Уставший и совсем разбитый он пришел домой. На пороге, как обычно, его встретила мать, ласково улыбнулась, спросила, отчего ее сын сегодня так бледен. Тод не умел лукавить с Нефрит, всегда честно и открыто он рассказывал матери обо всем, что случалось в его жизни. Несмотря на необычность случившегося, он не стал скрывать от Нефрит своих тревог, решив, что пусть его мудрая мать почувствует своим чутким сердцем, так ли уж велика опасность.

Нефрит слушала внимательно, не перебивая и не восклицая, лишь глаза ее все больше наполнялись печалью. Тод замолчал, ожидая от матери ответных слов, но она лишь с грустной улыбкой смотрела на него.

— Почему же ты молчишь? — спросил он Нефрит. — Скажи, что все эти предсказания пусты, ведь не может погибнуть наша Атлантида!

— Тод, какой же ты стал взрослый! Я только сейчас это поняла! — воскликнула Нефрит, стараясь скрыть слезы.

— Зачем ты уходишь от ответа? — сурово спросил он мать.

— Я только сейчас поняла, какой же ты взрослый, ведь сегодня свершилось великое событие, ты узнал о том, что достоин быть избранным!

— Я не понимаю, при чем здесь это!

— Еще будучи девушкой, от старых мудрецов я слышала предсказание о том, что Атлантида должна погибнуть, они не знали дат и времени, но уверяли, что это обязательно произойдет. Они говорили, что всем суждено погибнуть, мудрые Сыны Небес спасут лишь избранных, наделенных великими способностями и знаниями.

Тод застыл в немом изумлении, слушая речи Нефрит. Он, надеявшийся на ее отрицание предсказания, теперь и в разговоре с матерью убеждался в истинности слов учителя. Нефрит говорила спокойно, лишь глаза ее были опущены, когда же она их подняла на сына, то он увидел в них слезы.

— И вот теперь ты рассказываешь мне о том, что избран! — голос Нефрит зазвенел от волнения и сдерживаемых слез. — Что же я могу чувствовать с такой момент? Великую печаль и скорбь, — раз уже так широко распространены предсказания, значит, скоро их свершение, — но, в то же время, и неизъяснимую радость и восторг. Мой сын избран Сынами Небес! Он будет посвящен в великие знания и понесет их людям! О такой участи для своего сына можно только мечтать!

— Моя дорогая мать, я не верю своим ушам, ты ли мне это говоришь! — с горечью воскликнул Тод. — Я надеялся, что ты разуверишь меня в моих страхах и опасениях, а ты, напротив, их подтверждаешь, и подтверждаешь с восторгом и упованием на мое высокое посвящение!

Нефрит подошла в сыну, взглянула в его глаза и заговорила горячо и убежденно:

— Как бы я хотела сказать тебе сейчас, что услышанные тобою слова пусты! Сказать тебе это и продолжать обычную свою жизнь в спокойствии и размеренности, в окружении всех своих детей, но я не хочу тебя обманывать, тем более, что из всех моих сыновей ты единственный нуждаешься сейчас в истине. И потому я не буду скрывать ее от тебя! Только мы вдвоем, ты и я, будем знать ее, будем предчувствовать предстоящие события. Нам с тобою будет нелегко, тем, кто не ведает о плохом, тем легче ждать беды, но мы с тобою должны пройти чрез все это с открытыми глазами и доверием в сердце. И потому я с великой радостью и блаженством благословлю тебя, мой дорогой сын, на великую миссию и трудный путь! Ты должен с честью выдержать все испытания и в назначенный час, когда наступит и твой черед, предстать пред Сынами Небес со светлой душой и чистым сердцем, не запятнанными ни скверной, ни пороком. Всем своим сердцем я верю в тебя, мой милый, добрый мальчик! Своим материнским сердцем я предчувствую твою большую удачу!

Наверное, только сейчас Тод понял, что он обречен на вечную разлуку не только с Атлантидой, но и со своими родными, и, что самое больное для него, с любимой матерью, в мудром сердце которой он всегда находил понимание и поддержку. Он встал перед матерью на колени и, как когда-то в детстве, вымаливая прощение за шалость, уткнулся в ее колени, горькие, прощальные слезы текли по его щекам.

— Ну-ну, не плачь, ты же мужчина, а мужчинам слезы не к лицу. — Нефрит подняла сына с колен, прохладными ладонями осушила его слезы. — Всеми своими мыслями я всегда буду с тобой, я буду присутствовать незримо рядом, поддерживать и помогать тебе. Когда-нибудь мы вновь встретимся с тобой! Там, в другом мире, мы встретимся вновь и долго-долго не будем разлучаться. Ты веришь мне? А пока каждый из нас должен выполнить волю Небес, каждый из нас должен пройти путь, предназначенный нам Небом. И мы его пройдем!

— Скажи, почему же мы не можем вместе отправиться к далеким берегам? Тогда и ты спасешься тоже! Мне невыносима мысль о том, что я спасаю свою жизнь, а тебе суждена гибель! Я не могу тебя оставить, ведь я же твой сын!

— Ты не можешь остаться! А я не могу отправиться с тобой, ведь здесь и другие мои дети, я не могу их покинуть в трудный час. Кроме того, рассказывать всем о предсказании нельзя, возникнет паника, а она ни к чему, ведь все равно спастись суждено только избранным. Мы спокойно с душевным смирением примем все, что посылают нам мудрые Боги. Ты не печалься о нас, твой путь в стократ труднее и опаснее. Но я буду молиться за тебя! Я верю, Боги тебе помогут!

Тод мысленным взором вновь и вновь обращался к странным и удивительным событиям, вдруг случившимся с ним. Еще вчера он счел бы безумцем любого, кто отважился бы ему предсказать его визит к самому Микару! И потому невозможно было поверить в реальность Верховного жреца, достопочтимого Микара, в чьих руках находилась главенствующая власть Атлантиды, беседующего с учениками, среди которых был и Тод. Удивительны были все превращения, произошедшие с ним. Временами ему даже казалось, что все случившееся произошло не с ним, кто-то другой, более достойный и умный, но, уж конечно, не Тод, прошел все инициации Верховного жреца и стал посвященным.

Но постепенно с течением времени все встало на свои места, и он, наконец, полностью осознал свою новую сущность, оставшуюся, по сути, старой, но измененную потоком знаний, щедро пролитых Микаром в сознание своих учеников. Осознал он и то, что его ждут другие земли и новые пути. Непросто ему было смириться лишь с вечной разлукой с Атлантидой, родными, друзьями и незабвенной для его сердца Лессирой. Он уезжал, оставляя всего себя на родной земле, рядом с дорогими людьми, к которым он будет стремиться всегда своими чувствами и мыслями. Даже тогда, когда их уже не станет на этом свете.

Стоя на палубе Тод, не отрывая взгляда, пристально следил за тем, как родная земля постепенно исчезала, таяла в призрачном мареве солнечного света.

Вольный морской ветер с силой раздувал паруса, которые уносили к чужим берегам одного из величайших сынов Атлантиды.

Праздничное шумное веселье, объявленное по случаю свадьбы Лессиры и Гроджа, ушло в прошлое. Во всяком случае, Лессира помнила его смутно, перед ее мысленным взором при упоминании о свадьбе мелькали лишь отрывочные картины: пиршественный зал, полный гостей, одетых праздно и красиво, улыбающееся лицо отца, как ни странно, облик своего спутника она почти не помнила, словно и не было его на торжестве, оно было закрыто от нее пеленой непроницаемого тумана, один лишь расплывчатый силуэт, беспрестанно маячивший рядом с нею. Вспоминая свою свадьбу, Лессира старалась понять, кого же не было в зале. Она вспоминала долго и мучительно, и не могла припомнить, кого все время искали в толпе ее глаза. И не находили.

Приходить в себя она стала, когда супруг покинул ее и отбыл в свои архонтские владения.

Гродж, чувствующий себя вполне счастливым, как и всякий человек, должно быть, чувствовал бы себя на его месте, добившись поставленной цели, решил, что уже довольно с него этого пресного царского дворца с его мнимой добродетелью и порядочностью. Он жаждал вновь оказаться в своем архонтском дворце, где так нетерпеливо ждали его прекрасные наложницы, с которыми он весело проводил свое время. Нет, его не прельщала участь всегда и всюду быть при своей печальной и молчаливой жене, за время, проведенное вместе, прескучевшей ему чрезмерно. В конце концов, он выполнил весьма непростую задачу, добился дочери самого царя, вошел к нему в полное доверие, ну и хватит уже с него, пусть пока поживут и без него. Он, конечно, вернется, когда чары его волшебного обаяния начнут развеиваться, он вернется, чтобы обновить их, он станет их продлевать еще и еще, чтобы сохранить полный контроль над женой и ее отцом, через которых он должен прийти к власти. Но это будет после, а теперь он нуждался в расслаблении и отдыхе.