— Ladies and gentlemen, landing aboard the plane, following by fl ight Frankfurt — Moscow appears.[1]

— Нет уж, спасибо, только что оттуда, — пробормотала молодая женщина, сидящая за круглым пластиковым столом.

Она взяла журнал, лежавший рядом с чашкой кофе из белого фаянса.

«А может, и правда назад? Пару часов — и опять дома, — подумала она, делая вид, что читает. — Да нет, ну что за глупости! Решила — так решила! Самой-то не смешно — испортить себе отдых из-за дурацкой мании? — Она невольно прыснула, прикрывшись журналом. — Все, все, я совершенно не боюсь летать, совсем не боюсь, более того, мне даже нравится — именно так, пожалуй, может начаться мой роман… А сотовый звонит, как всегда, не вовремя».

— Алло, Анюта, привет, ты где есть-то? — спросил смешливый голос в трубке. Это моя подруга. Лучшая.

— Привет, Люси, я вне зоны досягаемости. Я сбежала, и ты последняя, кто слышит мой голос живьем, а не из автоответчика.

— Аня… Ты что такое говоришь? — Люсин голос задрожал.

— Да не пугайся ты! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, это я всегда успею. Просто осточертело все, вот взяла и улетела из Москвы.

— Ты где? — продолжала беспокоиться Люська.

— Я во Франкфурте, в аэропорту.

— А что ты делаешь во Франкфурте?

— Сижу и жду, когда заправят чертов самолет, чтобы полететь дальше.

— И куда ты направляешься, если не секрет? — Голос подруги изменился, в нем послышалась обида.

— Туда, куда я тебя давно звала.

— В Вологодскую область за грибами? — робко предположила Люська. — Но туда, вроде через Франкфурт лететь неудобно…

— Дурочка! — засмеялась я. — Нет, я звала тебя в некое райское место, а ты не соглашалась, находила какие-то отговорки, потом родила ни с того ни с сего…

— Ну знаешь, рожать тоже время надо найти! — возразила Люся. — А ты, по-моему, вообще забыла о своем женском предназначении. Вкалываешь как лошадь целыми днями, а личная жизнь у тебя — так, для поддержания гормонального фона.

— Неправда! — Я засмеялась. — Я как раз сбежала от работы, надоели суета, шум, телефонные звонки. Сотовый уже просто ненавижу! — Я отпила глоток кислой жижи, пахнущей кофе, и поморщилась. — Тут еще день рождения на носу. Как представила себе, что опять надо что-то организовывать, подумала, а пошло оно все на… Надо хоть раз в жизни себе этот праздник посвятить, а не ублажению гостей!

— Это верно… — Люся расстроилась.

— Не грусти, Люси, я вернусь, мы с тобой оттянемся, как полагается, обещаю.

— Ладно. А как же Великолепный Федор?

— А что Федор? У Федора свои дела, у меня свои. Он мне не муж, мы ничего друг другу не обещали.

— Ты современная женщина…

— Не язви. Мне с ним хорошо, ему со мной. Какая разница кто мы друг другу и как нас называть? Он — прелесть, но я не уверена, что хочу до конца дней своих опускать за ним сидушку на унитазе и подбирать грязные носки по квартире.

— Но рано или поздно…

— Вот я и не хочу делать это слишком рано, чтобы потом было слишком поздно что-то менять.

— О’кей, не буду спорить, — засмеялась Люся, чувствуя, что я начинаю закипать. — Баран — он и есть баран.

— Не трогайте меня за святое!

— Ты вообще читала свой гороскоп?

— Вот еще, глаза портить.

— А зря, вот слушай: «Расположение планет благоприятно для стабилизации романтических связей. Это хорошее время, чтобы взглянуть на ситуацию с более рациональной стороны, оценить свою совместимость и решить, продолжать отношения на новом уровне или прервать их. Это также удачный период для новых романтических знакомств, они могут привести к длительным и серьезным отношениям…» — Люся замолчала, ожидая моей реакции.

— Ну и что?

— Ничего, — вздохнула Люся. — Ладно, отдыхай и поменьше негатива, солнышко. Передавай привет Карибам… — Она вздохнула. — И не очень-то увлекайся местными жителями, говорят, они красавцы!

— О-о-о, это не входит в мои планы. Я просто хочу покоя. Хочу сидеть на берегу и рисовать море, пальмы, небо… Хочу в рай!

— Ladies and gentlemen, landing aboard the plane, following by fl ight Frankfurt — Saint Johns appears,[2] — проворковал из динамиков красивый женский голос.

— Люсенька, я полетела! Отключаю мобильник. На моем столе найдешь зеленую папку с фотографиями Карины для рекламы, эскизы для обложки в желтой папке с синей бумажкой…

— Все, все, лети в свой рай, ни о чем не беспокойся. И привези мне что-нибудь!

Последние слова Люся проговорила так быстро, что практически ничего нельзя было разобрать, но Аня поняла, что на работе все будет в порядке. Она взяла увесистую сумку из толстой кожи цвета зеленого яблока и зашагала к выходу 4А.

По дороге она разглядывала свое отражение в стеклянных перегородках и похваливала себя за то, что все-таки решилась перед отпуском перекраситься из шатенки в блондинку.

Говорят, когда женщина меняет прическу или цвет волос, то это верный признак того, что она готова что-то изменить в своей жизни. Но Ане незачем было что-то менять, ее все устраивало.

Сев в мягкое кресло лайнера, Аня почувствовала, что первобытный страх перед полетом опять возвращается. Он спустился волной мурашек по позвоночнику и стал пульсировать в желудке, заставляя ерзать в кресле.

Взревели моторы, и Аня восприняла это как сигнал к действию. Она решительно достала из сумки маленькую бутылочку «Бейлиса» и стала ее гипнотизировать…

Я потирала большим пальцем выпуклые стеклянные буквы на бутылке и вспоминала свой недавний неудавшийся алкогольный опыт.

Неделю назад у нашей компании был главный праздник в году — день рождения генерального. На этот раз шеф решил расщедриться и отпраздновать его в ресторане «Мао».

Не знаю, с чем был связан этот аттракцион невиданной щедрости, то ли с тем, что ему стукнуло сорок пять, все-таки круглая дата, то ли из-за его неуемного желания произвести впечатление на нашу новую сотрудницу Машу Киселеву, чьи безупречные ножки заставляли и меня не раз завистливо грызть ногти.

Лично я склоняюсь ко второй версии, притом что Михаил Иванович предпочитал не афишировать свой возраст, наивно полагая, что он выглядит по крайней мере лет на десять моложе.

Банкет был просто великолепен, так что даже наши два вечно голодных друга-маркетолога не решились опошлить чудно сервированный стол молниеносным опустошением тарелок. Они терпеливо возились с причудливыми закусками, перебирая разнокалиберные вилки, и проклинали мастерство шеф-повара.

Главному бухгалтеру с каждым тостом все больше хотелось говорить о работе — наверное, чтобы не потерять связь с реальностью. Хотя, как мне кажется, людям этой профессии такое вообще не грозит. Главбух толкала локтем сидевшего по левую руку от нее Михаила Ивановича, мешая ему разглядывать декольте Маши.

Я же в компании Алены, штатного фотографа, и секретаря Светы накачивалась белым сухим вином.

Вообще, не знаю, зачем я пила вино. У меня всегда от вина наступает апатия. Другое дело крепкие напитки, от них мне всегда весело и не тянет на философию.

А здесь мне становилось все хуже и хуже. Пьянею я достаточно быстро, в отличие от девчонок. Через сорок минут я уже сидела в нирване, слушая вполуха их трескотню о мужиках и сплетни о сотрудниках. Всем вокруг было весело, кроме меня. Я попыталась спастись от подступающей к мозгу волны пессимизма, налив себе коньяка, но от этого стало только хуже.

Остаток вечера я провела в бермудском треугольнике собственных мыслей, которые, повинуясь турбулентности, стремительно проносились в моей голове, не давая возможности зацепиться хотя бы за одну и додумать ее до конца.