И я люблю петь. И если рабочая неделя прошла благополучно, мы со Светланой Алексеевой, тренером, работающим много лет со мной, садимся рядышком и, как нам кажется, тихо распеваем. Русские романсы. Нет ничего на свете лучше русского романса. Хорошо поет Володя. Мой с ним дуэт чаще всего возникает, когда он везет меня куда-нибудь в машине. Его бесконечные гастроли, мои соревнования и сборы... и мы поем «Когда два сердца разлучаются».

Пою всегда, когда хорошо на душе. Когда возвращаемся с чемпионата мира. Если Чайковская видит, что настроение у меня хорошее, то сразу же просит: «Пой». И я, невзирая на то, что голос у меня давно осипший от вечного крика на катке, начинаю петь, увлекаюсь, и остановить меня невозможно.

Я возвращалась с тренировки. В Москве начиналось лето, окна были распахнуты, и, еще идя по двору, я услышала пение. По всему нашему подъезду были выставлены стулья и открыты двери, практически все соседи переселились из квартир на лестничную площадку. Дома Володя репетировал с Евгением Нестеренко. И все на лестнице сидели и слушали.

Я, естественно, знакома с множеством людей, чья профессия в той или иной степени связана с музыкой. Но есть среди них те, кто особенно мне дорог. И прежде всего — Альфред Шнитке. Талантливый, тихий человек, избегающий шумных компаний. Я познакомилась с ним давно. Преследовала в свое время так же, как и Гладкова. Музыка Шнитке к фильму «Спорт, спорт, спорт» полностью перевернула мое представление о современной классической музыке. Я очень хотела ее использовать в своей работе. Долго звонила Шнитке. Звонила, пока не добилась согласия составить для меня партитуру. Альфред посвятил Володе один из своих концертов. Сейчас у меня на руках ноты Шнитке «Зимняя сказка». Я мечтаю, чтобы вдруг у меня появилась возможность поставить на эту музыку балет.

Полная противоположность замкнутому Шнитке Евгений Баранкин, музыкальный критик, журналист. Редчайший дар общения с людьми. Необыкновенно остроумный человек. Необыкновенно музыкально эрудированный.

Жизнь с Володей подарила мне много прекрасной музыки, дружбу с самыми замечательными музыкантами. Я говорю об этом и сразу вспоминаю первое прослушивание парного фортепьянного концерта Крайнева—Виардо, когда они сыграли «Вариации на тему Паганини» Литославского. Нас, зрителей, которые сидели за чаем, они позвали к Володе в кабинет. И мы долго после того, как они перестали играть, не .могли вымолвить ни слова.

Им я хочу посвятить главу в своей книге. Друзья неотделимы от моей жизни. Они моя совесть, судьи, помощники. Новые программы я сперва показываю им, и если они их одобряют, значит, можно «открыть занавес» и перед зрителем.

У меня много друзей. Наверное, как и у всякого человека, который на виду. Но больше всего в кругу артистов, музыкантов, режиссеров, журналистов. Конечно, это легко объяснить работой, которой я занимаюсь, и работой моего мужа.

Какой бы я ни была усталой, стараюсь не пропустить у друзей премьеру, чаще общаться с ними и слушать их. Я благодарна судьбе, которая свела меня с такими людьми, благодарна своей профессии, поскольку повышенный интерес к фигурному катанию помог мне познакомиться со многими из тех, кого обычно знают по экрану или из газет, а не беседуют о всякой всячине, сидя на кухне за столом, за тем же столом, где пишутся сейчас эти строки. Это Алла Пугачева и Вахтанг Кикабидзе, артист Николай Караченцов, кинорежиссер Александр Митта, Лиля Майорова, жена Саши, книжный график, и их сын Женечка, обещающий вырасти в большого художника, дирижер Дмитрий Китаенко, пианист Владимир Виардо, главный режиссер театра «Современник» Галина Волчек. У нас много друзей и среди людей не столь известных, но близких и дорогих для нас с мужем. Кто-то приходит чаще, кто-то реже, как правило, все наши друзья очень занятые люди, да и у нас с мужем редко бывает свободный вечер. Хочется всех видеть не так редко, как приходится, но, увы, это не удается. Только раз в году, в день моего рождения, собираем мы у себя дома наибольшее число своих друзей. Меньше пятидесяти человек последние годы не принимаем. Но это именно те люди, которые составляют часть моей жизни, которые в той или иной степени влияют на мою тренерскую деятельность.

В водовороте все возрастающих знакомств и в увеличении круга друзей особенно близкими и дорогими для меня остаются Ирина Люлякова и Ирина Возианова (Данилова), Марина Неёлова, Александр Веденин и Михаил Жванецкий. Двух Ир и Сашу я знаю с детства, со стадиона Юных пионеров, выросла с ними, Маша и Миша вошли в мою жизнь позже, но в разлуке я скучаю по этой пятерке, как по собственным детям.

«Тарасята» Л. Караваева, И. Моисеева, И. Роднина, Т. Тарасова, Т. Васюкова, А. Зайцев, В. Жигалин, А. Миненков

Ира Люлякова. Ира старше меня на два года. Она давно уже больше чем подруга — она мне как родственница. Старшая сестра. Прекрасная в прошлом спортсменка, чемпионка Советского Союза в одиночном катании, она сейчас замечательный детский тренер, директор школы юных фигуристов Дворца спорта автозавода имени Ленинского комсомола. Ира всегда рядом со мной, в самых трудных и самых радостных ситуациях. Влияние Люляковой как старшей подруги на меня всегда было огромным. Именно она сказала мне, когда я училась в восьмом классе: «Ты хочешь два раза в день тренироваться, давай я переведу тебя в сменную школу рабочей молодежи, я там давно уже занимаюсь». Естественно, я послушала умную Иру, которая всегда училась на пятерки, она ведь даже эту сменную школу закончила с золотой медалью, а институт с красным дипломом.

В эту школу рабочей молодежи номер восемнадцать Ира перевела и Сашу Веденина, и Сережу Четверухина, а потом я привела по накатанному пути уже «своих» Татьяну Войтюк, Ирину Моисееву. Нас, фигуристов, в 18-й школе любили, учиться было легко. Ира Люлякова внимательно проверяла все мои уроки. В числе первых она ушла из спорта в цирк на льду, но прокаталась там недолго и вернулась снова на СЮП — теперь уже старшим тренером «Труда». И работу мне подыскала Ирина. Она буквально притащила меня за руку к Вячеславу Васильевичу Хатунцеву, который двадцать лет возглавлял спортивное общество «Труд». Проведя войну в партизанах, суровый, даже жестокий на вид, Хатунцев был замечательным человеком, необыкновенной доброты. Он посмотрел внимательно на меня, потом на Иру, которая с убежденностью отличницы твердила: «Она будет хорошо работать», и велел написать мне заявление с просьбой принять на работу.

Мне шел девятнадцатый год, а Ире — двадцать первый. Мы совершенно не расставались. Я, длинная и худая, ходила на высоченных каблуках, а Ира обычно шла впереди, полненькая и маленькая. У нас даже имел; ся такой «показательный номер»: я раскидываю руки, а Ира под ними проходит.

Мы были счастливы. Отныне мы могли вместе ездить на сборы и соревнования. Захлебывались от восторга, когда проводились командные турниры, и наши дети обыгрывали учеников опытного Виктора Кудрявцева. Готовили спортсменов, настраивали их, выводили их, считали очки. О, какое наступило золотое время, даже во сне о таком счастье не мечталось!

У Иры мужской склад ума, мужской характер, и это очень ценит мой отец. Когда он видит Иру, всегда встает на одно колено и целует ей руку. Становясь перед Люляковой на колено, отец делается с ней одного роста — сцена насколько комичная, настолько и трогательная.

Я человек разбросанный, нервный, страдаю, когда порой со мной жестоко поступают, теряюсь и начинаю реветь, когда нарываюсь на хамство. В любой сложной ситуации сразу же бегу к невозмутимой Люляковой советоваться. Ира — моя совесть. Так же, как и я, ее любят все мои спортсмены, и бывшие и нынешние, даже те, кто со мной теперь в сложных отношениях. «Ирина Васильевна!»— слышу я вскрик на тренировке и вижу, как мои ученики всей гурьбой поехали к выходу. Значит, на каток пришла Люлякова. Вместе с ней мы отдавали замуж моих учениц, с ней советуется моя мама, когда считает, что я в чем-то не права. Теперь Люлякова — мать чемпионки, ее десятилетняя Маша выиграла первенство Москвы в своей возрастной группе.