Карагоз, помимо того, что имел всего один глаз, был наделен крючковатым носом, большим животом и чудовищным фаллосом. Он стремился покончить с работой и уйти из дома, дабы истратить заработанные тяжким трудом деньги, но бдительный Али Анна не давал ему спуску. Мимо эмирского дома шли дама и врач, доктор Сайд, остановившиеся посмотреть, как трудится Карагоз.

– Он много работает, – сказала дама.

– Работай он меньше, ему бы не удавалось так уставать, чтобы спокойно уснуть, – сказал доктор, – а спать он любит больше всего на свете. Ведь на самом-то деле этот типчик весьма ленив, но он просит меня рекомендовать его вашему вниманию и передать, что надеется на скромное место в ряду ваших привязанностей.

– А я и не замечала, что он занимается подобными вещами.

– Быть может, это потому, что вы не знаете Языка Цветов? Видите желтые левкои и ивовые ветви, букет из которых он составляет в вазе? Ветка ивы означает прекрасную даму. Левкой означает несчастного влюбленного.

– Ну вот, он уже закончил составлять букет.

– Да, но теперь он поднимается на второй этаж. Это Язык Символического Действия. Оно означает, что ему хочется секса. А теперь смотрите! Он берет в руки метлу. Это символ стоячего пениса.

– А что означает его чудовищный стоячий пенис?

– Он символизирует метлу и означает, что ему хочется подмести пол.

Силуэты принялись приплясывать, а дети смущенно прыснули со смеху.

Бэльян был не в состоянии получить удовольствие от этого зрелища. Могли они его там найти? Почему бы и нет? Ведь, похоже, все это – сон? Он с трудом проснулся и оказался в постели. Лежал он с закрытыми глазами, вслушиваясь в громкий шорох. Он не знал, давно ли уже смутно осознает эти звуки. В какой-то момент шорох сменился частым, прерывистым стуком, сопровождаемым пронзительным писком. Не решаясь слезть с тюфяка, он открыл глаза и нехотя скосил их вбок.

В соседней постели, дрожа мелкой дрожью, лежал человек. Казалось, что он наполовину погрузился в тюфяк. Завидев, что Бэльян проснулся, он тотчас же принялся кричать тонким голоском: «Помогите мне встать, помогите мне встать!» – и протянул Бэльяну руку. Бэльян, уже встав на колени и вглядываясь в полутьму, с некоторой неохотой взялся за нее и дернул. Одно резкое движение, и он увидел, что это такое. Отпустив протянутую руку, он вновь повалился на свое ложе. Существо, правда, уже встало и на одной ноге скакало по комнате, продолжая попискивать. Не скакать оно не могло. У него были одна нога, одна рука, один глаз, полголовы и полтуловища. Бешеными скачками оно кружило и кружило вокруг тюфяка, постоянно поворачиваясь к Бэльяну в профиль – сверкающим глазом, оскаленными зубами и рукой, которую оно то и дело в не поддающемся истолкованию жесте подносило ко лбу и вновь опускало. Его блестящий глаз и мертвенно-бледная кожа наводили на мысль о лихорадочном нервном возбуждении. Вскоре оно покинуло комнату – по чьему-то зову, предположил Бэльян.

Он стряхнул с себя наваждение и обнаружил, что сидит в беседке и рассказывает Зулейке свой сон. Зулейка сидела на полу, поджав ноги и скрестив руки на груди. Она без труда назвала имя призрака и поведала его историю.

– Это был Шикк аль-Инсаан, близкий друг и собрат Саатиха ибн-Рабии, с которым ты тоже встречался. Когда они были детьми, их матери плевали им в рот, чтобы наделить их способностью видеть вещие сны, но теперь они состарились и запятнали себя неблаговидным поведением. Саатих постоянно размышлял и задавал людям вопросы, на которые не следует отвечать, вопросы, ответы на которые убивают. Движимый своим пытливым умом, он отверг все телесные инстинкты, после чего тело начало отвергать его и разлагаться. Вот он и посиживает, как ты видел, на своем ложе из листьев и пальмовых ветвей, погрузившись в раздумья. Гниение уже начинает поражать подбородок, и скоро вся его жизнь сосредоточится в черепной коробке.

Таков же и Шикк. Саатих и Шикк принадлежат к одному из бесчисленных видов сомнительного происхождения. Каждого мужчину Бог наделил женской душой, а каждую женщину – мужской, но Шикк отверг свою душу, за что и проклят. По утверждению аль-Идриси, он родом с берегов Китайского моря, или, ходят такие слухи, из лесов Йемена. Последнее мнение вернее, ибо на нашем языке слово «Йемен» означает правую руку. Когда паломники и торговцы пряностями, плывущие из Ост-Индии, попадают в Арабское море, Йемен оказывается справа от них, а Африка – слева. В Африке и живет его вторая половина. Африканцы зовут ее Барин Мутум, и половина эта – левая. В Африке все отличается от того, что ты видишь в странах ислама. В Африке волосы, растущие на макушке мужчины, закручиваются влево, а в странах ислама – вправо.

Тебе повезло. Шикк безжалостен и скор на расправу, ибо у него нет сердца, а с помощью своего полумозга он мыслит и разговаривает, но никогда не знает, о чем думает, что говорит или делает. Барин Мутум столь же своенравен и жесток, как и он. Им не бывает скучно, зато у них нет совести. Шикк несчастен. У него слишком маленький пенис, и, хотя есть он может правой рукой, задницу в арабских странах можно подтирать только левой. Так предписано правилами этикета, поэтому Шикк непрестанно ищет мужчин, дабы поработить их в их сновидениях и заставить выполнить за него эту работу.

За последнюю сотню лет Шикк и Саатих стали намного могущественнее. Всего двадцать лет назад в Каире еще жили многие члены Тайного Общества Учителей Сна, помимо Кошачьего Отца. Здесь жил Рабанус, иллюзионист, который показывал фокусы, дабы продемонстрировать свойства души человеческой. Жил человек по прозвищу Старец, придумавший систему обозначения снов, которой мы пользуемся до сих пор. Талеб Хайтам, который каждую ночь декламировал во сне весь Коран, даруя посредством этого благословение творениям Алям аль-Миталя. Судами, магистр углубленного созерцания. Рассыльные Сна. Школа толкователей культа небесных светил и многие другие.

Даже десять лет назад кое-кто из этих людей был еще жив, но Шикк и Саатих не давали им покоя, довели их до бессилия и в конце концов убили. Некоторые погибли совсем молодыми. Лишь Кошачий Отец сделался их господином и превратил в гончих псов, с коими охотится по ночам. Одного за другим он уничтожил всех своих собратьев. Он последний из Тайного Общества.

– А как выглядит Шикк, – спросил Бэльян, – с того боку, где нет ни руки, ни глаза?

– Ту половину тебе никогда не увидеть. Она в Африке.

– Зулейка…– начал он.

– Да? Продолжай. Неспособность задать вопрос всегда губительна.

Но лицо его обдувал знакомый ветерок, и он уже знал ответ на вопрос, который собирался задать. Он проснулся в трущобах, кровь начала приливать к голове и изверглась наружу.

Все мечети похожи. В каждом квартале города – одни и те же трущобы. Жители указывать дорогу не желают или не в состоянии. Заблудиться проще простого, а человек, заплутавший в незнакомом городе, зачастую ненароком возвращается туда, откуда пришел, но, вернувшись, не узнает своего отправного пункта и поэтому, вновь направляясь по собственным следам, пускается в путь с того же места. Я не могу предоставить ни карты, ни плана. Таковых у меня никогда и не было. Быть может, стоит окинуть город беглым взглядом. С большого расстояния многое видится отчетливее…

Опасаясь, как бы не заблудиться вновь – в тот день, да и в многочисленные последующие, – Бэльян вознамерился досконально изучить географические особенности Каира – задача не из простых, ибо почти все дороги походили друг на друга и петляли, кружили меж зданиями без видимых цели и направления, однако он ориентировался по контурам города и очертаниям зданий на фоне неба.

Во-первых, была Цитадель, прилепившаяся на своем известняковом утесе в южной части города и видневшаяся почти отовсюду, – ветхое нагромождение фортификационных сооружений и увеселительных заведений, которые накрепко срослись за прошедшие три столетия.