— Конечно, есть! — с жаром поддержала Марину Викторовну стриптизёрша, — Современная антропология…

— Ты же социолог? — перебил её Коля, — Какая антропология?

— Тёмный ты! — смерила его презрительным взглядом Настя, — Какой же ты социолог, если не знаком с основными теориями антропогенеза. Общество, дурень, из людей состоит…

— А при чём тут антропология, я не понимаю.

— Настенька, детонька, ему же только укольчик об общем среднем образовании сделали…

— А я то думала, ты гуманитарий…

— Что вы, девочка моя, я не хотела его перегружать.

— Не хотела… А теперь меня, стриптизёрша стыдит.

— Коленька, сыночка, она не простая стриптизёрша. У неё степень по социологии есть.

— Понял!

— Понял, понял…Так что ж такое антропология, мне кто-нибудь объяснит?

— Это наука о происхождении человека, мальчик, — съязвила Настя

— Не задавайся, девочка, — с сарказмом ответил Коля.

— Не ссорьтесь ребята. — Оборвала их пикировку Марина Викторовна. — Просто я хочу сказать Коля, что я не вечная, и тебе придётся идти работать, как всякому достойному члену человеческого общества.

— Мать то пожалей, — вставила девушка.

— Я жалею.

— Оно и видно…

Пикировка между молодыми людьми возобновилась. Тем временем Марина Викторовна обратилась к своей электронной записной книжке.

— Оно и видно! — повторила дама слова стриптизёрши, прерывая её перебранку с Колей, — У тебя, когда было день рождения, fucking bustard? Восемь, нет, девять месяцев назад! Да тебе уже скоро двадцать два года будет! Мне за тебя ещё штраф придётся платить за два месяца задержки. Куда смотрит полиция министерства образования! Не могли мне предупреждение прислать!

— Как же, ждите, пришлют они! — разделила возмущение дамы Настя, — Предупреждение прислать, денег стоит. Они лучше с вас штраф слупят, c того, и живут. Вон у нас в "Cумеречной зоне" darkroom работал, работал, посетители трахались, трахались, ну понятное дело, мы их разгорячим… А потом, оказалось, что стриптиз-клубам, darkroom не полагается, нет бы при регистрации нашим учредителям это объяснили. Фиг! Мы открылись. Поработали. Они тогда на нас полицию министерства культуры наслали. Пожалуйста, штраф! А мы без премии остались…

— А вы, Настенька, наверняка, хотели этой премией мамочку свою чем-нибудь порадовать? — спросила Марина Викторовна.

— Я? — озадаченно посмотрела на женщину юный социолог.

— Вы. На премию.

— Точно! Хотела! Очень хотела. Мечтала! И вот такое говно…

— Видишь, Коля, какая хорошая дочь Настя. Она заботится о своих родителях. А ты, что делаешь?

— Я не хотел, мама, тебя огорчить. Прости меня, пожалуйста…

— Прощу, прощу, конечно, прощу, я же мать… Ах, Настенька, девочка моя, вы то родителей своих так не огорчаете.

— Никогда в жизни, Марина Викторовна, никогда! Родители это святое, Марина Викторовна! Это те, кто дал нам жизнь, кто наставил нас, кто дал нам практически всё! Мы обязаны им. Родители это… Это… Это как к венерологу раз в неделю сходить, а то и чаще, Марина Викторовна…

— Ах, родная, глядя на вас, я просто избавляюсь от присущего моему поколению социального пессимизма. Есть, есть кому передать построенное нами здание…

— Какое здание? — удивилась Настя, — Вы, разве, работаете в строительном бизнесе?

— Какое здание? — удивился Коля, — Ты, разве, больше не трудишься в консалтинге?

— Не важно. Я, по-прежнему, занимаюсь консалтингом, и не тружусь в строительном бизнесе. "Построенное нами здание" — это такая фигура речи. Короче говоря, мне очень симпатична Настя, особенно своей жизненной позицией.

— Чем? — хором спросили Марину Викторовну молодые люди.

— О, Господи! Не важно… Сложно с вами всё же общаться на предметы высоких материй. Ну, ладно, Коля… У него всего лишь общее среднее образование в правой ягодице сидит. Но вы то, Настя, вы, как минимум магистр социологии, если не доктор, должны понимать мою терминологию…

— Э… — сказала Настя.

— Поверьте мне, ласточка моя, я не сухарь. Я всё понимаю. Я работаю с молодёжью и всё такое… Я тоже хотела бы весь свой век прошастать по кафешкам, игровым клубам, стриптиз-барам, опиумокурильням и массажным салонам. Это гораздо занимательнее, чем торчать в офисе с девяти до шести и наращивать документооборот…

— Э… — опять сказала Настя.

— Э… — поддержал её Коля

— Я, знаете ли, с удовольствием просыпалась бы в сумерках, делала бы для себя дорожку другую кокаина, вызванивала бы себе парочку-троечку жеребцов или кобылок, чтобы они меня, как следует, выходили, и айда зажигать по фитнесс-центрам, ресторанам и клубам. Но всё это стоит денег, не малых. А деньги не падают с неба, их не находят в морозильных камерах и почтовых ящиках. Их не высылает по «мылу» добрый волшебник. Поэтому, мой сын, выбирай какую хочешь учёную степень, в какоё угодно области и вперёд: в чистилище собеседований на замещение вакантных должностей…

— Мам, я собственно, не отказываюсь работать, но, как бы это сказать, мне претит работа в офисе… — Коля медленно подбирал слова, — Мне не хочется наращивать документооборот. Меня привлекает что-нибудь эдакое, творческое что-нибудь, что-нибудь приключенческое… Креатив, короче… Я не знаю…

— Опять! — возбудилась мать.

— Прости, мам, ляпнул, не подумавши… Вот, может быть, мне получить степень магистра словесности, ну чтобы, сочинять сценарии рекламных роликов или может взять магистратуру по дизайну, и разрабатывать дизайн зубных щёток, или, допустим, есть магистратура по уголовному праву, она позволяет драгдилеров ловить…

— У-ё! — издала возглас изумления Настя.

— Я с вами, совершенно согласна, деточка… Коленька, ты, что хочешь нарушить законодательство о труде? Человеческим существа не имеют права занимать все, выше перечисленные, должности, и им подобные, из-за своего буйного воображения. Ты можешь стать только проклятым поэтом или художником. Но для этого тебе придётся сделать уколы алкоголизма, опийной наркомании, двух-трёх венерических заболеваний. Ты должен будешь жить в дерьме, и страдать.

— Я не хочу страдать.

— Поэтому иди наращивать документооборот или, как Настенька, в сферу культурного досуга, ну и вообще, в сферу услуг. Стань барменом, стриптезёром, драгдилером… Чем тебе не творческая, приключенческая работа? Ты же знаешь, что торчка легко спутать с андроидом из агентства по борьбе с незаконным оборотом наркотических веществ. А знаешь, как быстро они бегают?

— Знаю…

— Вот и славно! На днях тебе сделают укол, и ты станешь драгдилером. Где ты хочешь стать драгдилером? В «Атриуме»? В «Плазе»? Или в "Мавзолее"?

— Ништяк в «Мавзолее» драгдилером тусоваться… — поддержала Марину Викторовну Настя, — Драгдилер, вообще, очень хорошая профессия. Они все такие в золоте, красивые, блестят. Всегда при деньгах, добрые. Я бы замуж за драгдилера вышла. А ещё профессия драгдилера общественно полезная. Пока существуют драгдилеры, мы застрахованы от социальных потрясений. Короче, революции не будет…

— Замечательно, Настенька, замечательно! Вот, девочка рассуждает, любо-дорого послушать. Не просто живёт, небо коптит. А сознательно осуществляет свою миссию…

— Спасибо, Марина Викторовна.

— Не за что, дитя моё.

— Она, вообще-то, стриптизёрша, мам…

— Ну и что? Ты же, вот, будешь драгдилером, и ничего. Тебе тоже надо взять степень, если не магистра, то хотя бы бакалавра по социологии…

— Я не хочу быть драгдилером.

— Только что ты меня уговаривал.

— Это был не я

Мама ущипнула Колю.

— Ай!

— Это был ты.

— Мне, Коля, социология очень помогает, — вступила в разговор Настя, — Она меня правильно мотивирует. Я не просто визуально торгую свои телом, я снимаю стрессы у клиентов, занимающихся наращиванием документооборота, а без осознания этого факта я бы давно уже спилась и сторчалась, и из меня бы давно уже сделали удобрения, а клиенты пошли бы жечь супермаркеты и строить баррикады.