— Человек! Это ты?

— Я не хотел разбудить тебя.

— Чепуха. Меня разбудил мой собственный храп, — голоса Ринди, слабые от утомления, прозвучали с прежним юмором. Он протянул руку, нащупал кнопку, и изголовье кровати приподнялось, поддерживая его голову. Бледно-голубые глаза изучали Рэнда с нескрываемым любопытством. Наконец старый чоя снова заговорил: — Ты часто бывал здесь, верно?

Рэнд почувствовал, что краснеет. К счастью, стрижка по моде чоя скрывала его пылающие уши.

— Да, — признался он.

— Интересно, почему?

— Мне надоело быть одному, — объяснил Рэнд, — и не хотелось потерять тебя.

Риндалан поскреб основание гребня.

— Неужели все люди заводят себе друзей так легко, по самым неопределенным критериям?

Смущение Рэнда перешло в раздражение.

— Ты говорил мне правду, независимо от твоих или моих чувств. Я считал, что между нами есть какая-то связь.

— Даже если эта правда была тебе неприятна?

— Даже так.

— Гм…

С помощью своей заимствованной силы Рэнд вдруг понял, что Риндалан взвешивает способность к трезвым суждениям о дружбе и всему прочему без интуиции, присущей чоя. Даже Заблудшие не были поставлены в столь невыгодное положение. Рэнд понял, сколько в этих существах зависит от их шестого чувства и каким ограниченным считают его, неспособного познать истину. Однако сами они тоже были ограниченными — по сравнению с такими теза-рами, как Недар, занимающими выдающееся положение.

— Нас можно обмануть, — внезапно произнес Рэнд. — Каждого из нас.

Ринди заморгал, и его глаза прищурились, а в их уголках появились добродушные морщины.

— Значит, наша дружба — тоже обман?

— Вряд ли. На Земле мы бы назвали ее настоящей.

Тонкие и узловатые пальцы Прелата погладили простыню.

— Мне говорили, — заметил Ринди, — что ты разбудил меня.

Как же сказать ему об этом? Палатон никогда не позволит… И пока Рэнд взвешивал возможность лжи, Ринди продолжал:

— В своих снах я постоянно видел какое-то препятствие. Мне мешали спускаться вместе с Великим Кругом, я почти не слышал Вездесущего Бога. Мое внимание было отвлечено от Него. Теперь я знаю — это ты пытался разбудить меня, — Прелат испустил прерывистый вздох. — Я не могу уйти, пока не отвечу на твои вопросы.

Рэнд постарался не чувствовать себя виноватым.

— Хорошо, — решительно ответил он и поднялся. — Потому что я здесь не единственный, кто нуждается в тебе.

— Вот бы не подумал, — ответил Ринди, — судя по многочисленности посетителей.

Рэнд уже собирался его покинуть, но остановился на полпути.

— Тебе ничего не говорили? К примеру доктор Ниневер? Ты ничего не помнишь?

— О чем? — удивился Ринди.

— Ты сказал мне, что тебя отравили. Врачи не находили никаких признаков яда, но кома продолжалась — иначе ты бы давным-давно очнулся. Теперь твои комнаты охраняются. Только доктору Ниневер, нескольким сестрам и нам с Палатоном разрешен доступ сюда.

— Я? Сказал тебе? — бледно-голубые глаза расширились, и Рэнд заметил, как нарастает утомление Прелата. Он не хотел больше тревожить его.

— Врачи говорят, что это был препарат, блокирующий деятельность нервной системы, — Рэнд не договорил, боясь выдать себя.

— Яд? — Ринди приподнялся на постели, утомление исчезло из его глаз, и они яростно блеснули. — Значит, я лежал здесь совершенно беспомощный?

Рэнд кивнул.

— Кто еще знает об этом?

— Палатон, Йорана и Гатон. Это все. Даже Кативару пока не разрешают приходить к тебе.

Ярость слегка утихла. Ринди поджал губы, о чем-то размышляя.

— Должно быть, мой секретарь очень рад, — заметил он.

— Нет, как мне говорили — разъярен. У Йораны пока нет времени поговорить с ним.

Скрестив руки на груди, Ринди откинулся на подушку.

— Если моя безопасность в руках Йораны, я буду жить вечно — я доверяю ей больше, чем самому себе.

— И правильно, — ответил Рэнд. — По крайней мере, она не посылала тебя к мятежникам.

Ринди поднял сухой палец.

— Это мой народ. Они нуждаются во мне.

— Они едва не убили тебя.

Прелат вновь сделался усталым и печальным.

— С простолюдинами трудно договориться — это только наша вина. Церковь оттолкнула их еще в давние времена, и больше мы не пытались принять их обратно. Но я не мог допустить их самоубийства.

— Да, — согласился Рэнд. — И по этой причине я считаю тебя одним из своих друзей.

Ринди, который уже закрыл глаза и погрузился в размышления, взглянул на него и коротко рассмеялся.

— Ты поймал меня на слове, человек. Такого тонкого и мудрого намека я еще не слышал. Ну что же, принимаю его. Можешь считать меня своим другом, — Ринди расслабился. — А теперь дай старику подремать, — он прикрыл морщинистые веки, и прежде, чем Рэнд достиг порога комнаты, ее уже огласил гулкий храп.

Потирая уставшие глаза, Йорана сидела перед микровизором и просматривала записи. В комнате было тихо, охранники разошлись, кроме оставленных на дежурстве, автоматическая сигнализация уже включена. Разумеется, в основном репортеры увивались вокруг Палатона, наследника, и следовательно — главной персоны дворца, а остальная часть парада была снята обрывками. Йорана уже просмотрела большую часть записей, прежде чем заметила в кадре Рэнда — причем главным образом на периферии и снятого весьма неясно.

Она действительно увидела все. Йорана застыла, утомление исчезло, она придвинулась ближе к экрану, наблюдая, как стройная чоя в голубом платье приближается к Рэнду. С самого начала ей было ясно, что чоя избрала своей целью Рэнда, хотя двигалась беспечно среди простолюдинов и чоя из Домов, идущих следом за Палатоном. Однако эту стройную фигуру Йорана не смогла бы ни с кем спутать.

Йорана запустила пальцы в волосы, поставила подбородок на один из локтей, перемотала ленту и начала просмотр снова — нет, она не ошиблась, чоя всегда держала Рэнда в поле зрения.

Если бы это удалось заметить раньше, хоть кому-нибудь из стражников — ведь такой известный прием должен был насторожить их, а они упустили ее. Им не следовало сосредотачиваться только вокруг Палатона. Присутствие Рэнда на параде вызвало заметный шум — в конце концов, он был инопланетянином, и опека Палатона мало что меняла. Йорана хорошо понимала это.

Она обнаружила, что покусывает губу. Солоноватый, терпкий привкус железа на языке заставил ее остановиться, и она поклялась, что больше никогда не оставит Рэнда без охраны. Она вновь перемотала пленку и внимательно рассмотрела чоя, вглядываясь в фигуру, лицо, роговой гребень и пытаясь опознать ее. Ушло несколько минут, прежде чем она задала масштаб и компьютер выполнил ее команду.

С экрана микровизора на Йорану взглянула прорицательница. Ее глаза были удивительными — в их ореховой глубине поблескивали зеленые крапинки, глаза смеялись — те самые, от которых теперь остались только пустые глазницы.

Йорана сделала несколько распечаток лица, но уже поняла, что Малаки сообщил ей не все, что было ему известно. Ей следовало приглядеться к Чиреку, но это заняло бы немало времени. Понадобилось бы провести наблюдения, составить досье и попытаться понять, какие вопросы следует задать ему.

Она не могла забыть мрачного пророчества, информация здесь была ни при чем. Она не могла рассказать Малаки о том, что видела и о чем подозревала, но в конце концов, стоило не прийти на встречу с ним, и он мог бы обо всем догадаться. Она не могла решить, защитит ли он прорицательницу, Преображенное Существо, или прикажет сделать это Чиреку. Но вспоминая слова чоя, Йорана понимала, что должна сделать все возможное, чтобы избежать разговора с Малаки.

Никто и ничто не могло заставить ее выбирать между жизнью императора и жизнью Палатона.

У нее остается слишком мало времени, прежде чем Малаки начнет действовать. Йорана отключила микровизор, послушала, как принтер выдает копии, и погрузилась и мысли — столь же тяжелые, как роговой гребень, охватывающий ее череп.