Интересно, что с таким же планом носились карлисты. Лидер милиции традиционалистов Фал Конде имел под ружьем 40 тыс. боевиков «рекете» и активно приобретал оружие за границей. Так, например, на деньги Муссолини в Бельгии было закуплено 6 тыс. винтовок, 150 тяжелых и 300 легких пулеметов, 10 тыс. ручных гранат и 5 млн единиц боеприпасов. Правда, бельгийские власти задержали груз, но пулеметы все же прибыли в Испанию. Закупалось оружие и напрямую в известной фирме «Маузер». Но в конце концов ИВС не пошел на предложение фаланги, выразив несогласие с предложенным Примо де Риверой составом будущего правительства (пост министра обороны в нем предназначался Франко, внутренних дел — Моле).

Правым и центристам удалось согласовать единых кандидатов практически во всех избирательных округах. Фаланга сначала хотела присоединиться к этому блоку, но выяснилось, что ее там особо никто не ждет. Пришлось идти на выборы самостоятельно, что практически исключало всякие шансы на успех.

Такой интенсивной избирательной кампании, как в январе-феврале 1936 года, Испания не знала ни до, ни после. Только в воскресенье, 9 февраля, в стране состоялось 1048 предвыборных мероприятий. На 473 места в кортесах претендовало только 977 кандидатов, что свидетельствовало о максимально возможной поляризации сил. Интересно, что в своих выступлениях Ларго Кабальеро опять вернулся к борьбе с капитализмом. Он подчеркивал, что программа Народного фронта — не «наша программа», а только средство для завоевания власти. Потом-де рабочее движение порвет с буржуазными республиканцами и семимильными шагами пойдет к социализму. Напротив, коммунисты и республиканцы видели в Народном фронте прочную и долговременную политическую коалицию.

16 февраля 1936 года в Мадриде, не переставая, лил дождь. Но в столице, как и повсюду по стране, перед избирательными участками выстроились большие очереди. Люди понимали, что выбирают не просто конкретных людей, а судьбы Испании. К вечеру в МВД стали поступать сведения о победе в большинстве округов правых кандидатов. Премьер Портела, успокоившись, отправился отдыхать. Но затем радио стало передавать сообщения совсем другого характера. В Народном доме в Мадриде (штаб-квартира ИСРП) люди не могли больше сдерживать своих эмоций. Народный фронт уверенно лидировал в гонке, а к полуночи его победа уже не вызывала сомнений.

В 4 утра 17 февраля Хиль Роблес разбудил премьера и предложил ему немедленно объявить по всей Испании военное положение. Безуспешно. С рассветом к Портеле нагрянул Хосе Антонио Примо де Ривера, который просил выдать фаланге оружие для «самозащиты». Этой тревожной ночью раздался телефонный звонок в кабинете командующего гражданской гвардией генерала Посаса. На проводе был Франко, намекавший на предстоящие массовые беспорядки, которые бы надо встретить во всеоружии. Но Посас счел опасения Франко преувеличенными. Последний, однако, не унимался и пытался убедить военного министра генерала Молеро объявить Испанию на осадном положении. Тот сказал, что этот шаг находится исключительно в компетенции главы правительства.

17 февраля всю страну захлестнули многотысячные демонстрации ликующих левых, требовавших немедленного освобождения всех политзаключенных. Многие аристократы стали собирать чемоданы и готовиться к эмиграции. В 4 вечера Франко встретился с Портелой и вновь настаивал на объявлении военного положения. Премьер возражал, говоря, что это приведет к революции. В конце концов, он пообещал настойчивому генералу «посоветоваться с подушкой» (т. е. «утро вечера мудренее»). На самом деле Портела проконсультировался с президентом республики, который твердо решил находиться в рамках существующего законодательства.

Но правые не унимались. Кальво Сотело, словно предчувствуя свою скорую смерть, давил на Портелу и требовал военного переворота во главе с Франко и при поддержке гражданской гвардии. «Сеньор Портела, — почти грозил Кальво Сотело, — Вы можете войти в историю либо как достойный и героический человек, спасший Испанию в один из ее самых тяжелых моментов, либо как предатель, на которого падет вина в совершении одного из самых гнусных преступлений». Но Портела повторял, что противостоять воле народа штыками равносильно самоубийству.

А воля народа была красноречивой. Народный фронт получил 286 мест (в т. ч. ИСРП — 99, Левая республиканская партия Асаньи — 87), каталонская Эскерра — 36, коммунисты — 18, остальные места пришлись на левореспубликанские группировки и независимых левых). Правые смогли провести в кортесы 132 депутата (в т. ч. СЭДА — 88). Центристы, прежде всего радикалы были просто разгромлены — 42 места (в т. ч. 4 места у бывшей правящей партии Лерруса!).

Хиль Роблес никак не мог понять, почему правый блок проиграл, увеличив по сравнению с 1933 годом количество поданных за него голосов (до 4 млн). Но левые просто увеличили свои голоса в гораздо большей пропорции (с 3,2 млн в 1933 до 4,8 млн). Народный фронт победил во всех городах с количеством жителей более 150 тысяч, а также в Андалусии, Каталонии и Леванте. Много говорили о том, что победу левого блока обеспечило более активное, чем раньше, голосование сторонников НКТ. На самом деле явка избирателей в тех местах, где были сильны анархисты, возросла не очень значительно (в Барселоне, например, на выборы не пришел 31 % электората по сравнению с 40 % в 1933 году). Но в целом, по некоторым подсчетам, около 300 тысяч сторонников «либертарного коммунизма» все же поддержали Народный фронт (в НКТ насчитывалось в то время около 700 тыс. членов). Правые пострадали и от того, что многие консервативно настроенные избиратели разочаровались в СЭДА и остались дома.

Как бы то ни было, победили левые и после 16 февраля 1936 года Испанию ожидало новое будущее, манящее и пугающее одновременно.

После победы Народного фронта премьер Портела, всегда чувствовавший себя временным человеком на этом месте, стремился по-быстрее избавиться от ставшей бременем власти и передать ее победителям. Было ясно, что левые сделают премьером Асанью. Последний пока отказывался от предложений Портелы, ожидая, когда на свое первое заседание соберутся кортесы. Но медлить было уже нельзя. Страна стояла на пороге хаоса, и поэтому Асанья согласился 19 февраля сформировать кабинет. В него вошли только республиканцы. В ИСРП к тому времени возобладала ультрареволюционная линия Ларго Кабальеро, который испытывал личную обиду на республиканцев за развал совместной коалиции осенью 1933 года. К тому же Ларго Кабальеро надеялся, что без участия рабочих партий республиканский кабинет быстро рухнет под тяжестью свалившихся на него задач и сам вручит единоличную власть ИСРП.

Одной и первых мер нового левореспубликанского правительства было объявление 21 февраля амнистии для политических заключенных. Народ на руках выносил героев октябрьского восстания из тюрем. В Каталонии было восстановлено автономное правительство во главе с Луисом Компанисом, распущенное после событий осени 1934 года. 1 марта был обнародован декрет, обязывающий предпринимателей восстановить на работе всех рабочих, уволенных по политическим мотивам. Этот декрет приветствовала гигантская демонстрация сторонников Народного фронта в Мадриде.

Асанья действовал с присущей ему решимостью и в других областях. 23 февраля была приостановлена выплата арендной платы за земли, подлежащие конфискации в соответствии с законом об аграрной реформе 1932 года. Крестьяне поняли данный им сигнал и не стали ждать формальных решений. В провинциях Толедо, Саламанка, Мадрид, Севилья и других арендаторы и сельхозрабочие оккупировали латифундии начиная с марта, и сразу приступали к обработке земель. Самозахватами руководили профсоюзы. 25 марта путем единовременной, хорошо спланированной акции 80 тыс. крестьян в провинциях Бадахос и Касерес захватили поместья крупных землевладельцев. Все акты самозахвата скрупулезно сообщались правительству с просьбой об их легализации.