Подлецы! Мальчишку подослали.

— Стой, паршивец! — И старшина выстрелил вверх. — Стой!

Жан и не думал останавливаться. Перебежав улицу, он прошмыгнул в другие развалины. Спрыгнул в подвал. Оттуда вышел в бездействующий канализационный туннель. И через четверть часа был далеко от места происшествия.

Золотухин смотрел, как Каиров закрыл за собой дверь. Как неторопливо, словно сомневаясь в прочности пола, вышел на середину кабинета. Остановился, по-хозяйски огляделся. Сказал с ухмылкой:

— Ты такой же лохматый, точно десять лет назад.

Золотухину давно казалось, что он забыл голос Каирова. Как забыл вкус березового сока, первые цветы медуницы: розовые, фиолетовые, синие. Судьба накрепко приковала его к этому городу. И все, что лежало вне города, было похожим на случайный сон.

— Седины прибавилось, Мирзо Иванович. Да и волосы лезут, точно солома с крыши.

Широк и грузен был Каиров. Золотухин обхватил его за плечи. Прижались щека к щеке.

— Не думал, что увижу вас, — почему-то виновато произнес Золотухин.

— Это очень хорошо. О встречах не нужно думать. Тогда они радостнее, — произнес Каиров с расстановкой и, шаркая подошвами, направился к дивану.

— Мы сейчас поедем ко мне домой. Я предупредил Нелли, как только вы позвонили. Она ждет вас с нетерпением.

— Сегодня поздно, — сказал, глядя на усталое, изможденное лицо Золотухина, Каиров. — Лучше завтра. Я пробуду здесь несколько дней. А может, всю неделю.

— Мы вам многим обязаны, Мирзо Иванович! — На шее у Золотухина пульсировала жилка. — Мы вас так любим!

— Ты правильно сделал, что женился на Нелли. Она верная женщина. Моя Аршалуз по-прежнему зовет ее дочкой.

Каиров почему-то не сел на диван. Стал ходить по кабинету. Смотрел вниз. И руки его были за спиной, будто сцепленные. Золотухин, хорошо знавший привычки своего бывшего начальника, молчал, терпеливо ждал, когда заговорит Каиров.

— Побит город. — Каиров расцепил руки, потер подбородок.

— Побит, — согласился Золотухин.

— Жаль.

— Само собой, Мирзо Иванович.

Каиров сел в кресло. Закрыл ладонями глаза.

— Извини... Я лишь сегодня приехал. А в море немного покачивало.

— Да, погода стоит дрянная... — согласился Золотухин и умолк, выжидая.

Положив руки на подлокотники, Каиров запрокинул голову и, глядя вверх, в угол, где встречаются потолок со стеной, сказал:

— Как понимаешь, я приехал к вам не случайно... В местном гарнизоне совсем недавно произошло на первый взгляд заурядное событие. Я подчеркиваю, на первый взгляд... Шофер по пьяной лавочке задавил офицера. Испугавшись, протрезвел. И два дня скрывался в горах. Машину и труп обнаружили твои люди.

— Совершенно точно.

— Кто именно?

— Старшина Туманов.

— Я хотел бы с ним поговорить.

— Завтра. Сейчас Туманов выполняет задание.

— Хорошо. — Каиров опустил голову. И теперь смотрел прямо на Золотухина. — Меня интересуют сведения о двух людях. Помоги узнать все, что можно.

— Постараюсь.

— Дорофеева Татьяна Ивановна. Библиотекарша при Доме офицеров. И еще... Щапаев Жан Герасимович. Где работает, еще не выяснил. Но подвизается в джазе барабанщиком. Тоже при Доме офицеров.

— Барабанщика Жана знаю в лицо. Виртуоз! — без восхищения, но с данью уважения произнес Золотухин.

— Надо будет посмотреть его в деле. Давно не слышал приличной музыки.

— У нас есть патефон. Десятка три пластинок. И бутылка коньяку из довоенных запасов.

— Ладно. Уговорил, — согласился Каиров.

Над горой висела звезда. Голубая, большая. Больше, чем в две ладони. Нелли никогда не видела ее раньше, ни в этом, ни в другом месте. Но звезда висела над черной, похожей на вещмешок горой, и это было не наваждение. Мелкие, другие звезды точками прокалывали небо где-то высоко, неярко, неподвижно. А эта покачивалась низко и лениво, точно медуза в спокойной волне.

«Красавица», — подумала Нелли. Почувствовала, что ей хочется погладить звезду, как щенка или котенка. Усмехнулась этому желанию. Сошла с крыльца.

За забором лежала темная улица, пахнущая молодой листвой кисловато, весело. Где-то орали коты, перелаивались собаки, одинокие светлячки пунктирили ночь вдоль и поперек. Машины не были слышны. Нелли прислушивалась долго. Далеко-далеко шумело море. На товарной станции маневрировал паровоз. Нелли поняла, что волнуется в ожидании встречи с Каировым.

Мирзо Иванович, какой он теперь?..

Нелли рано осталась сиротой, воспитывалась в детдоме. В общем, это было славное время. Хотя и голодное. Учителем по литературе был старенький, щуплый мужчина — Александр Михайлович. Он носил пенсне. И какую-то старую форменную куртку синего цвета.

Держась правой рукой за стол, словно для устойчивости, он, приподнимая вверх согнутую в локте левую руку, читал:

Александр Михайлович любил Лермонтова. И многие его вещи помнил наизусть.

— Человечество никогда не узнает, кого потеряло в лице Лермонтова, — часто повторял старый учитель. — Оно может лишь догадываться, какой это был гений.

Теплота, которой Александр Михайлович согревал свои уроки, увлечение, с которым он рассказывал о кудесниках русского слова, оставили след в памяти Нелли. Она даже мечтала поступить в педагогический институт.

Нелли не пришлось учиться в институте. Семилетка по тем временам считалась хорошим образованием. Каиров взял ее секретарем в отделение милиции. И он, и его жена, Аршалуз Аршаковна, отнеслись к Нелли, как к родной дочери. Своих детей у них не было. И Нелли больше года жила в доме Каировых, пока Мирзо Иванович не выхлопотал для нее коммунхозовскую комнату.

Люди в милиции работали, конечно, разные. Характером, образованием, возрастом. Но у всех у них было два общих качества: доброта и смелость.

Нелли исполнилось семнадцать, когда она, в коротком заштопанном пальтишке, пошитом из старой английской шинели, пришла к Каирову. Было это в 1932 году. Двенадцать лет назад. Время, время... Так и хочется сказать — тяжелое. А может, и хорошо, что оно было не легким, как трухлявое полено. Милиционеры спорили о Маяковском. И бились с бандитами. И с другой сволочью.

С гордостью вспоминается, что она, Нелли, не только подшивала бумаги, регистрировала входящие и исходящие документы, разбирала почту. Каиров давал ей маленькие поручения оперативного характера. Пусть они были просты, несложны, и выполнение их не было связано с чрезвычайным риском, все же именно эти поручения помогали Нелли чувствовать себя своим человеком среди сотрудников милиции. Своим и нужным.

Потом она полюбила. Начальника уголовного розыска Мироненко. Она уже год работала в милиции. А Мироненко приехал из Ростова. Он был лирик. И писал повесть про их жизнь, про работу. Писал на оборотной стороне физкультурных плакатов. С бумагой тогда было бедно. Не хватало... Дописать повесть не успел. Погиб... Тогда шло трудное дело «Парижский сапожник». И оперуполномоченный Костя Волгин погиб. Он поначалу нравился Нелли. А она ему нет.

В тридцать шестом году Нелли вышла замуж за Золотухина. У нее был двухлетний мальчик от Мироненко. Золотухин любил ее. Человек он был стеснительный и толковый.

Теперь у нее двое детей. Старшему девять, младшему — шесть. А ей самой двадцать восемь.