Семеныч подошел к окошку первым, заказал себе легкого пива, расплатился и отошел в сторону. Он стоял совсем недалеко от выпивших молодых людей и мило улыбался. Больше он не делал ничего.

— Гляди-ка, вон тот с хайрами на нас чего-то как-то криво смотрит, — сказал один курсант, кивнул на вихрастого студента и отхлебнул из банки.

— Да он вообще кривой. С рождения. Уронили небось, — достаточно громко ответил второй курсант. Ровно настолько громко, чтобы услышал тот, кому это было адресовано.

— Ч-чего-о? — протянул студент и прищурился.

— Он еще и заикается! Их там в Политех всех таких набирают? С недостатками в развитии центральной нервной системы, или это ему Джек Пот выпал?

Ситуация накалялась. Все это время Вася мило беседовал с продавщицей, набирая пиво в пакет. На развивающуюся за спиной ситуацию ему было ровным счетом плевать.

— Вась, отвлекись от дамы! Займись делом, что ли! — забубнил в ухе Вовчик. Василий недовольно поморщился и снизил уровень звука в наушнике, голос был скрипуч и неприятен. Когда он обернулся, парень «с хайрами» решил уточнить вопрос: у кого же из присутствующих есть недостатки в развитии, путем применения извечного лекарственного средства — кулака в подбородок. Немного покачиваясь, он вышел вперед, и, с высоты принятых на грудь стакана водки и банки пива, решил прицельным ударом разрешить все сомнения.

В этот самый момент Вася громко хлопнул пробкой, открытое пиво брызнуло пеной во все стороны и попало хозяину на куртку.

— Твою мать! — выругался стажер и попробовал отряхнуться. Ничего путного из этого не получилось, только размазал пахнущую хмелем жидкость по куртке. Разочарованно подняв пиво повыше, Вася горестно посмотрел на стекающую пену и возвестил, — Теплое… а говорили, что из холодильника.

Потом Вася виновато улыбнулся. Следом, будто подхватив улыбку, как мастер-футболист пасованный мяч, улыбнулся Семеныч. У него это получилось очень мягко, так смотрят на студенческие работы вечно рассеянные профессора, позабывшие, какой же предмет они все-таки преподают.

Ситуация разрядилась. Хмыкнул курсант, подхватили студенты, и потом, уже вместе, над недотепой Васей рассмеялись все. По-доброму, как подначивают лучшего друга.

— Тебе, может, еще купить? Хотя не надо, а то всё разольешь, — сказал курсант.

— Ну так голуби подлетят, попробуют, и им радость, — сказал один из студентов.

— Голуби, это летающие крысы, надо котов поить. Причем валерьянкой! — заметил тот, что «с хаером», при этом вовсе даже не заикаясь.

— А тут же аптека рядом! И котов поблизости много водится! Пошли за пойлом для живности! — провозгласил курсант и лично возглавил общее шествие.

Готовые минуту назад к уничтожению, втаптыванию друг друга в грязь, молодые люди мирно, перебрасываясь шутками, отправились в сторону мерцающей вывески «Круглосуточная Аптека».

— Молодец, стажер! — похвалил Семеныч, когда процессия удалилась, — Без моей помощи справился, только вот возился долго очень. Ты не забывайся, мы все-таки на задании. Пошли уже в парк. Там, по прогнозам, еще три столкновения обещалось.

— Вот именно, возился он там. Справился он там! Пиво он открыл, понимаешь, как у него просто всё. А о товарищах боевых не подумал даже! — пробубнил в микрофон Вовчик и что-то громко хлебнул. И сдается так, что вовсе даже не чай!

Это задание было легким, даже для стажера, просто тренировка, чтобы навыки не потерять. Так, разминка, прогулка, что в прямом, что в переносном смысле. Для Васи вообще никогда не было действительно жестких и тяжелых ситуаций. То есть для кого-то они могли показаться тяжелыми, даже безысходными, но только не для Васи и его коллег. Потому что проблемы, хоть и существовали в реальности, просто обтекали их стороной. Да, с ними случались всё те же неприятности, что и со всеми остальными, их тормозили гаишники, у них отключали свет за неуплату, их пытались бить гопники и грабили, бывали, воришки, но ни одна из таких ситуаций не приводила их в состояние «грогги», что-то вроде нокдауна. Почему? Потому что в основном они относились к такому положению вещей философски. Если быть более точным, то им было все равно.

Таких людей много — скажет любой более или менее наблюдательный человек — и все они живут на свалке и собирают бутылки, чтобы сдать их ради другой бутылки, только с бормотухой. Наблюдательный будет прав! Это действительно так, но если не считать исключений, которых становится все больше и больше. Человек-исключение, если ему действительно глубоко и всеобъемлюще наплевать на подобные проблемы, удачно эти самые проблемы обходит. Если быть до конца откровенным, то это проблемы, точнее их последствия, обходят такого человека стороной, будто сталкиваются с чем-то непреодолимым и решают, что лучше бы поискать другую жертву.

Вот, скажем, на прошлом месте работы, до того как Васю пригласили, почти силком, в ту контору, где он и поныне пребывает, его просто и банально уволили. Если кто-то думает, что ему от этого стало плохо, что он купил бутылку водки и выпил ее, заливая горе, то будет неправ. Водка была. И была выпита с друзьями, только не за упокой, а за здравие. Выпили за освобождение от постылых обязанностей, за прошлую малую зарплату и большую зарплату будущую. За начальника дурака в прошлом и начальника умного и понимающего в будущем. За все хорошее в прошлом и за все хорошее в будущем.

В общем, Вася пил не за то, что ушло, а за то, что следом должно прийти. Оптимизм, скажете вы? Именно! Только оптимизм человека, которому наплевать на работу (начальника, зарплату) в частности и свою жизнь в целом.

Потому что он уверен, что все будет не замечательно или здорово, а просто нормально, как всегда.

Работал Вася не так уж и много на этом месте, всего два месяца, но уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Там где был Вася, гасли склоки и раздоры, растворялась агрессия, боль, злоба, страх — эмоции, прежде бурлившие и девятым валом сводящие людей с ума, затихали, и устанавливался ровный и спокойный эмоциональный «штиль». Это и была работа стажера — быть там, где необходимо спокойствие. Вместе с остальными сотрудниками странного отдела, приписанного почему-то к управлению «Р» ФСБ по Санкт-Петербургу, Вася разгонял над городом тучи черных эмоций, которые сопровождают любое место, где обитает много людей. И был доволен своим жизненным положением, впрочем, как всегда. Начальник вот, правда, нервный какой-то, но не все ж коту масленица? Хотя, плевать…

Когда Семеныч и стажер вернулись в отдел ситуация в нем ровным счетом не изменилась, по крайней мере Леонид все так же заставлял своим храпом дрожать стены, и начальник косился на небритую Васину физиономию, правда, ничего не говорил при этом. Время было около трех часов дня, но небо уже стало темнеть — ночь на зимний Петербург опускается быстро. Снова затрезвонили мобильные телефоны, только вот почему-то у всех сразу. Такое случалось редко, значит, случилось что-то серьезное.

Из своего кабинета выскочил чуть более взъерошенный, чем обычно, Сергей Анатольевич со своим телефоном наперевес, и принялся бегать по кабинету, периодически дергая Леонида за плечо.

— Что случилось? — сонно спросил Леонид, приоткрыв один глаз, — Вы мне мешаете, Сергей Анатольевич, я занят!

— Что-о-о!? За-а-анят? Вообще обленились уже! Подъем! Тревога! Общее построение, в штыки, в бой!

— Ура? — уточнил на всякий случай Леонид и потянулся, будто сытый, толстый, ленивый кот.

— И «ура» тоже! И за Родину и за Сталина! Собирайтесь-ка живенько и вылетайте к автобусу! Едем на Исаакиевскую площадь, там эти… как их… коммуняки свой митинг очередной устроили. Ситуация выходит из-под контроля. По данным наблюдения, они могут натворить дел, примерно через час. Не дай бог сейчас еще на штурм Зимнего по привычке пойдут.

— Так там же Петренко и Голубин. И Ероменко тоже.

— Не справляются они. Народу слишком много. И вообще! Чего я перед вами тут распинаюсь?! А ну, живо поднялись и в автобус!