Неутомимый председатель АСДГ вновь прорвался на прием к Муталлибову с предложением объявить о готовности к национальному примирению, созданию коалиционного правительства. Новым было предложение, для привлечения внимания мировой общественности, объявить «оборонную войну» Армении. Муталлибов предложение принял, и повестка заседания ВС на 26-го ноября появилась в главной республиканской газете.
26-го ноября Араз Ализаде отправился в ВС в полной уверенности, что заседание пройдет по заранее объявленной повестке. Он ошибся. Выяснилось, что за день до этого к Муталлибову пришли фронтистские лидеры и уговорили его изменить повестку дня. Вместо коалиционного правительства, замораживания политической деятельности, включая митинги, на время боевых действий в Карабахе, и объявления «оборонительной войны», они предложили Президенту создать «Милли Шура» (Национальный Совет). Они описали Милли Шура (МШ) как постоянный рабочий орган Верховного Совета, выполняющий всю рутинную работу. Сам Верховный Совет должен был собираться только дважды в год на сессии, как в советское время, для утверждения важных вопросов, подготовленных МШ. Состав МШ предлагался паритетным, по 25 депутатов от номенклатуры и Демблока. Учитывая, что Демблока был представлен в парламенте всего 25 депутатами, суть предложения сводилась к тому, чтобы лишить Муталлибова подавляющего парламентского большинства. При этом фронтисты обусловили, чтобы члены МШ не имели право занимать какие-либо государственные должности. Расчет был на то, что сильные сторонники Муталлибова не согласятся оставить важные и хлебные посты, и в МШ войдут только второстепенные персоны. Расчет оправдался, 25 членов Демблока начали доминировать над сторонниками Муталлибова, которые за все время работы квазипарламента так ни разу не собрались в полном составе. Максимумом, который они сумели реализовать, были 17 человек. Фронтисты обещали Муталлибову, что если он примет это предложение, то на митинге своих сторонников перед ВС 26-го ноября они не будут ставить требование об его отставке. И Муталлибов… согласился.
26-го ноября НФА собрал перед зданием ВС от силы две тысячи человек. Несколько сот сплоченных членов «Гардашлыг», избив и ранив одного излишне ретивого фронтиста, запретили выкрикивать «Истефа» («Отставка»), дозволив выкрикивать только «Азадлыг». НФА полностью проиграл «мейдан», но одержал блестящую победу в Верховном Совете.
Так НФА сумел перековать еще одну общенациональную трагедию в свою политическую победу. Террористические акты и диверсии армянских сепаратистов и экстремистов питали силы НФА, вдохновляли трайбалистов и клановую мафию в борьбе за высшую власть и богатства страны. На руку им играла слабость Муталлибова как руководителя, его патологический страх перед гражданским противостоянием и принятием решения о пролитии крови своих соотечественников. Зная это, лидеры Фронта все время шантажировали его и выигрывали раунд за раундом. Образно говоря, Муталлибов сел играть в карты с невежественными и бессовестными провинциалами, имея на руках все козыри, но умудрился проиграть все.
После того, как лидеры НФА сумели выбить из-под ног Муталлибова одну из базовых ветвей власти — законодательную, они принялись за важнейший институт: силовые структуры, прежде всего Министерство Обороны.
В народе крепко жил миф о том, что одна из сильных фигур команды Муталлибова Мамед Асадов погиб в подбитом вертолете, будучи министром внутренних дел. На самом деле Муталлибов уже сместил его с этого поста. Мамед Асадов из могущественного человека, реально управляющего тысячами вооруженных людей и контролирующего ситуацию в стране, превратился в якобы более высокопоставленное лицо в государстве: госсоветником по вопросам безопасности. На самом деле советник не обладает исполнительными полномочиями, а его вмешательство в дела реального обеспечения безопасности могут осуществляться лишь через президента.
Причину таких неудачных кадровых решений, по-видимому, следует искать в характере президента Муталлибова, его огромном комплексе неполноценности и отсутствии политического чутья. Он панически, конечно же, не без основания, боялся Гейдара Алиева. Его окружение, интригующее друг против друга, было прекрасно осведомлено об этой особенности его натуры. Кто-то где-то в удобный момент искусно прошептал Муталлибову о якобы имеющих место тайных контактах Мамеда Асадова с Гейдаром Алиевым, и президент лишил своего верного министра всякой силы и возможностей, учредил для него декоративный пост и передвинул выше — в никуда. А теперь представьте себе любое советское учреждение, особенно МВД. Кто самый авторитетный среди начальников управлений? Следственный, далее идет уголовный розыск. Менее авторитетны кадровое управление, еще менее авторитетны пожарное, ГАИ, гражданской обороны и информации.
Кого же назначил Муталлибов на пост главы МВД воюющего и раздираемого внутренними противоречиями Азербайджана? Начальника управления информации Тофига Керимова. Это тот самый министр, который в ответ на приказ президента Муталлибова вывести его из окружения трех сотен сторонников НФА в ночь с 5-го на 6-е марта 1992-го года из здания ВС Азербайджана ответил, что он отдаст этот приказ только по решению… Верховного Совета.
До этого Муталлибов умудрился снять с должности сильного прокурора республики — Ильяса Исмайлова. Прокуратура была последней республиканской организацией, которая действовала в Степанакерте и которую армянские сепаратисты остерегались. После того, как в 1990 году по настоянию Муталлибова Ильяса Исмайлова сняли с должности прокурора республики и перевели в Москву на повышение, начальником управления Прокуратуры СССР, из Степанакерта была изгнана последняя азербайджанская организация — прокуратура. Затем Муталлибов умудрился снять Вагифа Гусейнова, также сильного и авторитетного в союзных кругах руководителя. Наблюдая с удивлением и разочарованием за всеми этими иррациональными действиями Муталлибова, лидер эсдеков Араз Ализаде говорил, что из него вышел бы идеальный начальник отдела кадров при условии, что директор делал бы все вопреки его рекомендациям: предлагаемых Муталлибовым гнать в шею, отвергнутых брать на работу не глядя.
Тофиг Керимов был родственником покойного Аббаса Заманова, бывшего полковника КГБ, бывшего прокурора республики, ближайшего друга Гейдара Алиева. Кто рекомендовал его президенту, остается только догадываться. Но, назначив Тофига Керимова министром внутренних дел, президент Муталлибов фактически потерял контроль над этим министерством. Сняв Вагифа Гусейнова и назначив на его место «земляка», генерал-лейтенанта Ильгусейна Гусейнова родом из Абшеронского поселка Балаханы, президент Муталлибов получил в качестве председателя КГБ образцового служаку без малейшей инициативы, советского разведчика, хорошо знающего Иран, но абсолютного профана во всем, что касалось Азербайджана.
Теперь фронтисты взялись за разрушение еще одного, предполагаемого оплота президента Муталлибова. Они принялись за разрушение того, что еще не было создано — стали саботировать и разрушать Министерство обороны воюющего Азербайджана. В любой нормальной стране их бы поставили к стенке. Но Азербайджан не был нормальной страной, он ею пытался стать.
Когда в начале сентября в ВС шло обсуждение закона о Национальной Армии, генерал-лейтенант Валех Баршадлы выступил против ее создания, поддержав создание вооруженных сил под другим названием: президентская или республиканская гвардия. Фронтисты обрушились на заслуженного генерала с оскорблениями, обвинили в предательстве, службе империи и т. д. Несколько язвительных и оскорбительных слов в адрес генерала Баршадлы сказал и, конечно же, «главный хранитель национальных ценностей» поэт-депутат Бахтияр Вагабзаде. Наблюдая по телевидению за этой дикой сценой, я еще раз убеждался в том, что основной причиной иррациональных действий националистов является элементарное невежество. Людям, привыкшим клясться в день по десять раз и столько же нарушать ее, не приходило в голову одно простое объяснение: генерал Баршадлы был верен присяге. Как солдат и офицер, он присягал на верность СССР и его Вооруженным Силам, и пока СССР юридически существовал, офицер Баршадлы не мог изменить присяге и голосовать за разоружение Советской Армии. Он был готов голосовать за создание вооруженных сил Азербайджана под другим названием, но его не понимали и подозревали в отсутствии патриотизма, «национальной крови», что было в то время страшным обвинением.
