокупности наших сил, Вы, кто светочами пророческого дара Души русские озарял и преобразил! Неизвестный Вижу, как зов несется По всем небесным селениям, Не к витязям, не к полководцам — Только творцам и гениям. Шепот в катакомбах: Девушка О, если б хоть краем зрения Постигнуть, как блещут там Загробные их создания, Их общий, их вышний храм… Ректор
Как, и они удостоены Венцов Небесной России? Не родомыслы, не воины, Не праведники, не святые. Пусть — гении… разве гений — И много ль найдешь творений, Светливших туман сердец? Молодой интеллигент А я — за любое творение, Где жаркая кровь страстотерпца, Отдам мое тусклое зрение И утлое, нищее сердце. Даймон Творец и гений, как и любой, Влекомы выбранною судьбой, Сквозь просветление здесь иль там, К высокоцарствующим мирам. Кто ж ведал творчество на земле, Дар провозвестника не предав — Творит стократы в Святом Кремле, В краю наивысших свобод и прав. Неизвестный, напряженно вглядываясь Но незнаком приближающийся Первейшим: он прям и строг, Одежда его развевающаяся — В пыли нездешних дорог; В бесплотных руках — меч воина, Опущенный вниз лучом… Лазурью — нет, синевою Пророчат глаза — о чем?.. Даймон В кромешной России ведомо Едва ли десятку тысяч То имя , что в будущем следовало бы На цоколе храмов высечь. Но трижды он был восхищен , Привечен и обручаем Той, розу Чью все мы ищем, И ризу Чью все мы чаем. То было в песках Египта, И русской весною было, И может быть, ваша крипта Не вовсе его забыла. Неизвестный с трепетом и радостью Он снился мне! брезжил… снился… Лишь тенью своей — иль сам… Даймон Ты чувствуешь — он прикоснулся Ладонью к твоим волосам? Неизвестный невнятно За что же это… за что же? Как сторож, дремал на посту я… Колеблющиеся, ничтожные, Полжизни изжиты впустую! Даймон Молчи о прощенном заранее. Еще истончи свое зрение! Неизвестный Чуть различаю — следом — другого, Он без оружия, зрим едва, Но раскалено, как белая лава, Само средоточие духа его… Даймон Когда-то он сжег золотое создание , Двойственность долга испив до дна, Но смертная горечь самозаклания Давно, о, давно уже утолена! Теперь готовит он действо наше Ко дню наивысшего из торжеств… О, как химерам слепящ и страшен Его малейший взор и жест! |
