Неизвестный Шатер серебристого света, Мерцающий тонким кровом, Одел меня… зренье меркнет От неудержимых слез… Даймон То — приближенье духа, Плерома Вселенской Церкви , Дыхание роз. Хор в Небесном Кремле Плещут в эфире Дивные ткани, Блещет трикирий В поднятой длани, — То из Синклита Шаданакара Брат наш крылатый Близится скоро. Приближающийся голос старейшего из святителей Мир тебе, город тоскующий! Вам, изнемогшие в скорби! Вам, издалека слышащие Голос мой на земле! Старичок-священник, рыдая, почти без слов О, чудотворче, свете… Отче… предстатель русский… Мгновенная вспышка дает различить, как отовсюду стекаются лучезарные сонмы святителей и праведников прошедшего. Голос Яросвета Вы озаряли тем, кто погас, Тропы в загробном горе; Вы облегчали в их судный час Противовесы и гири; Чем искалечил их души колосс, Правивший в русском мире? Голоса святителей и праведников Первый Безрадостны были посланничества, Бесплодны были паломничества К Голгофе нашей страны: Сходили мы узкими лестницами, Стояли под темными виселицами Виновных и без вины; Второй Встречали новопреставленных Дарами сил уготовленных, Лобзанием братских уст, Но, властью тирана ослабленный, Лишь мукою смерти повапленный, Каждый был наг и пуст. Третий Народ в ознобе и в оторопи; На матерь доносят отроки, На друга — старинный друг; В годины преобразования Доходят жертвы растления До людоедских мук. Четвертый Других, ослепленных сызмальства, Влечет воронка предательства, В посмертную злую глушь; Их крылья совести — сломаны, Чтоб после впивали демоны Страданья и боль их душ. Еще один Тираном растленная заживо, Впитавшая злобу и ложь его, Бесчисленна их толпа; Весами бесстрастными взвешивается, В страдалища, в пламя низбрасывается Их утлая скорлупа. Голос Яросвета приобретает опять мощь зова, слышимого внизу и вверху — везде
К вам призывы мои безрадостнейшие — к вам, Ратоборцы отгрохотавших уже времен, В поле брани, по черностепью и диким рвам Жизнь за други своя отдавшим без похорон. Кто оружьем Противобога не умертвим, Кто лишь крепнет в безумном пении гроз и пург, Кто боролся перед Друккаргом как серафим, как демиург! Мрак, заслоняющий Вышние и Нижние слои, озаряется: множество фигур в блистающих, как латы, одеждах, с факелами в высоко поднятых руках, движутся по невидимым стезям к Небесному Кремлю. Голоса героев прошедшего Первый Вот — то, что веками подкрадывалось По тропам столетий изрытым, Отмаливалось, откладывалось, Отсрочивалось Синклитом! Другой Заслышав твой клич ли, трубы ли, Спеша от подземных отрогов, Мы кольца воли ослабили Вкруг города игв и раруггов. Третий Мы здесь, Яросвете, но некоторых Гнетут чугунные грузы: Судьба их из битвы повергла В кромешные вражьи узы. Четвертый Они в плену преисподней: Их давит мертвая арка Глубиннейшей, самой задней Из тайных темниц Друккарга. Еще один Но от решающей битвы Неуловимо сторонятся Лукаво-умные игвы И бешеная их конница. Гул голосов стихает, как бы расступаясь перед кем-то более могущественным, приближающимся издалека. Тихий говор — Спешит в ристании Рушитель ига… — Грядет — в блистании Архистратига! — Его присутствие Нам мощь умножит! — Его напутствие Броней послужит. Мерный скач-полет воздушного всадника явственно определяется для слуха. Голоса — Горяч, как полдень, Под ним носитель: — Он мчится в молниях, Как в ярой свите, — Он сам — оружие, Поборник сирым, — Конь нашей дружбы С животным миром! Неизвестный, вслушиваясь Топот Белого Всадника… Кем был он? где коронован? Даймон! Ты — наш посредник; Дай угадать мне, кто он! |
