Ну а страшно, потому что наверху темно, не видно, сколько еще осталось. Вниз и подавно лучше не смотреть – там чернота и плеск волн. Лодка стоит на якоре, скрытая густой тенью обрыва.

Ночь пасмурная, безлунная. То есть, с диверсионной точки зрения лучше не бывает. Но до чего же бесприютно и жутко!

Чтобы не думать о том, куда придется падать, если сорвешься – в воду или на камни, Романов принялся считать перекладины.

Идея была хорошая. Во-первых, страху поубавилось. Во-вторых, дело пошло быстрее. В-третьих, как известно, прогресс складывается из суммы количественных изменений.

На счете «тридцать три» он разглядел над головой массивный силуэт эркера. Поправил лямки пустого рюкзака, предназначенного для добычи, и полез дальше. Близость цели придала сил, а приобретенные навыки ускорили последний этап восхождения.

Еще десять перекладинок, и Романов оказался на каменном выступе подоконника. Увидел, как надежно, тройным узлом закреплен на железном штыре конец, и на сердце потеплело. Кларочка позаботилась. Знала: в ее руках жизнь любимого.

Как и было обещано, створка открылась от толчка. Петли не скрипнули – умница Клара догадалась смазать их кольдкремом.

Алеша перегнулся и дважды мигнул фонариком. Всё в порядке, я наверху, можно.

Следующим должен был подниматься штабс-ротмистр. Ему с хромой ногой труднее, чем остальным, поэтому решили, что Романов будет придерживать лестницу сверху, а Чичо снизу.

Шелковые бечевки натянулись, закачались.

Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а князь все не появлялся. Соскучившись, Алеша пытался рассмотреть ванную, но в ней было совсем темно. Где-то близко из крана капала вода.

На двадцать второй минуте внизу, наконец, послышалось тяжелое дыхание.

Схватив командира подмышки, Романов помог ему перевалиться через подоконник. Как и Алеша, князь был в темном костюме. Это чтобы какие-нибудь припозднившиеся любители лодочных катаний не заметили на склоне подозрительных альпинистов.

– Уф, – задыхаясь, прошептал Козловский. – Думал, не долезу.

Последним поднялся Молчун. У него за плечами был тяжелый кожаный мешок с инструментами, да и нижний конец лестницы никто не придерживал – пришлось просто привязать к лодке, а все же итальянец вскарабкался гораздо быстрее русских. Очевидно, имел в таких делах навык.

Наконец, вся небольшая группа была наверху.

«Пора!» – махнул рукой отдышавшийся штабс-ротмистр и приоткрыл дверь в спальню.

Там было пусто. Постель не расстелена.

Чичо отодвинул офицера и спокойно, не слишком заботясь о производимом шуме, пересек комнату. Правда, в коридоре его шаги сделались осторожнее, потому что откуда-то снизу доносились голоса. Но дон Трапано не обманул. На втором этаже не было ни души.

Куда подевались Зоммер и его охранники?

Пока плыли в лодке, князь пытался задавать итальянцу вопросы, но Молчун ни на один не ответил. Он вообще не произнес за всё время ни слова. Если что-то хотел сообщить, обходился жестами. Козловский и Романов пришли к выводу, что он немой. Отсюда и прозвище. Безъязыкий специалист по замкам – чем не идеальный крестник для дона Трапано?

Глядя, как уверенно ведет себя на вилле Чичо, штабс-ротмистр нахмурился. Командир в бою может быть только один, все остальные обязаны ему повиноваться.

Твердо взяв специалиста за руку, князь развернул его к себе и тихо, раздельно сказал:

– Стоп. Фар ньенте. Йо парларе – ту фаре. Кларо?[10]

Немой кивнул.

– Лёша, ну-ка, посмотри, что там.

Князь мотнул подбородком в направлении голосов.

Романов двинулся к лестнице. Очень удобная для разведчика вещь – крестьянские туфли на веревочной подошве. Поступь мягкая, шума почти никакого.

На верхней площадке ничего, только пустые кресла.

Алеша чуть высунулся из-за перил.

Внизу, у столика с телефонным аппаратом стояли двое мужчин. У одного кобура на поясе, у другого под мышкой.

– Нет, не возвращался… – взволнованно докладывал кому-то в трубку один по-немецки (второй нервно переминался с ноги на ногу). – Ни на что непохоже… Да, меры приняты. В саду выставлены двойные посты…

Попятившись назад, Романов махнул штабс-ротмистру: можно действовать.

Схема, нарисованная Кларой, была предельно ясна.

Повернули по коридору направо, четвертая по счету дверь привела в библиотеку.

Фальшивый фолиант, рычаг к потайной двери, тоже отыскался без труда.

Скрипнул механизм, полка отъехала, открылся вход.

Пропустив напарников вперед, штабс-ротмистр вошел последним и плотно задвинул переборку.

– Здесь полная звукоизоляция, – сказал он громко, осветив фонарем стены. – Хоть пой… Вот свет включать мы не будем, – остановил князь потянувшегося к выключателю Романова. – Вдруг у них там внизу какой-нибудь сигнал включится? Поставь свой фонарь на пол, нам хватит.

Тем временем Чичо приладил на голову кожаный ремень с лампочкой, подошел к стальной перегородке и принялся внимательно ее рассматривать. Зачем-то задрал голову, привстал на цыпочки, пощупал потолок.

– Сейчас откроем. Моменто – аперто,[11] – усмехнулся штабс-ротмистр, которому понравилось изъясняться по-итальянски.

Он подошел к щиту, на котором светились огоньки.

– Круглые рычажки с цифрами… Очевидно, вот эти. Набираем 636822. Теперь повернуть ручку. Ну-ка…

Стальная стена с тихим шипением отъехала, за ней открылось темное пространство – то ли проход, то ли ниша.

Штабс-ротмистр посветил туда фонарем.

– Что за черт! Пусто!

Луч забликовал по поверхности еще одной двери, как две капли воды похожей на предыдущую, но со стальным кольцом посередине.

– А где картотека? Эй, специалист, ты что-нибудь про это знаешь? Спечиалиста! Сапере?

Похоже, что знал. Во всяком случае, удивленным Чичо не выглядел. Он невозмутимо шагнул вперед, снимая со спины свой кожаный мешок. Однако когда русские тоже хотели войти в странный тамбур, энергично замотал головой.

– No! Solo uno![12]

И попробовал выпихнуть Алешу обратно.

– Ты, оказывается, умеешь говорить! – рассердился князь. – Покомандуй мне! Чего это «соло уно»? Оба войдем. Тутти дуэ!

– Uno, – повторил Чичо.

Штабс-ротмистр показал ему кулак.

– Надоел мне этот уголовник. Закончим – набью рожу, поучу вежливости. Дуэ. Кларо?

Итальянец пожал плечами: мол, дело ваше.

Когда все трое оказались внутри камеры (теперь стало окончательно ясно, что это всего лишь преддверие архива), первая дверь всё с тем же шипением начала закрываться.

– Лавр! – закричал Алеша. – Смотри!

Но специалист встревоженным не выглядел – преспокойно копался в своем мешке.

Козловский объяснил:

– Все в порядке. Я читал, что в самых современных банках такая же система. Пока не закроется внешняя дверь, внутренняя не отпирается.

Кромешную тьму прорезали три луча. Два ползали вправо-влево и вверх-вниз, третий, прикрепленный ко лбу Молчуна, был направлен только на стальное кольцо.

В руках специалиста появилась маленькая дрель. С поразительной сноровкой Чичо начал просверливать дырки, следуя какой-то системе, понятной ему одному.

– Алмазное сверло! – шепотом сообщил штабс-ротмистр. – Виртуоз почище покойного Лютикова. Так и быть, не стану ему рожу бить.

Где-то наверху послышался тихий свист, на который русские сначала не обратили внимания. Но итальянец насторожился, прислушался, извлек из мешка странную резиновую маску с трубчатым хоботом. Вторую точно такую же, не оборачиваясь, протянул назад.

– Что это у тебя? Пер ке?

Романов посветил вверх.

Из маленькой решетки, похожей на вентиляционную, била сизая струя. Дым спускался до самого низа, расстилаясь по полу.