Но женщина ничего не сказала и исчезла.

Спустя несколько минут тень, закрывшая солнце, заставила Молли поднять голову. Дама стояла в каком-то полуметре. Молли с изумлением увидела, что лет ей уже немало.

– Прошу меня извинить, дорогая. – Голос звучал сильно и хрипловато, напоминая Молли рекламные ролики о кругосветных круизах или роскошном отдыхе на португальских полях для гольфа. – Могу я вам предложить более удобное место, чтобы покормить малыша? Боюсь, что здесь сплошная кошачья моча и презервативы.

Молли, уже достаточно наслушавшаяся от прямодушных селян, имеющих обо всем свои суждения, собралась вежливо отказаться, но какой-то инстинкт заставил ее собрать свои пожитки и неловко подняться на ноги. Здесь в самом деле был не слишком целебный воздух.

– У меня в саду есть беседка, вы там прекрасно устроитесь. – Пожилая дама проводила ее через калитку, заключенную в темные, глянцевые объятия густого плюща. Она усадила Молли в садовое кресло с удобной ситцевой подушкой под спину. – Я принесу вам чашечку чая. Я помню, как пить хочется, когда кормишь. – Она сделала жест в сторону ребенка, приникшего к соску. – Я всегда пила джин с тоником. Знаю, знаю: сейчас это считается абсолютно недопустимым. Моя-то малышка небось так и спала мокрая. Печенья не хотите? Конечно, хотите!

Она вернулась с тарелкой вкуснейшего бельгийского шоколадного печенья. Эдди, по-видимому, учуяв новый и манящий запах шоколада, отвернулся от груди и повернул мордашку к хозяйке.

Старая дама вздрогнула и чуть не выронила тарелку.

– Какой хорошенький! – быстро произнесла она. – Месяцев шесть?

Молли кивнула, улыбаясь безумной улыбкой матери, гордой за своего малыша.

– И какие необыкновенные глаза! Морская волна.

– Удивительные, правда? В точности как у его отца.

– А вы… гм-м… его отец не из этих мест?

– Нет, мы живем в Пэкхаме. – В этой даме чувствовалась странная смесь тепла и презрения к условностям, в ее обществе Молли чувствовала себя в безопасности. Она не сомневалась, что ничто не может лишить незнакомку присутствия духа, как сфинкса. – Но я думаю, что мать моего мужа из этих мест. По-моему, ее фамилия была Льюис. Аманда Льюис. Вы ее случайно не знаете?

Как раз в этот момент Эдди схватил печенье и стал запихивать в рот. Молли пришлось нагнуться и спасать его, поэтому она прозевала выражение шока на лице пожилой дамы. Теперь оно совсем не было похоже на лицо сфинкса; с таким выражением можно было наблюдать, как призрак отбивает чечетку на вашей собственной могиле.

После паузы дама заговорила:

– Вы не могли бы дать его мне немного подержать? Очаровательная крошка.

Молли заколебалась. Эдди как раз был в таком возрасте, когда не позволял забирать себя из маминых рук – в крайнем случае это позволялось папе и бабушке. Иногда он даже Джо не признавал и начинал плакать, что ужасно того огорчало.

– Ну хорошо, – согласилась Молли не очень уверенно.

Хозяйка крепко и уверенно прижала малыша к себе. К удивлению Молли, Эдди не проявил ни малейшего беспокойства. Дама пристально вгляделась в его глазки, словно хотела, чтобы свет ее души проник в него. Она улыбнулась.

– Господи! – Молли была потрясена. – Он себя так никогда не ведет, особенно с незнакомыми.

– Может, мы с ним уже встречались в прошлой жизни, а?

– Эдди. Его зовут Эдди.

Молли показалось, что гостеприимная дама держит малыша на руках чуточку дольше, чем это обычно делают чадолюбивые старушки. И по ее спине пробежал холодок страха. Что-то тут не так. Что, если эта женщина ненормальная? Или специализируется на кражах чужих детей? Может, в ее прошлом есть какая-то страшная тайна?

Молли вежливо забрала Эдди.

– Мне вообще-то пора ехать. А то попаду в час пик, и тогда мы домой до ночи не доберемся.

– Конечно. – Женщина снова выглядела совершенно нормально. – Да, чуть не забыла представиться. Меня зовут Беатрис Мэннерз.

– Что-то знакомое.

– Если бы вы были лет на тридцать постарше, вы бы меня знали. Когда-то я блистала в музыкальной комедии. Главным образом в пьесках Ноэля Кауарда. Вы, наверное, такого не слышали?

– Конечно, слышала! – обиделась Молли. – «Аманда! Родная! Как я вас люблю!» – пропела она.

И вдруг осознала, какое имя фигурировало в арии. Как странно!

– До свидания. И большое спасибо за чай.

– Мне жаль, что я ничем не смогла вам помочь. – И вдруг добавила: – А вы не оставите мне свой адрес? И может быть, номер телефона – вдруг я что-нибудь вспомню?

Молли записала.

Би проводила взглядом молодую женщину с развевающейся рыжей гривой. Ах, эта крошка переполнена неистребимым оптимизмом. Молли шагала по дорожке к пабу. Она не надела малышу панамку, и его темные, почти черные волосы стояли торчком, четко выделяясь на фоне ее белой рубашки. А Би вспомнила того, другого малыша и как все это было много лет назад.

Сулила ли эта встреча надежду или явилась предостережением от надвигающейся трагедии?

Би вздохнула. Наконец-то это произошло. В каком-то смысле на душе даже стало легче. Она вошла в дом, с ослепительного солнца в прохладный полумрак гостиной. Рядом с гобеленовым креслом на круглом столике стоял телефон. Би сняла трубку и набрала знакомый номер.

Когда дочь ответила, Би понизила голос, словно их кто-то мог подслушивать:

– Послушай, дорогая, не знаю, как тебе сказать, но здесь только что была молодая женщина и спрашивала про Аманду Льюис. – Она подождала какой-нибудь реакции, но ее не последовало. – Я думаю, это его жена. Это был настоящий шок, должна тебе сказать. Что скажешь, дорогая, как мне теперь лучше поступить?

Молли пыталась подавить в себе глупое разочарование, которое испытала, когда Беатрис Мэннерз сказала, что никогда не слышала об Аманде Льюис. Достаточно того, что она выжала столько информации из словоохотливой сестры Марии. Неплохо для одного дня. Как предостерегала книжка о поисках родных, которую она себе выписала, не стоит ожидать всего и сразу. Путь предстоит дальний, испещренный рытвинами неудач. Она уже и так добилась большего, чем ожидала. Какая удача, что сестра Мария оказалась человеком такого склада! Попади письмо в руки другой монахини, например, сестры Бернадетты, которая скребет коридор руками, стоя на коленках, Молли, скорее всего, отослали бы назад с вежливым отказом, а за чрезмерное любопытство заставили бы пять раз прочесть «Богородицу» в порядке епитимьи.

Эдди, насытившийся и разморенный солнцем, крепко уснул. Молли собиралась уже перенести его в машину, как вдруг ей на глаза попалась небольшая антикварная лавка. Она располагалась ниже по проулку, почти скрытая от взора. Странное место для магазина! Половина потенциальных покупателей пройдет мимо, даже не заметив. Экономическая сторона антикварного дела всегда оставалась для Молли загадкой. Многие такие лавки производили впечатление объектов сугубо экспортного назначения и вечно стояли закрытыми. Владельцы постоянно отсутствовали, находясь в поисках новых приобретений. Бывало, что магазин оказывался закрыт потому, что хозяин вышел и «будет через пять минут». С тем только нюансом, что и через пятнадцать минут никто не появлялся.

Молли обожала антикварные лавки. И чем больше хлама, тем лучше. В таких магазинчиках она сделала несколько своих самых лучших приобретений для дома – плюс периодические находки на свалке или какой-нибудь стройплощадке. Друзей она вечно приводила в ужас, отыскивая на школьном базаре какую-нибудь лампу в стиле модерн. А медным кроватным стойкам с шишечками, которые использовались в качестве футбольных ворот, она умудрилась придать первоначальный блеск и водрузить на свое семейное ложе.

Ага, вот и записка. Разумеется, из той же оперы: «Уехал в банк». Скорее всего, это означало «ушел в паб». Время обеденное, а здешняя пивная – очень симпатичное заведение, снаружи сплошь увитое глицинией. Молли и сама подумывала туда заскочить.

Она заглянула в окно. Типичный антикварный магазин. Сосновая лошадка-качалка, наверняка за безумную цену, несколько фарфоровых кувшинов для сидра, валлийский комод, украшенный роскошной узорчатой керамикой, в углу – рукомойник, выложенный по стенке белой плиткой с рисунком в виде водяных лилий. Молли так и видела его в своей ванной, которую она как раз разорила и собственноручно, в целях экономии, оклеила пестрыми обоями. Этот рукомойник вписался бы как нельзя лучше. Тут она увидела ценник и прикусила язык. Нет, этой вещи они себе позволить не могут.