И пока я проделываю все эти операции, голова моя уже проясняется настолько, что способна переварить случившееся и выдать один-единственный правильный вывод.

Судя по голосу звонившей, наполненному неподдельной тревогой и страхом, едва ли это был розыгрыш. А с учетом того, что в сообщении отсутствовали обычные для телефонного общения приветствия, представления, извинения и прочее, можно заключить: женщина торопилась и поэтому стремилась сообщить мне лишь самую важную информацию. Однако что-то помешало ей закончить фразу…

В любом случае ясно одно: на другом конце провода что-то случилось.

Звонок был местным, из Мапряльска. Накануне я сообщал телефонный номер своего «мобила» лишь в двух местах: в горбольнице, дежурной по отделению невропатологии, и тетке Круглова. И тут же приходит уверенность: звонила именно Анна Павловна. Это ее чуть задыхающийся, как после бега, голос я слышал только что.

«Не верьте ему…»

Кому же я не должен верить, интересно? И что там у нее произошло?

Так. Наличествуют два варианта. Первый: как ни в чем не бывало вернуться к прерванному сну о подземелье с вереницей коек, а утром навестить Круглову, чтобы расставить все точки над "i". И второй: быстренько одеться и ринуться выяснять обстановку прямо сейчас.

Выбираю последнее по двум причинам. Во-первых, сон, начало которого я успел проглядеть, пришелся мне не по душе, а во-вторых, интуиция и жизненный опыт в один голос советуют не откладывать на утро то, что можно сделать ночью.

Уже на лестнице приходит мысль: а может быть, не стоит встревать самому, а позвонить от дежурной по гостинице в милицию?

Что ж, вполне разумно. Но вспомни слова шефа:

«Главное – чтобы ты был одним из первых, если не самым первым, кто войдет в контакт с проснувшимся Спящим»… Это значит, что мне следует самому попасть в квартиру Кругловых, а не засылать туда милиционеров. Ведь потом меня могут туда не пустить, если…

Что ты несешь, приятель? Неужели ты подозреваешь, что?..

Ничего я не подозреваю, отстань, зануда. , Вестибюль тих и погружен в полумрак. Светится лишь торшер за стойкой дежурной, которая шелестит страницами красочного журнала.

Милиционер – уже не тот юнец-сержант, что был днем, а другой, немолодой, с черными усиками, с погонами рядового, – бодро несет свою нелегкую службу в полулежачем положении, развалившись на диванчике в углу вестибюля и надвинув на лицо фуражку для пущего затемнения.

– Извините, ради бога, но мне надо срочно выйти, – говорю вполголоса любительнице чтения за стойкой.

Она удивленно поднимает лицо и пожимает плечами:

– Ради бога, а я-то при чем?

– Да надо бы открыть входную дверь…

– А она не закрыта, – сообщает дежурная. – Мы никогда не запираемся на ночь. Некоторые проживающие любят гулять допоздна. Дышат ночным воздухом, наверное. А воздух у нас хороший…

Дверь действительно не заперта.

Милиционер в углу так и не ожил. Тяжелая у него служба…

Ночной воздух и в самом деле хорош. Здесь, на вершине холма, свежо, и ветер раскачивает высокие тополя…

Да-а, похоже, на такой вид городского транспорта, как такси, надеяться не стоит. Это не Москва… Придется ловить «частников». Только вот имеют ли они тут обыкновение колесить по городу ночью?..

О, кто-то едет. Побитый жизнью и скверными дорогами «москвичонок» с подслеповатыми фарами. Останавливается, так пронзительно визжа тормозами, будто мчался до этого с бешеной скоростью.

Темный силуэт какого-то мужика за рулем.

– На Дворцовую подбросишь, друг?

– Так ведь туда пешком-то идти не больше получаса, – удивляется водитель.

По его мнению, грех эксплуатировать машину на такие близкие расстояния. Но я не собираюсь объяснять ему, в чем причина моей спешки.

– Плачу вперед. Вот, держи…

Чтобы разглядеть мою купюру, водителю приходится воспользоваться зажигалкой. Наверное, по местным меркам я дал слишком много, потому что интонация человека за рулем в корне меняется:

– Садись, мигом домчу!

Не знаю, сколько длится этот самый миг по понятиям владельца «Москвича», но высаживает он меня возле подъезда, где живут Кругловы, лишь через десять минут.

Дом спит. Ни одного освещенного окна на всех пяти этажах. А не перепутал ли я чего спросонья? А то буду ломиться сейчас к Анне Павловне, досматривающей десятый сон, и всех соседей на ноги подниму…

Нет, нет, ошибиться я не мог, именно она мне звонила, это точно.

В подъезде, как и следовало ожидать, темновато, лишь откуда-то с верхних этажей льется тусклый свет слабенькой лампочки.

А вот и нужная мне квартира. Позвонить? Или надежнее постучать?

Что за черт? Дверь, кажется, не заперта. Ну да, уступая моему легкому толчку, она отходит от косяка.

– Анна Павловна, это я, Сабуров. Можно войти? Никакого ответа.

– Анна Павловна, где вы?

Молчок.

Значит, действительно что-то случилось.

Проклятое воображение, натренированное годами службы в Интерполе, почему у тебя есть свойство разыгрываться в самый неподходящий момент? Вот и сейчас, вместо того чтобы успокаивать меня заверениями насчет рассеянности хозяйки квартиры, ты подсовываешь мне картинки, явно позаимствованные из иностранных фильмов ужасов: будто бы, спрятавшись во тьме за дверью или за углом коридора, меня поджидает некто в маске-капюшоне, сжимая в руке опасную бритву или, на худой конец, крупнокалиберный револьвер…

Но, сколько ни издевайся над своими страхами, а искренне жаль, что ты заявился сюда с пустыми руками. И даже фонарика нет.

Остается надеяться лишь на свою реакцию.

Где тут выключатель? Ага, вот он…

Свет настенного бра заливает прихожую и межкомнатный коридор. Никого не видно.

Проверим для начала комнату Олега. Свет. Кажется, здесь все в порядке и на месте. Как и было несколько часов тому назад, включая неподвижное тело мальчика, который спит все тем же беспробудным сном. В Теперь переместимся в большую комнату. Вот оно в чем дело…

Бедная Анна Павловна. Очевидно, смерть ее застала именно в тот момент, когда она пыталась предупредить меня о чем-то, что показалось ей очень важным. Во всяком случае, она так и осталась сидеть на диванчике с телефонной трубкой, зажатой в посиневшем кулачке. И теперь-то уж наверняка придется вызывать тех, чья служба и опасна, и трудна.

Три нуля двадцать пятый – Максу. Прибытие и размещение прошло в соответствии с утвержденным планом.

Приступил к оперативному поиску Варвары. В результате проведенного сеанса пеленгации выявлено разовое излучение на частоте, не используемой официально зарегистрированными источниками. Продолжительность излучения составила 11 минут 12 секунд. Предположительный характер – спутниковая связь по зашифрованному каналу. Предпринимаю меры по идентификации источника излучения"

* * *

– Так, значит, вы утверждаете, что дверь квартиры была открыта?

По-моему, он повторяет этот вопрос уже в пятый раз, не меньше. Словно данный факт позволяет ему сделать какие-то многозначительные выводы. Хотя, на мой взгляд, то, что дверь была открыта, еще ни о чем не говорит. Анна Павловна действительно могла страдать забывчивостью. Пошла, например, поздно вечером выносить мусор, а вернувшись, забыла запереть дверную задвижку. А автоматически замок не защелкивается… И потом, если бы речь шла о постороннем злоумышленнике, то не проще ли ему было бы выбраться из запертой квартиры через балкон, – второй этаж не такая уж большая высота, можно просто-напросто спрыгнуть. Боялся оставить отпечатки своих ног на газоне под балконом? Но там густая трава, в которой не осталось бы никаких следов…

– Послушайте, капитан, по-моему, вы меня в чем-то подозреваете.

– Не называйте меня капитаном, Владлен Алексеевич. Мы же с вами не в казарме!.. А если успели забыть мое имя-отчество, напоминаю: Евгений Петрович. Фамилия – Нагорнов. Запомните?