В начале 1938 года республиканские солдаты на фронте почувствовали на себе царивший в тылу голод. Дневной рацион солдата 37-й смешанной бригады на Мадридском фронте составлял 20 г мяса, 40 г оливкового масла, 20 г сахара, 10 г соли. В то же время солдат армии мятежников получал в день 200 г мяса, 60 г оливкового масла, 50 г сахара, 15 г соли. Квартирмейстеры «националистов» старались разнообразить меню, давать солдатам блюда их родной местности, а также кофе и вино. Пропаганда мятежников активно использовала трудности со снабжением в республике, призывая солдат Народной армии переходить на сторону Франко. Республиканцы были вынуждены прибегать к реквизициям скота и других съестных припасов у крестьян в прифронтовой зоне, на что последние отвечали тем, что прятали продукты или перепродавали их в других районах страны втридорога. Некоторые крестьяне даже переходили со всем своим скотом на сторону мятежников. Сами недоедавшие (в среднем получавшие не более 2000 калорий в день), солдаты Народной армии часто сталкивались с умиравшими от голода женщинами и детьми, просившими дать им хотя бы какую-то еду. На этом фоне многих раздражало пристрастие главы правительства Негрина к изысканным винам, деликатесам и красивым женщинам. В некоторых частях за премьером закрепилась кличка «сеньор Чечевица» (часто, помимо риса, это был единственный продукт, который солдаты Народной армии ели на завтрак, обед и ужин), хотя два сына Негрина также были в действующей армии. Один из них летчик Ромуло Негрин сбил несколько самолетов и едва не погиб, прикрывая побитый истребитель своего советского боевого товарища. Кстати, советские летчики как могли, пытались облегчить тяжелое бытовое положение своих испанских друзей. «Русские» делились посылками с Родины, передавали часть и так невысокого жалованья семьям погибших пилотов. Когда Долорес Ибаррури на встрече с советскими пилотами предложила платить им, как и остальным иностранным летчикам, премию за каждый сбитый самолет, «русские» ответили, что приехали воевать в Испанию не ради денег.
Недоедание усугубляло другие страдания республиканских солдат в окопах, главным из которых были вши. Даже тогда, когда военнослужащим удавалось помыться, они, как правило, не могли продезинфицировать белье. Не хватало мыла, которого давали 1 кусок на человека в месяц, да и то не всегда. Солдаты не имели зимнего обмундирования. Под Теруэлем несколько тысяч солдат обморозили конечности, что вызвало много ампутаций. В целом на одного раненого в бою в Народной армии приходилось 5–6 больных.
После Теруэльского сражения наиболее боеспособные части республиканцев были измотаны и нуждались в отдыхе. В среднем в каждом корпусе не хватало 40 % личного состава и столько же положенного по штату вооружения. Сильно подорвало боеспособность Народной армии и решение французского правительства опять закрыть в январе 1938 года франко-испанскую границу.
Единственным сильным звеном республиканского Восточного фронта в конце зимы 1938 года была Маневренная армия под командованием полковника Менендеса, занимавшая южный участок фронта. Но ее части еще не пришли в себя после Теруэля. К северу от Маневренной армии вплоть до французской границы дислоцировалась Восточная армия, в которой было много анархистов и штабы которой так и не наладили плотного взаимодействия со своими соседями на юге.
25 февраля 1938 года Франко утвердил директиву предстоящей операции, в которой должны были принять участие 14 дивизий, сведенных в 4 корпуса: Марокканский (36 батальонов, командующий Ягуэ), Галисийский (48 батальонов, командующий — «герой» Астурии Аранда), итальянский (30 батальонов, командующий генерал Берти) и Кастильский (Варела), находившийся в резерве под Теруэлем для развития успеха. Командующему всей армии Арагона (100 тысяч бойцов, 600 орудий и 700 самолетов) Давиле было предписано сначала создать большой выступ в центре Восточного фронта республиканцев, а затем, исходя из обстановки, нанести с него удары на север и юг, чтобы обеспечить наступление других группировок. Грандиозных задач вроде захвата всей Каталонии перед Давилой не ставили, так как после кровопролитных боев под Теруэлем ожидалось упорное сопротивление республиканцев.
Основной удар наносил итальянский корпус, которому противостояли только 4 батальона Народной армии. Муссолини, обозленный тем, что итальянцам не дали покрыть себя славой под Теруэлем, настоял перед Франко на выделении его «добровольцам» самостоятельного и наиболее ответственного участка наступления. В противном случае Рим угрожал приостановлением военной помощи. Чтобы подкрепить свой демарш, дуче даже приказал в начале марта итальянской авиации временно прекратить бомбардировки испанских городов. Муссолини, помимо его непомерного честолюбия, двигало еще и стремление как можно скорее закончить слишком затянувшуюся, по его мнению, войну в Испании, которая подтачивала силы слабой итальянской экономики в преддверии «большого» европейского конфликта.
Командование республиканцев предполагало, что после Теруэля Франко, как всегда, вернется к своей идее-фикс и снова попытается взять Мадрид, проведя сорванную в декабре 1937 года атаку из района Гвадалахары. Но разведка Народной армии еще в конце февраля 1938 года вскрыла переброску на Восточный фронт 200 самолетов (верный признак готовившегося наступления). 4–5 марта засекли крупный итальянский штаб и прибытие больших партий боеприпасов. Сообщали о концентрации войск и перебежчики. Когда обо всех этих тревожных сигналах хотели доложить Прието, тот через секретаря попросил не беспокоить его по мелочам. Рохо дал указание командующему Центральным фронтом Миахе перебросить в Арагон несколько дивизий, но генерал не спешил выполнять приказы своего недавнего подчиненного.
К моменту начала наступления мятежников на Восточном фронте республиканцев находилось пять ослабленных корпусов, в составе всего 11 дивизий.
9 марта после невиданной доселе в ходе войны мощнейшей артиллерийской подготовки в наступление на фронте 92 километра к югу от Эбро в направлении на Бельчите, Монтальбан и Альканьис перешли три корпуса мятежников (итальянский, Галисийский и Марокканский). До тех пор все наступательные операции испанской гражданской войны были локальными и проводились на узком участке фронта. На сей раз мятежники, используя свое превосходство в авиации и артиллерии, решили повторить Брусиловский прорыв 1916 года: нанесение последовательных ударов на разных участках фронта, с тем, чтобы не допустить концентрации резервов Народной армии на каком-нибудь одном отрезке фронта. Такая тактика стала возможной только потому, что на один километр прорыва франкисты стянули 60 орудий и столько же самолетов. Полоса наступления пехотной дивизии составляла всего 4 километра.
Итальянский корпус нанес главный удар по 12-му корпусу Народной армии. На участке прорыва 20 батальонов Народной армии противостояли 100 батальонам врага. Входившие в 12-й корпус 24-я и 30-я дивизии не выдержали натиска и начали беспорядочный отход, превратившийся на отдельных участках, к удивлению самих итальянцев, в паническое бегство. Солдаты бросали не только тяжелое вооружение, но и винтовки. Напротив, «коммунистический» 21-й корпус отбил все атаки Галисийского корпуса мятежников. 10 марта наваррцы захватили Бельчите, который было решено восстановить на другом месте, оставив руины в память о жестокости гражданской войны.
Рохо, узнав о прорыве на участке 12-го корпуса, уже к концу 9 марта создал резервную группу из XIII-й и XV-й интербригад (интернационалисты XV-й бригады последними ушли из Бельчите, прикрывая отход основных сил). Командующий Восточной армией генерал Посас попытался сымпровизировать новую линию обороны, но не было известно, где находятся прорвавшиеся итальянцы. Самое страшное было в том, что войска 12-го корпуса беспорядочно отступали на север и юг, открыв противнику брешь шириной 60 километров, в которой вплоть до Средиземного моря не было никаких войск. Пришлось отступить и 21-му корпусу, чтобы избежать окружения.
