Аня закрыла глаза и погрузилась в сон. Только поздно ночью она очнулась на темном балконе, не сразу поняв, где находится, и выпала из гамака…

— Вот нелепость ходячая! — Я потерла рукой ушибленное бедро и похромала в спальню.

«Все, с завтрашнего дня становлюсь настоящей островитянкой…» — решила я и мгновенно уснула.

На следующее утро я проснулась четко к обеду и, без капли вины за пропущенный завтрак, отправилась в ресторан. Я теперь одна, сама по себе и не следую ничьему расписанию. Оно у меня свое.

Присев за свой столик, я опять заметила русское семейство с горой хлеба и картошки в тарелках. Господи!

Женщина сидела в купальнике, поверх которого было надето парео с безобразно яркими и здоровенными лилиями. Она отчетливо выделялась среди посетителей, одетых в легкие, но закрытые одежды.

Администратор подошел к ней и, склонившись почти к самому уху, постарался деликатно объяснить, что стоит переодеться, так как в этом отеле не принято являться в ресторан в купальнике.

Женщина, очевидно не владеющая никакими языками, кроме русского народного, долго не могла понять, чего от нее хотят, но потом как-то очень выразительно посмотрела на администратора.

«Сейчас что-то будет», — подумала я и была права.

Огромная туша 54-го размера поднялась из-за стола и с южнорусским акцентом прогорланила:

— Нет, вы шо, намекаете, что я неприлично одета?

Администратор с «фирменной» улыбкой беспомощно озирался по сторонам в поисках переводчика.

— Да ты знаешь, сколько это стоит? — вопрошала женщина, тряся краем парео над своим белым бедром. — Да ты столько и за полгода не зарабатываешь! Толь, скажи ему! — Она посмотрела на мужа. Супруг в это время продолжал невозмутимо жевать отбивную. — Заплатили такие бабки, приехали на ваш сраный остров, а тут еще учат, как нужно одеваться!

Я подавила в себе желание помочь островитянину. Пускай привыкает — russo turistо, е-мое!

— Все, Толя, мы уезжаем в другой отель. Вставай! — Она оторвала мужа от отбивной и потащила в холл. За ними семенил ножками администратор, пытаясь что-то объяснить.

«Yes! Теперь я тут одна представляю нашу страну!» Я потерла руки и поспешила в номер переодеваться.

Надев купальник сочного апельсинового цвета с черепаховыми пряжками-кольцами и легкую юбочку-ламбаду, я отправилась на пляж.

«Наверное, это глупо— купаться после обеда? Но очень хочется!» Я улыбнулась, чувствуя себя ребенком, и чаще зашлепала сланцами о голые пятки.

Она шла по мощенной камнем тропинке мимо зарослей низкорослых пальм и цветущих олеандров, наслаждаясь легким морским бризом и одиночеством, о котором так давно мечтала. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, спешить на встречу, наряжаться и вести себя так, как от тебя ждут, а не так, как хочется.

Аня приближалась к сине-зеленому зеркалу лагуны, с восторгом представляя, как погрузится в прохладную воду и по телу пробегут, щекоча, потоки маленьких пузырьков, унося прочь усталость.

Окунувшись, она легла на теплую мягкую подстилку. Солнце и ветерок стали наперебой ласкать ее мокрую спину, доставляя ей истинное наслаж дение.

Людей на пляже было мало, и Аня мысленно похвалила себя за идею посетить курорт именно в апреле…

Я приоткрыла один глаз и стала наблюдать за отдыхающими, проклиная свою неистребимую привычку провинциалки глазеть по сторонам. По манере поведения нетрудно было распознать, из какой страны приехал человек.

Немцы, особенно мужчины, почему-то любят загорать в шортах до колена и носках, часами читая книги, а американцы хоть и ничем особенно не выделяются, но вычисляются по выражению лиц, говорящих: мы хозяева жизни.

Так я скакала глазами по головам и телам ничего не подозревающих людей, пока мой взгляд не наткнулся на группу молодых ребят, стоявших рядом с пунктом проката снаряжения. Они, без сомнения, были латиноамериканцами. Смуглые, белозубые, их будто взяли и вырезали, как картинку из мыльной оперы.

Парни громко смеялись и болтали, оживленно жестикулируя. Среди них особенно выделялся один, высокий, стройный красавец с длинными вьющимися волосами, золотым колечком в левом ухе и татуировкой на нижней части спины в виде якоря с крыльями.

Не знаю, что именно меня зацепило, но я перевернулась и легла на спину, чтобы удобнее было его рассмотреть. Я пожалела, что не взяла на отдых очки. Слепая курица!

И тут меня осенило! Я достала из пляжной сумки фотоаппарат. В видоискатель можно было хорошо их разглядеть. Я рассмотрела группу с головы до ног, как снайпер в оптический прицел.

Аня сделала несколько кадров. Ребята это заметили и стали позировать. Все, кроме красавца с татуировкой. Он поморщился и взглянул на незнакомку исподлобья, потирая подбородок. Объектив поймал этот момент. Аня взглянула на дисплей.

— Вот это да! Хоть сейчас на обложку, даже обрабатывать не надо! — с восторгом заметила она. — Ну-ка еще разочек… — Девушка зажмурила глаз и приникла к видоискателю.

Парень будто заметил это и повернулся к ней спиной, делая вид, что разговаривает с другом.

— Черт! Ну, повернись же! — умоляла Аня. Она сидела неподвижно, почти не дыша, как охотник в засаде, ожидая, когда красавчик повернется. У нее затек ла рука, а зажмуренный глаз стал дер гаться. — Нет, ты посмотри какой! Не хочет фотографироваться!

В этот момент налетел порыв ветра и сдул с ее головы косынку. Рядом Аня услышала детский крик и обернулась. Недалеко от нее расположилась семейная пара французов с малышом лет трех. Ветер подхватил яркий надувной мячик и швырнул его в море, а мальчик бросился его догонять.

Красавец с татуировкой за секунду оценил ситуацию и бросился наперерез малышу, быстро семенящему маленькими босыми ножками навстречу прибою. Парень остановил его и жестом показал ребенку, чтобы тот оставался на месте, а сам побежал к воде.

За то время, что Аня находилась на пляже, поднялся ветерок, и на воде появилась рябь, которая тысячами водяных пальчиков перекатывала мяч, унося его все дальше от берега.

Парень бросился в воду и, сделав с десяток гребков длинными мускулистыми руками, оказался возле мяча и поднял его в воздух. Малыш на берегу возликовал, а разомлевшие на солнце отдыхающие наградили героя аплодисментами.

В этой какофонии не было слышно, как бьется сердце Ани, но для нее этот стук был громче боя курантов в новогоднюю ночь.

Парень вышел из воды, отбрасывая назад черные блестящие волосы. Теперь его темные брови правильной формы, подходящие близко к переносице, и глубоко посаженные карие глаза с длинными ресницами выделялись сильнее. Капли воды сверкали на его сильной загорелой груди тысячами кристаллов.

Женщины в возрасте от пяти до пятидесяти лет провожали его восхищенными взглядами.

Ане почему-то это было неприятно…

— Тоже мне мачо, — пробубнила я и убрала фотоаппарат. — Рисуется тут перед бабами…

Парень отдал счастливому крохе его игрушку и направился к друзьям, взглянув через плечо на меня.

Покраснеть у меня не получилось. И куда только девается девичье смущение? Зато от моего взгляда не укрылась вопиюще сексуальная упругость его ягодиц под мокрой тканью тонких белых брюк.

Черт! Все-таки солнцезащитные очки придуманы для того, чтобы женщинам было удобно рассматривать мужиков. Я поняла это, когда заметила, что белья на нем нет, и теперь жалела лишь о том, что он так быстро отдаляется, не давая мне возможности насладиться его безупречной анатомией…

По дороге в отель я снимала небо, цветы, одинокого какаду и маленькую желтую обезьянку, окурок причудливой формы и старый автомобиль с аэрографией в виде фигуры Элвиса.