— Какие?

— Навроде мычания. Будто мычит кто. Или воет. Или рычит. Жуть.

Может, это привидение?

Вообще-то моряки — ребята суеверные, во всякую мистику верят — в Летучих Голландцев, в огни Святого Эльма, в крыс, бегущих с корабля. Но на этот раз матрос точно что-то слышал.

И боцман догадывался, что.

Потому что понял, с чем связался.

И дал себе зарок — что в последний раз!..

— Иди — проспись! — шуганул боцман матроса. — Салага! Все тебе что-то мерещится!

А сам пошел послушать.

Точно — воет! Похоже, эти паразиты набили ящик ворованными породистыми собаками! Или макаками.

Или еще чем! Кабы в другую сторону плыли, в Германию, он бы заподозрил, что это воют русские проститутки. Или вьетнамцы — которых в такую коробку человек двадцать набить можно. Но они плыли в Россию где эмигрантам делать было нечего! Ну не немцы же туда без виз в ящике пробираются!

Значит — собаки.

Или — макаки…

Но это были не собаки — это был полковник Городец!

Который выл, как целая стая макак!

— М-м!.. Ох!.. М-м!.. — доносились глухие стенания из-под палубы, будто там черти кого на масле жарили.

Лучше бы они жарили, чем качали!

— М-м!.. Ох!..

Ну ничего — двое суток не вся жизнь — как-нибудь перетерпит! В смысле — перебьется!

Точно — макаки! — окончательно решил боцман…

Но чем бы они тот ящик не набили, лучше побыстрее доставить его на место, чтобы избавиться от опасного груза и получить остаток денег. Немаленьких!

В конце концов, даже если ящик найдут — он ничем не рискует, потому никто не сможет доказать, чей это груз!

И корабль — плыл…

Или, если сказать по-морскому, — судно шло. В порт приписки. В Калининград. До которого осталось всего-то двести миль…

Осмотр судов пограничниками и таможенниками — дело ответственное. Судно с закрытой границей встает на внешний рейд. К нему подваливает катер. Воет сирена. С судна сбрасывают сходни. По которым на борт ловко карабкается пограничная стража. По судовой трансляции звучит:

— Команде разойтись по своим каютам. Никому не выходить, приготовиться к пограничному и таможенному контролю.

После чего начинается осмотр судна!

Пограничники и таможенники идут в кают-компанию, где кок тащит на стол фирменный пирог. И фирменное спиртное. И ставит какую-нибудь расслабляющую музычку.

Пограничники с таможенниками сидят на диванах, пьют, едят и смотрят видюшник, послав на проверку документов и осмотр помещений каких-нибудь, каким за стол садиться пока еще рано, нижних чинов.

А сами строго спрашивают:

— Контрабанду — оружие, драгоценности, наркотики — везем?

— Нет! — отвечает капитан. И смотрит честными глазами. — Только немного незадекларированной валюты.

— Сколько?! — настораживаются таможенники.

— Точно не помню. Вот — сами посчитайте, — винится капитан, протягивая конверт.

Таможенники пересчитывают незадекларированные доллары.

— А что так мало? — спрашивают они.

— Рейс короткий.

В это время нижние чины проверяют документы команды и ходят по палубам с зеркальцем. Одним-единственным. И тоже спрашивают, не менее грозно, чем их старшие товарищи:

— Контрабанда есть — шнапс, сигареты, джинсы?

— Сигареты. Два блока.

— Давай!..

И — все. И досмотр закончен. Граница открыта!

А говорят, чтобы судно осмотреть — недели мало будет. Какой недели — пятнадцать минут, и все в порядке!

А насчет того, что кто там воет в трюме, это никому не интересно. Эти свои байки пусть моряки слабонервным дамочкам травят, чтобы побольше жути нагнать!..

Подняты сходни.

— Машина?.. Малый вперед…

Под разгрузку…

Открыли трюм.

Опустили стрелу.

Включили лебедку.

Потянули…

Вот он ящик — целехонек!

А из соседнего трюма какая-то зараза в это время кран-балкой мотоцикл тащит. Ладно хоть не «Мерседес»…

Опустили.

Поставили ящик в подогнанную «Газель».

Поехали…

И всех делов!..

Вот уж не думал полковник Городец, что когда-нибудь на Родину вернется.

В холодильнике! Как какой-нибудь мороженый окорочок!

А вишь как вышло — вернулся!

Пали оковы с коробки. Раскрылся картон. Распахнулась дверца холодильника.

— Ну — здравствуй, что ли, Родина! — мрачно пошутил полковник Городец. — Принимай своего блудного сына!

— Давай шагай, не юродствуй! — прикрикнул на него «чистильщик».

Тоже, понимаешь, — артист! Нашкодил, а теперь комедию ломает, будто бесталанный провинциальный актеришка.

— И куда мы теперь путь держим? — спросил полковник Городец.

А действительно — куда? Куда девать доставленного на Родину предателя? С собой его таскать не станешь. В милицию не сдашь — не того полета птица. Он ведь даже и не гражданин России, он — иностранный подданный. Милиция от него шарахнется как черт от ладана!

Отдать его своим, которые по военному ведомству, — так они с ним чикаться не станут: шлепнут — и поминай как звали!

Остаются чекисты. Предатели Родины по их части…

В любом случае путь один — в Москву! Как у чеховских сестер. Но не сразу…

В Калининграде поселились в гостинице, потому что нужно было еще разжиться документами.

— На, выпей!

— Опять? — занервничал полковник Городец. — Ты что, из меня наркомана хочешь сделать?

— Это всего лишь снотворное. Ляжешь поспишь.

А нет — буду колоть!

Полковник собрал в горсть таблетки, бросил их в рот.

— Глотай!

Сглотнул.

— Открой рот!

Открыл.

Вроде пусто — ничего под язык и за зубы не запрятал.

— Спокойной ночи.

То есть дня…

Полковник Городец лег на диван и, несмотря на жару, был укутан и подоткнут со всех сторон одеялом, чтобы никто не задавался вопросом, отчего у отдыхающего постояльца руки завернуты за спину и пристегнуты наручниками к ногам.

— Не беспокойте нас — мой приятель приболел, и ему нужен покой, — попросил «чистильщик» дежурную по этажу.

Сам отправился на рынок, где купил красные корочки с гербом России. Купил ноутбук с принтером. И купил штемпельную краску.

Вернулся в номер, сел, закрыл дверь. Набрал на ноутбуке внутренности удостоверения, распечатал, вклеил в корочки, по-быстрому «нарисовал» все необходимые печати и штампы.

Сойдет. Все равно никто его удостоверение на экспертизу не потащит. Тут ведь главное не удостоверение, а манеры. Манеры следователя по особо важным делам с Петровки — вальяжные, как у всех москвичей, чуть загадочные, как у любого «важняка», слегка пренебрежительные, как это принято у милиционеров, и немного покровительственные, когда милиционер имеет чин подполковника.

Ну как у вас тут?.. А нас текучка заела — то министра под микитки берем, то генерала в Матросскую Тишину спроваживаем. Тоска…

Да — примерно так.

Ноутбук, принтер и краску новоиспеченный «важняк» расколошматил молотком, сбросил куски в пакеты и выкинул в несколько мусорных баков…

Когда полковник Городец, зевнув, проснулся, его похититель сидел за столом, чего-то там мудря.

— А, выдрыхся, — довольно миролюбиво сказал он. — Ну-ка присядь. Повернись… Еще чуток… Улыбнись…

— Ты чего?

— Фотографировать тебя буду. На паспорт. Станешь ты у нас теперь гражданином Петровым Сергеем Аркадьевичем. Запомнишь или на бумажке написать?

Странно все это было. Честно говоря, полковник был уверен, что на Родине его ждет конвой и этап. А этот какие-то фотографии делает.

— На хрена мне паспорт?

— Ну не с немецким же аусвайсом тебе путешествовать!

В самолет шли, как поется в песне — «скованные одной цепью». Чтобы наручники были не видны, на цепочку набросили плащ. Все должны были считать, что особо важный следователь везет в Москву особо опасного преступника.

Напуганные удостоверением, но больше манерами пассажира, бортпроводницы посадили «сладкую парочку» в самом конце салона, одних, согнав всех пассажиров вперед.