Так что я закрываю глаза, благочестиво складываю щепотками пальцы и молю богов добавить чуть света к моей мрачной истории.
Потерпите, господин Цзябао. Быстро не получится.
А сколько времени понадобилось бы вам, чтобы поцеловать 36 000 004 задницы?
*
Готово.
Мои глаза снова открыты.
23.52 — пора бы уж и начать.
Хочу только предупредить еще вот о чем — как Минздрав предупреждает курильщиков на каждой пачке сигарет.
Однажды — я был на своем рабочем месте, за рулем «Хонды Сити» моего хозяина мистера Ашока и его жены Пинки-мадам, — хозяин положил мне руку на плечо и сказал:
— Сверни на обочину и остановись. Он наклонился ко мне поближе — от него пахло лосьоном после бритья, сегодня аромат был нежный, фруктовый — и произнес, как всегда, вежливо:
— Балрам, я спрошу тебя кое о чем, ладно?
— Да, сэр.
Пинки-мадам сидела вместе с ним на заднем сиденье и смотрела на меня — под ее взглядом мне стало не по себе.
— Балрам, — молвил мистер Ашок, — сколько планет на небе?
Я ответил, как мог.
— Балрам, кто был первый премьер-министр Индии?
И еще:
— Балрам, чем отличается индус от мусульманина?
И еще:
— Как называется континент, на котором расположена Индия?
Потом мистер Ашок откинулся назад и спросил у Пинки-мадам:
— Ты слышала, что он ответил?
Он это серьезно?
Сердце у меня забилось быстрее. Так всегда бывало, стоило ей открыть рот.
— Разумеется. Он на самом деле считает, что ответил правильно.
При этих словах она хихикнула, но его лицо в зеркале заднего вида оставалось серьезным.
— Штука в том, что… сколько он там ходил в школу? Два-три года? Значит, какие-то знания у него есть. А вот понимает он мало что. Читать и писать умеет, но не усваивает прочитанное. Этакий полуфабрикат. В этой стране полно людей вроде него, точно тебе говорю. В его руках (он ткнул пальцем в меня) и в руках ему подобных наша парламентская демократия. В этом трагедия Индии.
Он вздохнул.
— Хорошо, Балрам, едем дальше.
В ту ночь, лежа у себя в кровати под сеткой-накомарником, я размышлял над его словами. Он был прав, сэр, — хоть мне и не понравились его слова на мой счет, но он был прав.
«Автобиография человека-полуфабриката» — вот как мне следовало бы назвать историю своей жизни.
Ведь мы все полуфабрикаты — я и многие тысячи моих соотечественников, кому не суждено было закончить школьный курс. Вскройте нам череп, посветите внутрь фонариком — и увидите горы всякой рухляди: разрозненные фразы из учебников истории и математики (уверяю вас, никто так хорошо не помнит учебный материал, как мальчишка, которому не позволили учиться дальше); белиберду про политику, которую читаешь в газетах, пока ждешь в кабинете клиента; треугольники и пирамиды на оберточной бумаге из чайных — когда-то эти листочки были книжками по геометрии; ошметки теленовостей; сплетни; обрывки сообщений Всеиндийского радио; разговоры в общем душе, — короче, все, что вспоминается перед самым сном, что молнией проносится в памяти словно ящерица, вдруг упавшая с потолка на пол. Вся эта дребедень, полусырая, не до конца переваренная полуправда, которая мешается и переплетается с другой невыпеченной полуправдой, и составляет твой образ мыслей, и определяет твой образ жизни.
Из рассказа о моем пути наверх станет ясно, как получается человек-полуфабрикат.
Но, внимание, господин Премьер! Полностью сформировавшиеся личности — те, что проучились двенадцать лет в школе и три года в университете и носят элегантные костюмы, — поступают на работу в компании и всю жизнь выполняют приказы начальства.
А предприниматели появляются на свет из бесформенной, необожженной глины.
*
Лучше всего основные сведения обо мне — место рождения, рост, вес, выявленные сексуальные отклонения — представил плакат. Полицейский плакат.
Сознаюсь. Не такой уж я малоизвестный бангалорский предприниматель, каким отрекомендовался. Года три назад — как раз когда я попал в ряды национальной элиты, подавшись в бизнесмены, — плакат с моим портретом украшал собой каждое почтовое отделение, каждую железнодорожную станцию, каждый полицейский участок в этой стране. Очень многие полюбовались тогда моей физиономией и узнали имя. Бумажной копии у меня нет, зато я отсканировал картинку и данные на свой ноутбук, замечательный серебристый «Макинтош», который я заказал онлайн в Сингапуре и который взаправду работает как мечта, — и если вы обождете секундочку, я открою файл и зачитаю вам…
Но сперва два слова о самом плакате. Он попался мне на глаза на вокзале в Хайдарабаде по дороге из Дели в Бангалор — я тогда путешествовал с одним лишь красным портфелем, только очень тяжелым. Целый год плакат хранился у меня в кабинете в ящике вот этого самого письменного стола, господин Цзябао. И в один прекрасный день уборщик перекладывал вещи и чуть было на него не наткнулся. Я не сентиментален, господин Премьер. Сентиментальность — не для предпринимателей. Я уничтожил плакат с легким сердцем — правда, сохранил цифровую копию. Пригласил человека, и тот быстренько научил меня обращаться со сканером — часа этак за два. Мы, индийцы, доки во всем, что касается технологий. А я человек действия, сэр. И вот на экране передо мной текст:
ПРОСИМ О СОДЕЙСТВИИ В РОЗЫСКАХ ПРОПАВШЕГО БЕЗ ВЕСТИ
Настоящим извещаем широкие круги о том, что изображенный на фото человек, Балрам Хальваи, он же МУННА, сын Викрама Хальваи, рикши, разыскивается для дачи показаний. Возраст: 25 лет. Цвет кожи: смуглый. Лицо: овальное. Рост: примерно пять футов четыре дюйма. Телосложение: худощавое, щуплое.
Ну теперь-то, сэр, эти приметы не во всем соответствуют моей внешности. Правда, лицо у меня и сейчас смуглое — и я подумываю об отбеливающих кремах, которые в наши дни любого индийца могут преобразить в «западника», — ну а в остальном мой словесный портрет устарел. Жизнь в Бангалоре полна удовольствий, господин Цзябао, — обильная пища, пиво, ночные клубы, какое уж там «щуплое телосложение»! «Толстяк с большим животом» — этак будет точнее.
Однако начнем, господин Цзябао, ночь коротка.
Перво-наперво объясню, почему у меня двойное имя.
Балрам Хальваи, он же МУННА…
Понимаете, когда я пришел в школу в первый раз, учитель выстроил всех мальчиков в шеренгу и велел по одному подходить к его столу, а сам записывал нас в журнал. Я ему сказал свое имя, он глаза вытаращил.
— Мунна? Такого имени нет! Правильно. Это слово означает «мальчик».
— Но меня только так и зовут, сэр, — говорю. Я не врал. У меня не было имени.
— Как тебя называет мама?
— Она очень болеет, сэр. Лежит в постели да кровью плюет. Не до меня ей.
— А отец?
— Он рикша, сэр. Не до меня ему.
— Бабушка у тебя есть? Тетки? Дядья?
— У них своих дел хватает.
Учитель отвернулся от меня, сплюнул — красная от паана[4] слюна разбрызгалась по полу класса — и облизал губы.
— Значит, мне придется дать тебе имя, так ведь? — Он пригладил волосы.
— Назовем тебя… Рам. Погоди, один Рам в классе уже вроде есть. Пойдет путаница. Нарекаю тебя… Балрам. Знаешь, кто он был такой?
— Нет, сэр.
— Он был на побегушках у бога Кришны. Знаешь, как меня зовут?
— Нет, сэр.
Он рассмеялся:
— Кришна.
Дома я сообщил отцу, что учитель дал мне новое имя. Отец только плечами пожал:
— Если ему хочется, будем называть тебя так. И я стал Балрамом. А со временем у меня появилось и третье имя. Но до этого мы еще дойдем. Как назвать место, где люди не дают своим детям имен? А ведь у него есть название. Как сообщает плакат:
Подозреваемый родился в деревне Лаксмангарх, что в…
Как все порядочные бангалорские истории, мой рассказ начинается далеко от Бангалора. Я родился и вырос во Мраке. Хоть сейчас и живу в Свете. Под Мраком, господин Премьер, я имею в виду вовсе не время суток, не ночь.
Чуть ли не треть страны занимают плодородные земли, там рисовые и пшеничные поля перемежаются прудами, густо заросшими лотосами и водяными лилиями, а в прудах нежатся буйволы и неторопливо жуют эти самые лотосы и лилии. Те, кто живет на этих землях, называют их Мраком. Поймите, Ваше Превосходительство, Индия — это две страны в одной. Страна Света и страна Мрака. Океан несет в Индию свет. На морском побережье другая жизнь. А река несет в Индию мрак — черная река.
