– Мой лорд просил меня передать тебе его приветствия и пожелания благополучия, – объявил Майка Полу, – еще он просил передать, что всегда верил, что может рассчитывать на Морлэндов, и надеется, что ты сможешь предоставить ему несколько солдат.

– Во время уборки, – сухо заметил Пол. – Ну, бывают дела и похуже, чем сдерживание шотландцев.

– Мы не так уж близко к границе, чтобы ветер оттуда достигал нас, – заметил дядюшка Ричард, явившийся в Морлэнд с Майкой, – но угроза все же есть.

– Я полагаю, что друг Джека, Парр, из Уэст Морлэнда? – спросил Пол.

– Да, – ответил Ричард, – и хоть неприятно упоминать о нем, иногда не хватает этого предателя Перси – если бы он контролировал границу, шотландцы никогда бы не осмелились так далеко зайти на юг. Его сын – не такой воин, каким был отец.

– Неважно, – отозвался Майка, – мой лорд Сюррей сильнее Перси раза в два, и шотландцы скоро убедятся в этом.

– Их король, должно быть, сошел с ума, – сказал Ричард, – воевать со своим братом! Если узы родства не могут это предотвратить, зачем они вообще?

Шотландский король был женат на сестре короля Генриха, Маргарите, после заключения мирного договора между двумя странами.

– Тем более странно, – продолжил Майка, – что его сын и так наследник Англии и Шотландии...

– Если только королева не родит сына, – заметил Ричард.

Этой темы здесь лучше было избежать, и Пол вмешался в разговор:

– Ты можешь передать своему лорду, что я, разумеется, предоставлю в его распоряжение людей и оружие, хотя сейчас надо собирать урожай. Я и сам какое-то время могу сопровождать их.

– Но тебя некем заменить дома, Пол, – запротестовал дядюшка Ричард, – зато я вполне могу...

– Папа, о чем ты говоришь! – Майка был испуган и восхищен отцом. – В твоем возрасте!

– Мне лишь пятьдесят пять, только и всего, – взревел Ричард. – Сюррею столько же, а он командует армией!

– В любом случае, ты же никого никогда не убивал, даже шотландцев. – Майку не были известны подробности дела Перси. – Смешно представить тебя с окровавленным мечом в руке.

– И к тому же вы несвободны, дядюшка, – заметил Пол, – я слишком полагаюсь на вас, чтобы кто-то мог вас заменить, а притом, что Джека сейчас нет с нами...

Обиженный Ричард недовольно засопел:

– Ты просто хочешь меня отговорить, – добавил он. – Ты думаешь, я уже слишком стар. В пятьдесят пять! Доживешь до моего возраста, тогда посмотрим.

– К тому же, пятьдесят пять вам будет только в сентябре, – прервал его Пол, улыбаясь, – так что вам незачем оправдываться, что вы еще не стары.

Армия продвигалась вперед, вбирая по пути новых бойцов, и 9 сентября встретилась у Флоддена с шотландской армией. Через несколько дней пришли вести о крупном поражении шотландцев, практически полном разгроме, так как треть солдат пала на поле брани, включая и самого короля Джеймса, умершего от ран через несколько часов после битвы. У него остался двухлетний сын и двадцатичетырехлетняя королева, не блиставшая умом, которая стала регентом сына. Похоже, в ближайшие несколько лет шотландцы не причинят беспокойства.

В октябре армия рассеялась, и домашние Сюррея вернулись домой, а король Генрих, уставший от ратных подвигов, сбежал из Франции с горсткой приверженцев, чтобы воссоединиться со своей чересчур удачливой регентшей в Ричмонде, Эдуард и Джек вернулись в Йоркшир, упустив Сюррея, и судьба Эдуарда так и осталась нерешенной. В ноябре пришло известие о выкидыше у королевы, и Пола переполняла гордость от нового подтверждения своей проницательности.

В этот год при дворе очень скромно отмечали Рождество, и некоторым новым фрейлинам разрешили отлучиться домой, в их числе и Мэри. Она-то и поведала о горе несчастной королевы и о том, что король, все еще не лишивший ее своей благосклонности, дабы подбодрить ее, решил выдать замуж ее сестру, принцессу Мэри, за Карла Кастильского, родственника королевы.

– Как видите, он вовсе не гневается на нее, как утверждают некоторые, – закончила свой рассказ Мэри.

Пол вопросительно посмотрел на нее.

– А разве люди говорят, что он ею недоволен? В Лондоне, разумеется?

Мэри вспыхнула, поняв, что сказала лишнее:

– Это только слухи, лживые слухи. Все при дворе знают, что он любит и уважает ее. Он всегда интересуется ее мнением по политическим вопросам и не может нахвалиться ее правлением, пока его не было в Англии.

– Король – добрый человек, – со значением произнесла Анна.

Пол мог только выдавить из себя саркастическую усмешку и отвернулся.

На Рождество вся семья отправилась, как повелось, в церковь Св. Троицы, в Йорке. Церковь Св. Николая располагалась ближе к Морлэнду, и они посещали ее каждое воскресенье, но по большим праздникам предпочитали Св. Троицу, а на Пасху – кафедральный собор.

После мессы прихожане заполнили церковный двор, болтая, поздравляя друг друга и обмениваясь новостями. Морлэнды в честь праздника надели все самое лучшее и, как и остальные прихожане, хотели пощеголять в нарядах перед публикой. На Анне было новое голубое бархатное платье на шелковой подкладке и с разрезами, которое очень ей шло, так что она не спешила покинуть толпу и вернуться в Морлэнд, где некому показаться. Она стояла в церковных дверях, кивая знакомым и улыбаясь, оправляя на шее цепочку с большим золотым крестом, украшенным турмалинами, чтобы все обратили на нее внимание.

– Да, это подарок моего мужа, – могла бы она ответить любопытным подругам, – точнее, один из подарков. Он так щедр! Вот эти перчатки, надушенные амброй, – такие милые, правда? – тоже его дар. Они, конечно, венецианские...

И тут она наконец заметила, что на нее и в самом деле смотрят. Сначала она вздрогнула, потом повернулась, очень осторожно, чтобы не спугнуть, и отыскала взгляд, который так беспокоил ее. Ага! Там, у портика, стояла просто одетая женщина, по виду – жена иомена, бедная, но державшаяся с достоинством. На ней было серое шерстяное платье с кружевным передником и белая рубашка. Накрахмаленный чепец обрамлял бледное лицо, оставляя на свободе несколько выбившихся из-под него светлых прядей. Темные глаза глядели на нее без всякого выражения, и женщина, заметив, что Анна повернулась к ней, отвела взор.

У Анны похолодело внутри, когда она смотрела на женщину – выбившиеся надо лбом волосы были такими шелковыми, с золотистым отливом, что волосы самой Анны казались грубыми и желтоватыми. Они стояли далеко друг от друга, и к тому же женщина сразу отвела взгляд – так что ничто, кроме женского инстинкта – инстинкта жены – не могло подсказать Анне, кто перед ней. Тут какое-то движение привлекло ее внимание, и, повернувшись, она увидела Пола, чья голова, как обычно, возвышалась над толпой. Его глаза тоже были обращены к портику и горели темным пламенем.

У Анны похолодели руки, она сцепила их вместе. «Нет, – подумала она, – Бога ради, нет!» – хотя сама не знала, что ее терзало. Но мольба оказалась бесполезной – она уже поняла, кто перед ней. Она снова оглянулась на женщину в сером, но та уже прокладывала себе путь через толпу к восточным дверям. И когда толпа у дверей слегка расступилась, давая ей дорогу, Анна заметила то, чего раньше не могла видеть – женщина держала за руку мальчика лет четырех-пяти. Волосы мальчика были черными и курчавыми.

Зима 1514 года выдалась суровой, а весна затяжной, так что многие бедняки, у которых кончились зимние запасы, умерли от голода. Хотя около ворот Морлэнда ежедневно раздавали пищу, порции были небольшие, потому что в поместье осталось не так уж много провианта. Кроме того, в эту зиму погода выгнала волков значительно дальше на юг, чем обычно, и в деревне пропало немало овец и еще больше ягнят, что усугубило потери. Сев был поздним, и при ранней зиме посевы могли погибнуть.

Кроме того, обычно запасы солонины в поместье пополнялись за счет дичи, а в эту зиму волки отогнали зверье дальше от обычных троп, так что и этот резерв был потерян. Морлэндцы ощущали нехватку во всем, но пока страдали слабейшие – младший ребенок Бел, рожденный осенью, захирел и умер. А в городе у Урсулы случился выкидыш. Но так как в стране свирепствовали эпидемии, то эти маленькие смерти прошли незамеченными, подобно падавшим с веток замерзшим воробьям.