В госпитале медсестру Аленку все считали похожей на мальчишку. И виной тому были не только волосы, подстриженные очень коротко, но и задиристые глаза, и походка, как у мальчишки-подростка, и манера говорить, отчаянно жестикулируя. Если учесть, что с лица она была миленькая, да еще светловолосая, всегда носила чистенький халат и белоснежную косынку, характер имела отзывчивый, то нетрудно догадаться — она слыла всеобщей любимицей. И никто не знал и, может быть, даже не подозревал, что Аленке вовсе не нравилось, когда в госпитале ее называют Ленька и добавляют при этом: «Свой парень». Она все-таки была девчонкой. Самой обыкновенной девчонкой...

Месяца два назад, промозглым февральским днем, когда широкие тучи шли низко, чуть ли не касаясь крыши госпиталя, и колкий дождь хлестался, точно кнут, Аленка познакомилась с шофером Николаем. Он привез какого-то майора и сидел в кабине машины. Аленка бежала через круглый асфальтированный двор в особняк, двухэтажный, с толстыми мрачными колоннами у входа, где жил весь медицинский персонал госпиталя. Николай открыл дверцу, крикнул:

— Девушка, притормози! — Она остановилась. А он сказал: — Угости чайком, милая. Промерз как сатана.

— Беги за мной, — ответила она.

И он побежал.

Раскрасневшаяся и веселая, она напоила его чаем с крепкой заваркой и кусковым сахаром. Он пил с удовольствием. Дул на край металлической кружки. И рассказывал смешные анекдоты, многие из которых Аленка слышала раньше. Но она все равно смеялась. Ей было весело с ним. И она чувствовала, что нравится ему...

Николай приезжал еще три раза, все с тем же майором. Но дважды Аленка, как назло, дежурила. А в последний раз майор пробыл в госпитале лишь несколько минут.

Прощаясь, Николай обещал заскочить в скором времени. Но обещания не выполнил...

...Койка Аленки стояла у окна. В комнате с высокими, окрашенными в салатный цвет панелями было свежо и чисто. Широкий шкаф, поставленный к стене торцом, загораживал вход, образуя перед дверью маленький тамбур, прикрытый узенькой цветастой занавеской. Комната на троих. В центре. — стол. На нем темная бордовая цветочница с молодыми веточками распустившегося граба.

Сдернув покрывало, Аленка присела на кровать. Высоко подняв руки, стянула блузку. Тут же услышала, как дверь без стука отворилась. Аленка испуганно спросила:

— Кто там?

Колыхнулась портьера. Девушка в белом халате, лицом непривлекательная, остановилась у стола, покосилась на цветочник, потом сказала:

— К начальству госпиталя тебя вызывают, Алена.

— Спать хочу.

— С ночи?

— В шестой палате перед утром моряк скончался. В сознании умирал. Все пальцы мои рассматривал. И твердил, что они музыкальные, что мне нужно играть на виолончели. А я этот инструмент и не знаю. Ты когда-нибудь видела виолончель?

— Много раз, — уверенно ответила девушка. — Она на саксофон похожа. Только труба длиннее.

— А я почему-то думала, на гитару. Он так хорошо про пальцы говорил.

— Нет. На саксофон... Одевайся.

— У меня нет сил подняться с кровати, — призналась Аленка.

— Я скажу, что тебя не нашла.

— Все равно не отвяжутся.

В кабинете начальника госпиталя Аленка увидела только двух офицеров.

— Извините, мне нужен начальник, — сказала она. И хотела выйти.

— Не торопитесь, прекрасная девушка, — сказал немолодой тучный полковник. — Вас зовут Аленка?

— Да.

— Вот и отлично. Мы вас ждем. Проходите, пожалуйста, Аленка. Садитесь... Я полковник Каиров. А это капитан Чирков.

Капитан был намного моложе полковника и, как показалось Аленке, серьезнее, За все это время он даже не шевельнулся и только смотрел на Аленку пристально, точно просвечивал рентгеном. Растерянность, коснувшаяся было Аленки, сменилась любопытством. Девушка неторопливо прошла в глубь кабинета. И опустилась в низкое неуклюжее кресло, покрытое мятым холщовым чехлом.

Каиров спросил:

— Аленка, вы знакомы с шофером Николаем Дешиным?

— С шофером Николаем — да... Но я не знаю, как его фамилия.

— Посмотрите, пожалуйста, — сказал капитан Чирков и вынул из лежащей перед ним папки крупную фотографию Дешина.

— Что он натворил? — мельком взглянув на фотографию, спросила Аленка.

— Это он? — повторил вопрос Каиров.

— Да.

— Он ваш друг?

— Мы знакомы, — спокойно, с внутренним достоинством ответила девушка.

— Давно?

— С февраля месяца. Он приезжал сюда.

— Часто? — спросил Чирков и почему-то смутился. Кончики его ушей покраснели очень заметно.

— Три раза.

— Один? — доброжелательно поинтересовался Каиров.

— Нет, — покачала головой девушка, перевела взгляд на Чиркова и ответила так, будто спрашивал капитан: — Он приезжал с майором.

— Вы знаете фамилию майора? — Голос у Чиркова был напряженный, словно он через силу выдавливал слова.

— Не интересовалась, — виновато призналась Аленка.

— А в лицо его помните?

— Видела один раз.

— Он здесь есть? — Чирков положил перед . ней несколько фотографий.

Аленка быстро нашла фотографию майора Сизова:

— Вот он.

— Вы не путаете?

— Нет. Я его запомнила. Он посмотрел на меня так... Я поняла, что не понравилась ему.

— У женщин есть такое чутье, — заметил Каиров.

— Есть, — подтвердила Аленка.

— К кому он приезжал? — спросил Каиров.

— Не знаю.

— Жаль. — Каиров сокрушенно покачал головой. — Очень жаль. Мы на вас крепко рассчитывали, Аленка.

— Если нужно, я постараюсь узнать.

— Мы были бы вам за это благодарны, — сказал Чирков и неожиданно улыбнулся Аленке. Хорошо, нежно.

И она твердо ответила:

— Я узнаю.

— Только делать это нужно, не привлекая излишнего внимания, — пояснил Каиров. — Между прочим... Понятно?

— Да, — тихо и серьезно ответила Аленка.

— Пусть это будет вашим комсомольским поручением. Боевым поручением, — сказал Каиров, любивший (а что делать?!) громкие фразы.

— Я приеду к вам завтра в это время, — сказал Чирков, вставая. — Срок достаточный?

— Вполне. — Аленка тоже поднялась.

— До свидания! — Чирков протянул ей руку.