Новый премьер Испании, лидер радикальной партии Алехандро Леррус (1864–1949) был политиком XIX века, и вовсе не в силу своего возраста. Он самостоятельно пробивал себе дорогу в жизни и к началу XX века сделал имя как блестящий оратор, громивший на митингах церковь. Восторженные массы в его родной Каталонии бурно аплодировали призывам Лерруса жечь церкви и делать из монашек матерей. Но уже в то время многие понимали, что Леррус и его радикалы были ручной оппозицией монархии, тесно связанной с правящей элитой коррупционными связями. Когда звезда Альфонса XIII закатилась, Леррус вовремя связал себя с республикой и продолжал привычно бичевать церковь. В то же время его отличало трепетное отношение к армии, капралом в которой он некогда служил. Своим недюжинным политическим чутьем он учуял в армейской верхушке будущих сильных людей Испании. Было известно, что перед попыткой путча Санхурхо консультировался с Леррусом (это было еще одной причиной отказа Франко принять участие в мятеже).

Леррус и Асанья не любили друг друга. Некоторые историки считают, что если бы два этих человека договорились, то возникла бы стабильная центристская республика без ИСРП слева и монархистов справа; словом, Испания избежала бы гражданской войны. Но Асанья не мог заключить союз с партией, которая давно уже была радикальной только по названию, а на самом деле была готова пойти на все, чтобы получить побольше «хлебных мест» в административной системе государства. Неразборчивость в связях Лерруса была в Испании общеизвестной. Асанья был готов временно терпеть радикалов, но политически ему было с ними просто не по пути.

Весь 1932 год Леррус громогласно бичевал «социалистическую революцию», якобы проводимую министрами-социалистами в кабинете Асаньи, особенно досаждая Кабальеро. Вся эта обструкция радикалов базировалась на помощи крупных капиталистов, щедро спонсировавших партию. Леррус, однако, не хотел верить, что ему отводится лишь второстепенная роль — подготовить приход к власти «настоящих» правых сил и в конце концов вернуть в Испанию короля.

Что же представляли из себя испанские правые (другими словами, силы реванша) после первого двухлетия Апрельской республики? В стане правых сформировались к 1933 году три основных течения: монархисты, католически окрашенные партии и фашисты. Обе последние тенденции были для Испании новым явлением. Былые хозяева страны на протяжении десятилетий — либералы и консерваторы — настолько дискредитировали себя, что не смогли пережить революцию 1931 года. Многие наиболее одиозные монархисты эмигрировали вместе с Альфонсом XIII. Оставшиеся стали группироваться вокруг мадридской газеты «АБЦ». 12 сентября 1931 года Альфонс XIII и карлистский претендент на престол дон Хайме Бурбон подписали соглашение о союзе в борьбе за восстановление монархии, хотя и отмежевались от насильственных действий против республики. Карлисты тем не менее, почти открыто приступили к ускоренному формированию своей многочисленной милиции — «рекете». В ответ на сплочение монархистов учредительные кортесы признали Альфонса XIII виновным в государственной измене, объявили его вне закона и конфисковали имущество свергнутого монарха. Альфонс отреагировал изданием в январе 1932 года совместного манифеста уже с новым карлистским претендентом Альфонсом Карлосом, в котором утверждалось, что кортесы ведут Испанию к хаосу и коммунизму.

В декабре 1931 года в Испании возникла монархическая партия «Испанское действие», на которую пошли средства, собранные «бывшими» на мятеж генерала Оргаса. Звездой партии был находившийся в эмиграции Кальво Сотело. Это был политик новой формации: не кабинетный стратег старого типа, а деятельный борец, не брезговавший в достижении цели никакими методами. Правда, провал путча Санхурхо показал монархистам, что в стране их ненавидят гораздо больше, чем республику. Ведь даже такой реакционный генерал, как Санхурхо, побоялся в своем манифесте прямо призвать к восстановлению монархии.

В январе-феврале 1933 года под руководством другого монархиста нового (воинственного) толка Гойкоэчеа была создана партия «Испанское возрождение», которая уже практически ничем не отличалась от карлистов, так как отвергала парламентскую монархию. Но все же монархисты не имели в Испании никакой массовой поддержки и даже не могли всерьез мечтать о победе на выборах.

Наиболее массовым отрядом испанских правых стали политики-католики. Раньше у церкви просто не было необходимости в образовании партий для защиты своих интересов: эти интересы охранял весь репрессивный аппарат государства. Деятельность кабинета Асаньи, однако, ясно показала клерикалам, что церковь может навсегда лишиться остатков своего влияния в обществе. Пришлось срочно организовывать свои политические силы.

Сначала католические круги группировались вокруг газеты «Эль Дебате». Поджоги церквей в мае 1931 года сделали борьбу за веру знаменем всей реакции. Молодые щеголи-аристократы, никогда раньше не посещавшие церковь, вдруг стали притворно набожными и обзавелись выставляемыми напоказ нательными крестиками. Уже 29 апреля 1931 года была основана политическая партия католиков — «Национальное действие», формально признававшая существующий в Испании новый режим. Вообще, сильной стороной политического католицизма, определившей его сравнительный успех, была нарочитая неопределенность в вопросе: монархия или республика? Католики пытались представить себя социальной силой, способной на реформы, но без революционных эксцессов и хаоса. Такая линия импонировала многим мелким буржуа и части крестьянства.

Проиграв борьбу за конституцию, католики сразу же поставили целью ее ревизию (в особенности, конечно, тех статей, которые ущемляли права церкви). Но республика, как таковая, не отвергалась. Наоборот, католики даже боролись за избирательные права женщин, прекрасно понимая, что этот наиболее религиозный отряд испанского электората поможет разбить республику ее же методами.

С осени 1931 года политический католицизм получил наконец вполне сравнимого по своим талантам с Асаньей молодого (33 года) вождя — бывшего ректора университета в Саламанке Хосе Мария Хиль Роблеса, который сразу же взял курс на создание массовой правой партии. В октябре 1932 года Хиль Роблес созвал в Мадриде съезд правых организаций, которые представляли более 600 тыс. своих членов. А уже в феврале-марте 1933 года была сформирована правая коалиция — Испанская федерация автономных правых (по испанской аббревиатуре — СЭДА, как ее принято сокращенно именовать в отечественной научной литературе), объединившая уже 800 тысяч человек. СЭДА декларировала легальность и работу в рамках законодательства республики. Эту организацию щедро снабдили средствами крупные воротилы бизнеса и находившиеся в панике за свою собственность латифундисты.

Левые силы сразу же увидели в СЭДА смертельную опасность — ведь испанские правые впервые создали массовую организацию, которая могла тягаться по влиянию и с ВСТ и НКТ. ИСРП, КПИ и анархисты развернули активную пропаганду против Хиль Роблеса, называя его фашистом. Конечно, он таковым не был, но это был прием политической борьбы в целях мобилизации собственных сторонников. Также поступали и правые, именуя всех левых — от социалистов до анархистов — коммунистами и большевиками.

Как известно, католики не приняли приход Гитлера к власти. Германский национал-социализм казался им светским, революционным движением, уничтожавшим не только марксизм, но и душу нации с ее традициями и историей. Среди сэдовцев были популярны лозунги корпоративного государства, но они скорее были скопированы с Италии (так же в свое время поступил Примо де Ривера), которая считалась «порядочной» страной, а Муссолини — охранителем церкви и монархии. К слову сказать, такие левые политики, как Кабальеро, тоже не отвергали некоторых принципов корпоративной экономики (например, смешанных арбитражных судов). Католики были против нацистского тоталитаризма, так как слишком сильное государство неизбежно увидело бы в церкви своего конкурента в борьбе за душу народа.