Кошмар усугублялся.

– Но Джеки – твой сын!

Лео ответил не сразу, разглядывая горящий кончик сигары.

– Да, я согласен, это, может быть, и правда. Ты, Эми, всегда была великодушнее, чем она. Поэтому я и любил тебя больше. Настолько больше, что не хотел рассказывать тебе об этом. Я сидел за тем грязным столом и говорил себе – почему бы тебе и дальше не любить ее? В конце концов, ты знал, на ком женишься – она не притворялась. Кроме того, он мертв, а ты пока еще жив... Я слышала сожаление в голосе Лео, а он продолжал:

– Я пытался быть благоразумным, но это было совершенно бессмысленно. Фрэнсис ошибался, говоря, что проиграл сражение. Он победил, потому что разрушил мое доверие к тебе. А без доверия не может быть любви. – Лео потушил окурок о мраморный край бассейна и бросил в фонтан. – Не пора ли нам возвращаться? Становится поздно.

Онемевшая и дрожащая, я последовала за ним через лужайку, а затем вверх по лестнице. Я не могла говорить, – да и что я могла сказать? Лео тоже молчал, пока мы не дошли до белой калитки, ведущей из розового парка. Там он сказал мне:

– Естественно, я буду оказывать тебе поддержку, которую обеспечивает мое имя. Полагаю, ты не захочешь оставить Истон теперь, когда Фрэнсис мертв. В любом случае, у нас есть дочери. Я уверен, ради них ты согласишься поддерживать видимость семейной жизни – хотя бы на людях. Но личная жизнь у нас, конечно, будет у каждого своя. Доброй ночи.

Лео ускорил шаги, но я побежала вслед за ним в наружную дверь и через холл.

– Но, Лео...

– Доброй ночи, – он открыл дверь библиотеки и вошел внутрь. Нелла прошмыгнула за ним, но когда я устремилась следом, Лео захлопнул передо мной дверь.

Я пошла в свою спальню и упала ничком на кровать. Я не могла даже плакать, слез не было. Я вспомнила бабушку, выгнавшую меня из дому, но сейчас мне было хуже, много-много хуже, потому что Лео прежде любил меня, а теперь не чувствовал ко мне ничего, даже гнева.

Я поднялась наверх за Джеки, его пора было кормить. Вернувшись с ним в спальню, я дала ему грудь. Я смотрела на его светлые пушистые волосики, круглые голубые глазки – ох, Джеки, даже ты подвел меня – но затем одернула себя. Джеки был сыном Лео – я не согрешила, я не была неверной. Я лишь слушала Фрэнка, когда он говорил мне о своей любви, я обняла его, поцеловала и сказала, что люблю. Но что такое неверность?

Утром я решила пойти к Лео, чтобы объясниться, уговорить его. Он, конечно, будет злиться, но я терпела его гнев прежде, вытерплю и теперь. Он рано позавтракал, и мистер Тимс сказал мне, что он в библиотеке. Я постучалась в дверь и сразу же вошла – Лео сидел за столом и читал. Он встал и взглянул на меня – в его лице не было гнева, только безразличие.

– Лео, это письмо... – прошептала я.

Лео прошел мимо меня и подошел к двери. Взявшись за ручку, он сказал:

– Мы уже все обсудили. Я больше не хочу об этом говорить. Я не вторгаюсь в твои личные комнаты, и попросил бы тебя впредь оказывать мне такое же одолжение, – он открыл дверь, стоя и дожидаясь, пока я выйду. Я подошла к Лео и остановилась, глядя ему в лицо. Если бы он злился, была бы надежда, но его глаза не выражали ничего, а только сузились, встретив мой взгляд. Лео отвернулся – и даже это исчезло.

Так все и потянулось. Мы ужинали вместе, я пыталась заговорить с Лео, но он разговаривал со мной только в присутствии слуг и всегда только о погоде и предстоящем урожае. Иногда я приглашала к нему вниз детей, предоставляя Элен сопровождать их, а когда Флора, моя верная Флора затаскивала в компанию и меня, Лео просто ждал, пока я не отойду. Порой я входила в детскую, зная, что он там. Лео играл с дочерьми, но если я пыталась присоединиться к игре, он говорил: «По-моему, тебе пора идти к сыну». А Джеки, чувствуя мое нервозное состояние, все время плакал и требовал меня к себе. Лео, не смотрел ни на Джеки, ни на меня.

Элен чувствовала, что не все в порядке, и я заметила, что она стала сдержаннее.

– Моя леди, если мужчина вернулся с войны, жена должна ублажать его, – сказала как-то она. Я не ответила ей, мне нечего было ответить. Глядя на Джеки, лежащего у меня на руках, она сказала: – Возможно, вам лучше оставлять мастера Квинхэма в детской, пока его светлость дома. – Но это было незачем, кроме того, мне доставляло утешение держать его на руках.

Я начала беспокоиться, не сделала ли Элен в уме подсчеты о времени рождения Джеки. Фрэнк приезжал вскоре после того, как Лео уехал, а Джеки родился поздно. А вдруг все истонские женщины строят такие догадки?

Только Клара, кажется, сочувствовала мне. Она не понимала, в чем дело, но тоже чувствовала что-то нехорошее:

– Моя леди, с мужчинами становится трудно, когда они приходят с войны, – сказала она, не глядя на меня. – Даже если... если там была другая женщина, не нужно придавать этому значения... – она оборвала фразу, не зная, как продолжить.

Я была признательна Кларе, что она не осуждала меня, но должна была поправить ее:

– Нет, Клара, дело не в этом. Он никогда бы себе такого не позволил.

– Ну, говорят, что теперь, когда прибыли американцы, война не затянется надолго, – вздохнула она. – Когда, он вернется домой насовсем, я уверена, что все пойдет по-другому.

Мистер Бистон пришел ко мне спросить про крестины Джеки.

– Теперь, когда его светлость в отпуске, может быть, пришло это время, моя леди?

И я заговорила с Лео за ужином. На стол уже подали десерт, когда я набралась смелости спросить мужа о крестинах Джеки. Я заставила себя это сделать только потому, что дальше тянуть было нельзя.

– Как хочешь, – ответил он.

– Может быть, назначим их за день до твоего отъезда?

– В субботу? Да, если хочешь.

– Я говорила тебе в письме, что попросила мистера Селби быть крестным отцом. Вторым крестным отцом, я надеюсь, будет Альби, а его брат Джим – помощником. А крестной матерью я попросила стать мисс Бистон, и она любезно согласилась, – я подождала, но Лео только кивнул в ответ. Я с робостью спросила: – А ты – придешь?

Лео взглянул на меня, его косящие серые глаза не выражали ничего.

– Если хочешь, приду, – он положил на стол фруктовый нож с салфеткой и встал: – У тебя все?

– Да, – прошептала я.

Я одела Джеки в крестильную одежду Розы – у меня не было времени сшить другую. Я очень нервничала, дожидаясь Лео – а вдруг он даже не пойдет со мной в церковь? Но он заявил:

– Мы сделаем все так же, как и в прошлый раз, только я предпочел бы не использовать машину.

– Да, сейчас мало бензина.

И мы поехали в экипаже, с Элен и Джеки. Джим привез Беату, но она сказала, что может остаться не больше, чем на пару часов. Я вздохнула с облегчением, потому что боялась, что ее проницательный взгляд заметит, как Лео относится ко мне теперь.

Когда мы прибыли в церковь, там уже ждали леди Бартон с Цинтией. Когда мы с Лео подошли поприветствовать их, леди Бартон заключила меня в пахнущие фиалками объятия.

– Как, наверное, ты горда, моя дорогая, – отпустив меня, она сжала руку Лео в своих: – Леонидас, Джордж, все рассказал мне, твоя дорогая мама была бы довольна, а отец гордился бы тобой.

Лео увел леди Бартон, а Цинтия дождалась, пока они отойдут за пределы слышимости, и сказала вполголоса:

– Если верить тому, что рассказала эта старая тиранка, я подозреваю, что им доволен даже вице-канцлер. Кроме того, я думаю, это к чести нашего дорогого лорда Ворминстера. Джордж говорил, что об этом скоро напишут в газетах.

– Боюсь, я не понимаю, о чем идет речь, – сказала я.

– Разве он ничего не рассказывал? – подняла она брови. – Ох, дорогая, значит, мама, как всегда, проболталась.

– Пожалуйста... расскажи мне.

Она наклонилась к моему уху и зашептала:

– Твой доблестный муж спас медицинский пункт. Он великолепно проявил себя в этом разгромном отступлении, по словам Джорджа. Идем, дорогая Эми, нас ждут.

Мы вернулись назад в экипажах и приступили к торту, изготовленному миссис Картер. Когда все взяли в руки бокалы с шампанским, Лео провозгласил тост: