И ведь как в воду глядел Herr Baumgartman!
Точнее — в wasser!..
Глава 39
Тихий немецкий вечер не предвещал ничего худого.
Как, впрочем, и хорошего.
Обычный был вечер…
Оттрубившие еще один рабочий день немецкие «белые воротнички», а вслед за ними работяги потянулись домой.
Большинство ехали на машинах — тихо и чинно, друг друга не подрезая и не обгоняя, светофоры на желтый свет не проскакивая, скорость не превышая. И то верно — кому охота нарваться на полицейскую засаду или, того хуже, скрытую фотокамеру или замаскированный в кустах автоматический скоростемер, которые щелкнут твой номер!
Кто-то добирался до дома на городском транспорте, платя сумасшедшие деньги за одну поездку. Но все равно платя, потому что «зайцев» в Германии нет. Говорят, еще Гитлер их повывел, расстреляв и сослав в концлагеря пару сотен безбилетников, извлеченных гестапо из берлинских трамваев.
Уставшие немцы приходили домой, съедали готовый шницель, вскрывали бутылочку пива и плюхались перед телевизором глядеть какой-нибудь сериал, футбол или телевикторину. И снять их с того дивана не было никакой возможности — на большее у них просто сил не хватало. И оставалось им всего-то день простоять, да другой продержаться, а там — выходные!..
И никаких тебе ссор и выяснений отношений с битием морд и посуды. Никаких танцулек и посиделок до утра на кухнях. Никакой орущей за окнами музыки.
Десять часов — отбой по Германии!
Нет, конечно, спать ложиться не обязательно, потому как демократия, но шуметь, громко разговаривать, двигать мебель, включать пылесос, электродрель или соковыжималку — нельзя!
Nein!
Тихо в Германии… как на кладбище. Даже киндеры, которых в России никакими силами не уймешь, здесь будто пришибленные…
Девяти еще не было, как стал гаснуть в окнах свет и опускаться жалюзи. Немцы укладывались спать. Потому что вставать кому в четыре, кому в пять, и уж совсем лентяям — в шесть. Атак, чтобы припоздниться и опоздать на работу, это — боже упаси! Потому что никакие отмазки про сломанный будильник, пробки на дорогах, перевернувшийся автобус, похмелье после вчерашнего и смерть любимой прабабушки — на веру не принимаются!
Ну что — все уснули?
Почти все…
Еще с часик подождать, чтоб разоспались, а после!.. А после этот тихий городок ждет сюрприз. Потому что к нему все уже готово.
В морозильной камере холодильника, что стоит на кухне в квартире на третьем этаже, охлаждается шницель.
В соседней квартире — в кладовке притаилась целая упаковка кошачьих консервов.
Где-то — тихо мигает музцентр.
В соседнем подъезде, что через стену — телевизор.
А в арке, в мусорном баке, предназначенном для выброса пластиковых отходов, лежит выброшенная кем-то пластиковая канистра.
И на чердаках…
И под машинами…
И идут часы, отсчитывая время… Сразу несколько…
Без пяти двенадцать… Почти полночь — самое-самое для темных делишек время!
Секундные стрелки сделали по циферблатам пять оборотов, минутные — продвинулись на пять делений, часовые сдвинулись на совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы они сцепились со стрелками звонка.
И тут же крутнулись ожившие шестеренки, а молоточки, опустившись, ударили… Ни во что они не ударили, потому что чашек звонков не было. Чашки звонков были сняты, и на их место поставлены небольшие металлические пластины, к которым припаяны были проводки. Металлические молоточки опустились на металлические пластинки, замкнув электрическую цепь.
И меж электродов электрошокеров проскочила искра.
Которой хватило, чтобы воспламенить «взрыватель».
Мощно полыхнули «фейерверки», оплавляя пластик бутылей и поджигая молотовский коктейль, которым наши бойцы еще фашистские «Тигры» с «Фердинандами» под Москвой жгли.
Вспыхнул шницель, поползли, закапали из морозильной камеры огненные струйки, растапливая лед и оплавляя изоляцию.
Ухнула банка с кошачьим кормом, расползлась в стороны огненными языками, прожигая коробку и пол.
Что-то глухо лопнуло в мусорном баке, и выплеснувшаяся горючая смесь, вспыхнув, выбросилась вверх огненным фонтаном.
Вздохнув огненным пузырем, лопнул стоящий на тумбочке телевизор, разбрызгиваясь огненными струйками, поплыла, оплавляясь, пластмасса.
И что-то такое лопнуло и взорвалось в соседнем доме.
И в том, что стоял чуть в стороне!
И вот уже заплясали за стеклами окон тусклые пока еще языки пламени. Пожар разгорался, но когда еще он наберет силу?!
Надо бы ему помочь.
Для чего взять радиостанцию и нажать кнопку вызова.
И даже не сказать: «Прием»… Вообще ничего не сказать. Потому что никого на приеме нет. А есть лампочка, лишенная колбы, которая на мгновенье вспыхнет, после чего нить накаливания перегорит. Но прежде чем она перегорит — она подожжет адскую смесь. Которая… Нет, не взорвется, потому что огня и так будет довольно, а вот лишний дым не помешает!
Лампочки вспыхнули, и серый порошок затлел. Пламени почти что и не было, а вот дым повалил густыми черными клубами.
Из холодильников.
Повалил из кошачьих консервов.
Но больше всего из колонок дармового музцентра. Прямо из динамиков. Из них дым струился, как бравурная музыка, — ритмичными волнами.
Дым мгновенно заполнил комнаты, поднялся к потолку, потянулся через вытяжную вентиляцию на крышу, заползая через отдушины в соседние квартиры. И повалил из приоткрытых окон. И засвистел в замочные скважины. Дым был мало что черным, но еще и вонючим, потому что в смесь были добавлены «ароматические» ингредиенты в виде измельченной резины, краски и прочей ерунды.
Спящие немцы задергали носами, зачихали и проснулись.
Боже мой!..
В их квартирах вовсю полыхал пожар! Да еще какой — если судить по количеству дыма!
Ка-ра-ул!!!
Немцы бросились к телефонам, набирая срывающимися пальцами номер местной пожарной части, и бросились к окнам. Которые распахнули настежь. Отчего налетевший сквозняк стал раздувать огонь, а дым черными клубами повалил на улицу.
Какой кошмар!..
— Але!!! Быстрее!!! Мы горим!!!
Хотя горели — так себе, вяло горели.
Но уж больно много было дыма, пожалуй, на очень крупный, высшей категории пожар! Отчего огнеборцам звонили не только жители горящих домов, но и соседних тоже. И даже дальних!
Звонили сразу все.
— Скорее!!! Пожар!!! Очень сильный пожар — там все здание полыхает! И еще соседние!
Создавалось впечатление, что горит целый район.
А и должно было создаваться!..
К чести немецких пожарных, они незамедлительно попрыгали в свои машины и, включив сирены, помчались бороться с огнем.
Не одни они помчались, потому что помимо них к горящему кварталу ехали кареты «Скорой помощи», да не одна-две, а сразу десяток. Потому что неизвестные, но бдительные граждане сообщили им, что будет очень много жертв, так как горит сразу много домов и отчаявшиеся люди целыми семьями прыгают из окон, разбиваясь об асфальт, отчего нужно очень много шин и гипса!
И еще кто-то позвонил в полицию, сообщив, что это, очевидно, теракт, и полицейские тоже попрыгали в машины и тоже, включив мигалки, помчались спасать немецкое население.
А кто-то, видно, с большого испугу, сделал звонок в пожарные части всех соседних населенных пунктов, вопя в трубку, что случилась страшная катастрофа, потому что их город полыхает из конца в конец, чего не было, наверное, со времен Второй мировой войны, и что все их пожарные до одного давно погибли и спасать людей некому!
И кто-то по рации вызвал коллег, крича, что они не справляются, что они гибнут все, как герои, сгорая заживо, но все равно не сдаются! И просил позаботиться об их семьях! Но что самое страшное, кроме взволнованного голоса в динамике явственно слышался рев и треск бушующего пламени. Для чего довольно было поднеся к микрофону, шевелить и мять в кулаке кусок целлофана, звук которого в точности соответствует гулу пожара!
