– Все вы знаете, почему мы собрались здесь, – сказала торжественно Эмма. – Наша новая учительница мисс Шервуд через неделю вступает в брак, и она просит нашего согласия разрешить ей продолжать занятия с детьми до срока, установленного в контракте. Лично я, например, не вижу никакой разницы, учит ли моих детей мисс или миссис, но кое-кто явно думает иначе. – Эмма посмотрела в противоположный конец зала, где у стены сидел Уилл Райдэр. – Уилл! Ты что-то хотел сказать?

– Эмма сказала мне, что в некоторых городах женщине не позволяют учить детей, если она вышла замуж. Это правило кажется мне черезвычайно странным, но, думаю, Эмма знает, что говорит…

Эмма согласно кивнула. А Уилл продолжил свою речь.

– Я знаю, что Адди – мисс Шервуд, неплохо здесь поработала. Я сказал ей, что ей нет нужды работать после того, как мы поженимся. Но она твердо решила не оставлять детей без учителя. Если есть тут такие, что думают, мол, я против того, чтобы моя жена работала, то я хочу, чтобы у них не было на этот счет заблуждений. Если у Адди есть такое желание, то я не против. Вот все, что я хотел вам сказать. Думаю, вы оставите ее на должности.

– Ведь если она останется на прежнем месте, то у твоей племянницы всегда будут хорошие оценки, не так ли? – спросил злобно Глен Таусенд. – Любой скажет, что не место индианке в школе для белых, но голову даю на отсечение, что краснокожее отродье считает себя не хуже других, и все из-за того, кто ее учительница…

Услышав такое, Эмма была вне себя. Слава богу, что Адди не пришла на собрание. У нее было такое предчувствие, что не все пройдет так гладко, как хотелось бы. И оказалось, была права.

Уилл не изменил своей обманчиво-расслабленной позы, однако в голосе его зазвучала сталь.

– Жаворонок не имеет никакого отношения к тому, что мы сегодня обсуждаем. Понятно, Таусенд?

– Разве? – вскочил Глен. – Похоже, ты не знаешь, что за особый интерес у мисс Шервуд к твоей племяннице. – Он обвел взглядом окружающих. – И никто из вас, похоже, не знает, иначе бы вы не позволили этому далее продолжаться…

– Мистер Таусенд, – попыталась вмешаться Эмма.

Глен будто бы и вовсе ее не слышал, обратив теперь все внимание на Уилла.

– Может быть, именно этим она вынудила тебя сделать ей предложение, – Глен омерзительно усмехнулся. – Или виной тому ее ежедневные визиты к тебе на ранчо.. Может, люди переменят свое мнение о ней, когда узнают, сколько времени она там с тобою проводила…

До Уилла донеслись крики удивления сидящих в зале, но он их проигнорировал. А Глен не унимался и продолжал свое обличение.

– …Или, может, у тебя есть и поважнее причина, чтобы жениться на учительнице. Наверное, в постели раздетая она получше? А, Райдэр?

Когда Уилл вскочил ей скамьи, все замерли. Он нанес Глену сокрушительный удар кулаком в челюсть, и тот отлетел в сторону. Уилл поспешил к нему и нанес второй удар под дых. Взревев от боли, Глен дал Райдэру отпор. Его удар как раз пришелся Уиллу в солнечное сплетение… Воздух уш2ел из легких и перед глазами заплясали разноцветные звездочки, когда боль пронзила Уилла. Он не был готов к удару слева, однако ему удалось заблокировать следующий выпад Глена, после чего он сам ударил его, однако противник увернулся. Глен бросился на Уилла, и оба покатились на пол. Раздался треск разломанной скамьи.

– Джентльмены, только, пожалуйста, не надо в божьем храме! – закричал настоятель.

Но Уилл, казалось, ничего не слышал. Ему хотелось, как следует проучить Таусенда, чтобы впредь он держал свой поганый язык за зубами. Глен был потяжелее Уилла, и он воспользовался своим преимуществом, чтобы оттеснить более легкого Уилла в угол, и он что было сил швырнул его о стену, так что Райдэр прямо-таки застонал… Не обращая внимания на пульсирующую боль в боку, Уилл высвободился из очередного захвата противника и вскочил на ноги, движимый скорее инстинктом и овладевшей им яростью. Глен еще только успел привстать на колени, когда Уилл нанес ему второй удар в челюсть. Затем он схватил его за воротник рубашки и, приподняв, нанес ему еще более сильный удар в глаз. Когда голова Глена склонилась в сторону, Уилл нанес ему один за одним целую серию бешеных ударов, с каждым разом норовя ударить посильнее.

Внезапно кто-то схватил Уилла сзади. Глен уже было собрался этим воспользоваться, как двое мужчин, заломив ему руки за спину, оттащили его в сторону.

– Довольно! – закричал Хэнк. Тяжело дыша, Уилл повернулся и увидел стоявшего рядом шерифа.

– Я не позволю ему говорить такие вещи об Адди, – сказал Уилл, переведя взгляд на Глена, добавил: – Слышишь меня, Таусенд?

– Что, правда глаза колет? – отреагировал Глен.

Уилл рванулся из сдерживающих его рук.

– Ничего недостойного у меня на ранчо не было, и я не позволю говорить тебе ложь! Адди приезжала, чтобы заниматься с племянницей в то время, как девочка ухаживала за мною. Вы ведь все помните, я сломал ребра. Поэтому Жаворонок не могла ходить в школу. Вот и все. Можете спросить доктора. Он был там…

Док Варни откашлялся, когда все обратили на него внимание.

– Это – правда. Я присутствовал пару раз, когда при мне приезжала мисс Шервуд, чтобы позаниматься с девочкой, ведь после того, как с дядей случилось несчастье. Жаворонок ухаживала за ним и не ходила в школу… – он встал со скамьи. – И я боюсь, что после сегодняшнего спектакля ему вновь понадобится ее уход.

Док Варни осторожно ощупал бок Уилла. Уилл скривился от боли, но даже не вздрогнул, взгляд его все еще был нацелен на Глена.

– Я жду, когда ты извинишься при всех за свои слова, Таусенд.

– И ты собираешься провести этих людей, Райдэр? – прохрипел в ответ Глен. – Разве доктор там был каждый раз, когда она у тебя бывала? И ты хочешь рассказывать этим благородным людям байки, что учительница по-прежнему целомудренна?!

Уилл огляделся по сторонам. Он увидел написанное на лицах сомнение. Почувствовал неосознанный приступ вины. Он прекрасно отдавал себе отчет, что во всем, что говорил Глен, была доля правды. Но, по крайней мере, он мог на чем угодно поклясться, что когда Адди приезжала на ранчо, между ними ничего не было. Ему было все равно, что о нем скажут или подумают, но честь Адди была ему небезразлична. И чтобы защитить ее от скандала, он мог даже солгать.

Док Варни снова откашлялся. Бросив мельком взгляд на Уилла, он сказал:

– Прошу прощения у присутствующих в этом зале леди, но дело в том, что в то время мистер Райдэр не был способен ни на какую активность…

Он взял Уилла за руку.

– А теперь, мистер Райдэр, думаю, вам будет лучше пройти в мою приемную, где вы позволите мне повнимательнее осмотреть ваши ребра, в противном случае – вы не будете в состоянии… жениться через десять дней.

Уилл продолжал стоять на своем.

– Я никуда не пойду, пока Таусенд не извинится…

– Мне не за что извиняться, – промямлил Глен и обвел мутным взглядом присутствующих. – Вы просто сборище простодушных дураков. Не видите, что у вас под носом творится… Все вы… Я знаю, что говорю, и мне плевать на остальных!

Глен резким рывком освободился и выбежал из церкви.

– Пойдем, Уилл, – тихо сказал доктор, нарушая последовавшую затем тишину. – Посмотрим тебя в моей приемной.

На этот раз Уилл не стал спорить, и когда док Варни вывел его на улицу, пошел с ним на другой конец города.

Парадная дверь дома Марии распахнулась, и вошла Дорис Мак Леод. Щеки женщины покрывали красные пятна, взгляд ее был чрезвычайно возбужденным. Она остановилась, увидев сидящую на софе Адди. Дорис метнула быстрый взгляд на свою невестку. Мария привстала с кресла.

– Что случилось, мать Мак Леод? Что-нибудь не так?

Дорис перевела взгляд на Адди. Было понятно, что она не ожидала здесь встретить учительницу. У Адди в груди похолодело. Вдруг, подумала она, ей не позволят больше учительствовать? Но сейчас ей было все равно, Она даже удивилась таким свои мыслям. Она, конечно, знала, что будет тосковать по детям, но ей также было известно и то, что, как правило, женщине приходится расставаться с карьерой учительницы после того, как она вступила в брак.