Я обошел все окрестные стоянки такси, на коленях молил незнакомых людей, но никто не соглашался поучить меня вождению забесплатно. Научиться крутить баранку стоило триста рупий.

Целых три сотни!

Сегодня в Бангалоре моему предприятию не хватает рабочих рук. Водители приходят — водители уходят. Хорошие специалисты не задерживаются. Порой мне даже приходит на ум дать в газету объявление.

БАНГАЛОРСКОМУ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЮ ТРЕБУЮТСЯ

РАССУДИТЕЛЬНЫЕ ВОДИТЕЛИ НА РАБОТУ

СРОЧНО ОБРАЩАЙТЕСЬ!

ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ КОМПЕНСАЦИОННЫЙ ПАКЕТ!

УРОКИ ЖИЗНИ И ДЕЛОВОЙ ХВАТКИ БЕСПЛАТНО!

Пройдитесь по пабам и барам, везде долдонят одно и то же: не хватает работников в бизнес-центре, не хватает инженеров-программистов, не хватает менеджеров по продажам. В газете объявлений за неделю набирается на двадцать — двадцать пять страниц.

Но во Мраке все по-другому. Там каждое утро десятки тысяч молодых людей читают в чайных газеты, или лежат в тени, мурлыча мотивчик, или сидят у себя в комнате и разговаривают с фотографией киноактрисы. На сегодня у них работы нет. И они знают, что сегодня работы не будет. Они смирились.

Это умники.

Дураки — те собрались на лужайке в центре города и кидаются к каждому подъезжающему грузовику, и умоляюще тянут руки, и кричат:

— Возьмите меня! Возьмите меня!

Все толкаются, пинаются, лезут к машине. Но грузовик заберет шесть-семь человек — прочие останутся ни с чем. Счастливчиков повезут на стройплощадку или на земляные работы.

Еще полчаса. Появляется еще машина. Опять толкотня и драка. История повторяется. На пятый или шестой раз я умудряюсь вырваться вперед и среди первых подбегаю к водителю грузовика. Это сикх в большом голубом тюрбане. В руке у него палка, и взмахом этой палки он осаживает толпу заставляет попятиться.

— Эй, вы! — кричит сикх. — Снимайте рубашки! Посмотрю, какие у кого мускулы! Что за работники из вас получатся!

Он скользит взглядом по моей груди, щупает мускулы, шлепает по заднице, заглядывает в глаза — и бьет меня своей палкой по ногам:

— Очень хилый! Пошел прочь!

— Испытайте меня, сэр, я тощий, но сильный, я буду для вас копать землю, таскать цемент, я…

Следующий удар палкой приходится мне в ухо. Я оседаю на землю. Мое место сразу занимают другие.

Грузовик отъезжает в облаке пыли. Потирая ухо, я гляжу ему вслед.

Надо мной пролетает орел, по земле скользит его тень. У меня льются слезы.

— Белый Тигр! Вот ты где!

Кишан и двоюродный брат Дилип поднимают меня с земли, на лицах у них радостные улыбки.

Замечательная новость! Бабушка разрешила им оплатить мое обучение.

— Только учти вот что, — добавляет Кишан. — Бабушка говорит, ты жутко жадный. Поклянись всеми богами на небе, что не будешь скряжничать, когда разбогатеешь, и не забудешь про нее.

— Клянусь.

— Ухвати себя за горло и жизнью своей поклянись: каждую заработанную рупию ежемесячно буду отправлять бабушке.

Вот и дом, где живут таксисты. Старик в полувоенной форме курит кальян, в чаше горят угольки. Кишан объясняет ему, в чем дело.

— Вы из какой касты? — спрашивает пожилой шофер.

— Хальваи.

— Кондитеры. — Шофер качает головой. — Разве можно парня из вашей касты научить водить машину? — Он показывает мундштуком кальяна на пылающие угольки: — Все равно что изготовить лед из этих вот угольков. Освоить машину, — он шевелит рукой, будто передачу переключает, — это как приручить дикого жеребца, по плечу только юноше из касты воинов. Мусульмане, сикхи, раджпуты[14] — вот бойцы, вот из кого получаются шоферы. А вы, сладкоежки, долго ли продержитесь на четвертой передаче?

Процесс возгонки льда из пламени начался на следующее утро в шесть часов. Триста рупий и премиальные — этой суммы оказалось достаточно. Учебным пособием служило древнее такси. Завозился с переключением передачи — получи подзатыльник. И напутствие:

— Это тебе не чай со сластями подавать!

Час в машине — и два-три часа под машиной: в мои обязанности входило бесплатное техобслуживание всех такси на стоянке, и работа затягивалась допоздна. Из-под автомобиля я выбирался точно свинья из сточной канавы: весь перемазанный, лицо черное, руки лоснятся. Меня будто макнули в Ганг, где вместо воды текло машинное масло, — и вытащили на берег водителем. Я укротил жеребца, продержался на четвертой передаче, освоил рычаг переключения.

— Послушай, — сказал старый шофер, когда я вручал ему обещанные сто рупий премиальных, —выучиться водить — это полдела. Водить ты теперь умеешь. Главное — поставить себя. На дороге будь мужиком. Крутым мужиком. Если кто попробует тебя подрезать, сделай вот так, — он потряс в воздухе сжатым кулаком, — и пару раз пошли по матери. Дорога — это джунгли, усек? Жми на клаксон и рви вперед.

Он хлопнул меня по спине:

— Малый, ты меня удивил — оказался лучше, чем я думал. У меня кое-что припасено для тебя.

Я пошел вслед за ним. Спускались сумерки. Через полчаса совсем стемнело. И тут перед нами словно фейерверк вспыхнул.

Нас обступили ярко освещенные двери и разноцветные окна, и из каждой двери, из каждого окна мне широко улыбалась женщина. С крыш свисали ленты из красной бумаги и серебряной фольги, по обе стороны улицы на лотках подавали чай. Сразу четверо мужчин двинулись к нам. Старик объяснил им, что я сегодня в первый раз, не надо меня подгонять.

— Дайте ему сначала насмотреться всласть. Это ведь так здорово — смотреть!

— Конечно, конечно, — согласились мужчины и отошли в сторону. — Мы того же мнения, пусть порадуется!

Я шагал рядом со старым шофером и пожирал глазами роскошных красавиц, что строили мне глазки из прикрытых решетками окон. Красавицы прямо-таки молили: вонзи в меня клюв!

Старик живо объяснил мне, что к чему. В одном здании выставляли напоказ свои черные блестящие ноги «американки»: короткие юбки, туфли на платформе, розовые сумочки с надписью бисером, девушки поджарые, спортивные — для клиентов, предпочитающих западный тип. Возле другого дома расположились «традиционалистки» — полные, пухлые, в сари; у них свой клиент. В окнах третьего борделя — евнухи, в соседнем доме — подростки.

Между ног женщины мелькнула голова мальчишки — и исчезла.

Ослепительная вспышка: сразу четыре светлокожие непалки в шикарном красном белье зазывно распахивают голубую дверь.

— Их! — закричал я. — Их! Их!

— Ладно, — согласился старик. — Меня тоже всегда тянет на иностранок.

Мы вошли, шофер выбрал себе из четверки одну женщину, я — другую. Мы направились в комнаты, и моя избранница закрыла за нами дверь.

Мой первый раз!

Через полчаса мы с учителем, пьяные и довольные, дотащились до его дома. Я разжег и подал ему кальян, шофер затянулся и выпустил из ноздрей дым.

— Ну что тебе еще? Теперь ты водитель и мужчина — и все благодаря мне.

— Сэр… Мне нужна работа. Не могли бы вы расспросить таксистов, вдруг им кто нужен. На первых порах готов работать бесплатно.

Старый шофер расхохотался и выдохнул дым мне в лицо.

— У меня у самого сорок лет не было постоянной работы, наглец ты этакий. Как, мать твою, я могу раздобыть тебе место? Сгинь с глаз моих!

Наутро я ходил от дома к дому, стучался у ворот и парадных дверей богатых особняков, спрашивал, не нужен ли водитель, на вашу машину, — хороший водитель, опытный.

Ответ был один: нет.

Так работу не найдешь. Надо, чтобы кто-то из домочадцев знал тебя лично. А стучаться в дверь и спрашивать — напрасный труд.

По большей части в Индии простора для предпринимательства никакого, Ваше Превосходительство. Это печальный факт.

Когда я, измученный и мрачный, возвращался вечером домой, Кишан утешал меня:

— Не теряй надежды. Продолжай. Не сегодня завтра повезет.

И я ходил от дома к дому, от ворот к воротам и спрашивал, спрашивал… И получал неизменный отказ. Наконец, недели через две, я набрел на особняк, обнесенный десятифутовой стеной. Каждое окно было забрано решеткой.