Звуки города приобретают опять, как и минувшим днем, трудовой ритм, но пронзительный скрежет бросаемых рельс и штанг, хроматические взвывы свистков и рокот циклотронов наполняют его новым смыслом.
Шеренги работающих
В наших руках — мщенье времен,
Древних обид
стон;
С древних орбит
сорван дейтрон,
Чуть повернуть
кран!
В дымных котлах рдеет уран,
От скоростей —
крен,
Это — врагам смертный урон
И триллион
ран!
Еще шеренги
Плавим, дробим,
месим, куем —
Шибче вертись,
дрель!
Поршнем снуем, втулкой поем —
Каждый свою
трель.
Голоса на окраинах
Нефть и руду
мчат поезда —
Слышишь гудков
лай?
Все, кто живет, — как никогда
Сжаты в один
слой.
Еще голоса
Рдеет без сна
рать фонарей,
В судорогах — весь
край, —
Только б успеть! Шибче! Быстрей!
Никелируй,
крой!..
Эхо голосов перерастает в кольцо гудков, звучащих над материковыми частями горизонта. Порою доносившиеся и раньше, теперь они вычерчивают на фоне стремительного рокота машин странную и скорбную мелодию.
Перекликающиеся голоса дозора
— Бдит
наш
град
царственный.
Без сна, в труде. —
— Ум,
взор,
слух
бодрственный
Блюди везде.
— Враг —
здесь!
Мрак,
призраки —
Ему с руки.
— Вкруг
домн,
дамб,
пригородов,
Свершай круги!
Молчание.
Только перекликающиеся гудки, целые симфонии слагая под облаками.
Дозор
—Эй,
страж!
Бдишь
крепко ли?
Смотри, не лги!
Ух,
тьма!
Срыв,
тропка ли —
Ни зги! Ни зги!
— Стань
вбок:
там
значится
Фонарный круг.
— Эх,
ночь…
Как
плачутся
Гудки вокруг!
— Чтоб
страх
бил
в голову,
Бросал в озноб.
— Чтоб
сам
Бог
к городу
Не ведал троп.
Акт 5. Ущерб
Кажется, будто миновали огромные промежутки времени; в действительности вечер еще далек от перехода в ночь. Уицраор Жругр вторгся в зону одного из соседей, умертвил его и, пожрав его сердце, отпочковал новое, как бы синтетическое детище. Обликом напоминающее Дракона, но двигающееся полувзлетами, полупрыжками, оно осталось крепнуть и царить в новой зоне, а Жругр вернулся в Друккарг, удостоясь от игв небывалого триумфа. В эти минуты в великой Столице на поверхности земли Автомат представал народу в скрещении не серебряных уже, но огненно-алых прожекторов. Теперь высотная часть Цитадели опять скрыла его, но ошеломленное население не осмеливается отвести глаза от нее ни на минуту.
Неизвестный, тот самый, что не так давно еще был юношей, и Прозревающий спускаются с холма, на котором протекали когда-то их первые встречи.
Теперь с холма видно загородное пространство, все перегороженное в шахматном порядке колючей проволокой. Местами проволока пересекает уже и городские улицы.
Неизвестный
Все осквернено. Даже — этот холм.
Кажется порой: газ
Выполз из щелей,
выпорхнул из колб,
И уже проник
в нас.
Прозревающий
Ты замечаешь — чем больше крови
Впитывает наш грунт,
Тем фонари и люстры багровей,
А кругозор — как фронт?
Неизвестный
Страшно ступать… стыдно ступать
Здесь по земле больной:
Кажется — кровь, жидкая плоть,
Хлюпает под ногой.
Начинаются городские кварталы. Оба путника смешиваются с толпою.
Прожил на этой странной планете
Я только тридцать лет;
Но сопоставлю:
к мажорной ноте
Склонен теперь весь люд;
Он уж не тот — возрастным составом:
Редкость — старик, как Вы;
Плотные — в центре;
кто хил — к заставам,
Дети — ниже травы.
А путь их лежит именно через центр. Там, на плацу перед Цитаделью, при помощи аппаратуры дальновидения, дальнослышания и дальнообоняния Автомат производит обучение и проверку растущих кадров.
Обучаемые
О, родник благ,
зло
сдабривающий!
Человек-бог,
мир
вздыбливающий!
Вдохновляй нас,
с ног
сбившихся,
Скопом петь гимн
снам
сбывшимся…
