8
В бурой темноте вздорно заголосил петух. Крик резанул ночь наискось, утонул в шуме реки. Молодая луна высвечивала булыжную мостовую и створки распахнутого окна.
— Я никогда не надеялась, что беды будут обходить меня, — задумчиво произнесла Виктория. — Я самоуверенно полагала, что могу обойти их сама.
— Об этом не стоит жалеть, — ответил Каиров.
Виктория перехватила его взгляд, усмехнулась досадно:
— Я не жалею... Я не понимаю. Наконец, я не верю в то, что человек беспомощен перед судьбой.
— Человек не живот сам по себе. Ему не дают это делать другие, — с нарочитой бесшабашностью пояснил Каиров.
— Потому что он слаб, — повернулась к нему Виктория.
— Слабый человек, сильный человек — это, конечно, разные понятия. Но и тот и другой способен проявить себя лишь в определенных обстоятельствах. Обстоятельства же редко зависят от нас. Их рождают причины. А наше желание — всего лишь одна из причин.
Промелькнула за окном пролетка. Белые кони несли ее галопом. Шуршание шин и стук копыт были такими громкими, что заглушали голос реки. Река затихла, будто прислушивалась.
— Это все понятно, — сдавленным голосом ответила Виктория. Она злилась. — Это все плавает на поверхности, как дважды два — четыре. А если дважды два — пять? Ты понимаешь меня, Мирзо?
Мирзо не понимал.
— На тебе грузом лежит твое дворянское прошлое, — пояснил он. — Ты хочешь смотреть на жизнь со стороны, а не чувствовать себя в ее гуще.
Она поглядела на него с любопытством. Отвернулась, ничего не сказав. Он также отвернулся, подставив лицо скупому свету настольной лампы. Закончил мысль, возможно убеждая самого себя:
— Сколько два на два ни умножай, пять не получится.
— Все может получиться, Мирзо! — упрямо ответила она. — Понимаешь, все-все...
— Что ты говоришь?! — Каиров даже покраснел от возмущения.
— Жизнь, она все-таки круглая, как мячик.
Каиров прищурил глаза. Перечеркнул лицо соединившимися у переносицы черточками.
— Это женская логика круглая, как мячик. А жизнь, она формы не имеет. Она от земли до земли.
— Рок смерти! — вскочила Виктория. Прошла через комнату. Остановилась у зеркала. Поправила в мерцающей хрустальной вазе цветы, которые Каиров принес ей в подарок. Обернулась: — И мы ходим под ним по земле, точно приговоренные.
— Я понимаю, — сказал устало Каиров, — это звучит пугающе. Но ведь поделать ничего нельзя.
Она вернулась на диван. Взяла его ладонь в свои ладони. Смотрела мудро и нежно, будто он был маленький-маленький мальчик.
— Говори, говори! — попросил он.
— Если поделать ничего нельзя, тогда и ничего нельзя требовать. Ни порядочности, ни преданности, ни верности, ни милости. Тогда отца не за что судить. Какая разница, где лежали эти ценности — в Эрмитаже или в тумбе письменного стола?
— Ценности — факт государственного хищения, — возразил Каиров.
— Похищены они были не у Советского государства, а у проклятого, загнивающего... Что касается Разумовского... Этот профессиональный убийца заслуживал смерти при любом строе...
— Но меня тоже хотели убить, — напомнил Каиров.
— Вот сейчас мы подошли к главному! — обрадовалась она. — Случайно в тебя не попали, промахнулись. То есть прилагали силы, имели желание... Не получилось. А человек ты хороший. И хочешь жить.
— Хочу, — сознался Каиров.
— Тем более... Значит, ты предпринимал и будешь предпринимать определенные действия, чтобы сохранить свою жизнь.
— Не только свою.
— В силу профессии. То же самое делает врач. И ты, и он вмешиваетесь в рок, при этом иногда одерживая победы. Кстати, победы очевидные. Ликвидирована банда, ликвидирована холера... Но подумай, а разве дровосек не влияет на факт существования человека, обеспечивая его теплом, крестьянин хлебом, портной одеждой?.. И так далее. Поэтому если рок и есть, то ему с человеком тоже нелегко приходится... Ты прости меня за долгие и нудные рассуждения, но я уверена, что нас с тобой разделяет не стена, а стеночка. И через нее можно перешагнуть...
9
Из служебной записки Каирова:
«...23 июня, в четверг, в 19 часов 20 минут, нами был задержан гражданин Шатров Герман Петрович, чьи приметы совпадали с последней телефонограммой Донугро задержание роизошло в шашлычной «Перепутье», куда он по нашей просьбе был приглашен своей дочерью гражданкой Шатровой В. Г. Узнав о способе убийства Разумовского — Кузнецова, гр. Шатрова опознала нож, которым он был убит, а также опознала нож, который 17 июня бросали в меня. Она сказала, что ее отец, гр. Шатров, уж много лет занимается метанием ножей, для чего в подвал дома по ул. Луначарского оборудован специальный тир.
Обыск в доме гр. Шатрова подтвердил наличие тира ножей, но никаких других улик обнаружено не было.
На вопрос, почему не было заявления об ограблении 1926 году, гр. Шатров ответил, что его никогда не грабили
Тогда я сказал, что потир у нас и нам все известно о убийстве поручика Шавло. После этого гр. Шатров заволновался. Нам стало ясно, что мы на правильном пути.
Высокую сознательность и гражданский долг, несмотря на свое буржуазное происхождение, проявила гр. Шатрова В. Г. Она предположила, что сокровища нужно искать на даче в тумбе письменного стола, ключ от которого постоянно хранится у гр. Шатрова Г. П.
Предположение гр. Шатровой В. Г. оказалось правильным. В тумбе стола действительно обнаружили предмет художественной ценности.
После чего гр. Шатров Г. П. дал показания.
Он подтвердил, что ему удалось подменить содержимое ящика, когда его зять есаул Кратов вместе со своим друзьями, в числе которых был и Разумовский, квартировал у него несколько дней в июле 1919 года. Он утверждает, что не знает, была ли это группа заговорщиков или каких-либо других контрреволюционеров, но предполагает, что все эти люди составляли какую-то единую группу, люто ненавидящую рабоче-крестьянскую власть.
Гр. Шатров Г. П. утверждает, что не знал, в каком месте впоследствии был спрятан ящик, но догадывался что это где-то в гостинице или возле нее. Он также утверждает, будто не знал поручика Шавло. А в Петрограде находился лишь несколько дней у дочери, возвращаясь из госпиталя.
Гр. Шатров Г. П. подтверждает факт ограбления его в 1926 году, 11 июля, в г. Ростове-на-Дону, близ школы для взрослых им. Профинтерна. Во время ограбления у него был изъят золотой потир и 87 руб. денег.
Гр. Шатров Г. П. утверждает, что со слов Разумовского знал: документы на имя Кузнецова Разумовский достал в Ростове и предупредил, что не может ими долго пользоваться.
По мнению гр. Шатрова Г. П., завхоз гостиницы «Эльбрус» Попов убит Разумовским.
В воскресенье 29 мая Разумовский пришел к Шатрову обеспокоенный. Он попросил в случае необходимости подтвердить его алиби в ночь на 29 мая. Больше ничего по этому вопросу гр. Шатров Г. П. сообщить не может.
Поскольку при осмотре вещей Разумовского обнаружены золотые карманные часы, принадлежащие фотографу А. Попову, и конверт, подписанный Ф. Глотовым, можно, без сомнения, считать, что и А. Попов, и Ф. Глотов убиты Разумовским. Однако труп Ф. Глотова до сих пор обнаружить не удалось.
Гр. Шатров признал за собой факт убийства Разумовского — Кузнецова и попытку покушения на меня. Вместе с тем он заявил, что считает Разумовского агентом иностранной разведки, каковым считал и меня.
«В данном случае, опасаясь шантажа, я руководствовался политическими мотивами, по-своему защищая существующий строй, — сказал Шатров. — Больше ничего я вам говорить не намерен. Следствие по делам иностранных агентов, — заявил далее Шатров, — не входит в компетенцию уголовного розыска».
Со своей стороны полагаю, что убийство Разумовского — Кузнецова гр. Шатров Г. П. совершил из опасения, что, обнаружив в ящике подмену, Разумовский заподозрит в этом его, со всеми вытекающими последствиями.
Покушение на меня, по всей вероятности, было совершено потому, что и Разумовский — Кузнецов, и Шатров Г. П. считали, будто я прислан из-за рубежа контролировать действия Разумовского — Кузнецова».
