Когда они вошли в дом Феллона и освободились от своей ноши, Фредро спросил:

— Где ваша… гм… джагайни?

— В гостях, — кратко ответил Феллон, не желая посвящать его в свои семейные неприятности.

— Весьма привлекательная женщина, — сказал Фредро. — Видно, я уже достаточно долго нахожусь на Кришнане, если зеленый цвет кожи кажется мне естественным. Но она очаровательна. Жаль, я не увижу ее.

— Я передам ей, — буркнул Феллон. — Давайте развесим одежду и костюмы жрецов; может, когда мы их вновь наденем, запах уже выветрится.

Фредро, развешивая одежду, вздохнул.

— Я уже тридцать четыре года вдовец. У меня много потомков — дети, внуки и так далее — шесть поколений.

— Завидую вам, доктор Фредро, — искренне признался Феллон.

Фредро продолжал:

— Но женщины у меня нет. Мистер Феллон, скажите, как землянину найти джагайни в Балхибе?

Феллон взглянул на своего компаньона с сардонической усмешкой:

— Так же, как и на Земле.

— Понятно. Видите ли, мне нужны эти сведения в чисто научных целях.

— Конечно, в вашем возрасте другие цели и невозможны.

Остаток дня они провели, изучая ритуал службы Ешта и практикуясь в плавной жреческой походке. Пообедали у Саванча.

Когда они вернулись домой, Феллон сбрил поляку бороду и усы, несмотря на его протесты. Тонкий слой зеленой краски придал их лицам туземный цвет. Они выкрасили и волосы и приклеили к головам искусственные уши и бороды, которыми их снабдил Мжипа.

Наконец они надели пурпурно-черные священнические ризы на свою обычную одежду. Опустили капюшоны, а поверх всего набросили дождевики: Феллон — новый, а Фредро — старый.

И вот они пешком направились к Сафку. Вскоре огромное загадочное коническое сооружение появилось перед ними на фоне вечернего неба.

— Вы по-прежнему уверены, что хотите идти туда? — осведомился Феллон. — Еще не поздно повернуть обратно.

— Конечно, уверен. Сколько… сколько у него входов?

— Только один, насколько мне известно. Должен быть еще подземный туннель, ведущий в храм, но для нас он бесполезен. Теперь помните, что мы должны осторожно подойти поближе и все осмотреть. Я думаю, что у них есть контрольный пост. Но, может быть, костюмы помогут нам пройти. Мы подождем, пока никто не будет смотреть на нас, спрячемся за доской объявлений и снимем дождевики.

— Да, да, — торопливо проговорил Фредро.

— Не терпится, чтобы вам перерезали горло?

— Когда я думаю о тайнах этого здания, меня ничто не пугает.

Феллон фыркнул и посмотрел на Фредро с презрением, с каким относился к безрассудно храбрым идеалистам. Фредро продолжал:

— Вы думаете, я глуп? Консул Мжипа рассказывал мне о вас. Разве вы не похожи на меня в своем стремлении вернуть себе трон?

Феллон вынужден был согласиться, что такое сравнение справедливо. Но, поскольку они уже входили в парк, окружающий Сафк, у него не было времени обдумывать эту мысль.

Фредро продолжал шепотом:

— Кришнан — это археологический рай. Его руины и памятники скрывают тайны тридцати или сорока земных тысячелетий — это в восемь—десять раз дольше истории земной цивилизации. Но все это перемешано, имеются большие пробелы, и материал никем, кроме самих кришнан, не изучался. Я мог бы стать Шлиманом, Шампольоном и Карнарвоном в одно и то же время…

— Тише, мы уже близко.

Главный вход в Сафк был освещен факелами, закрепленными в зажимах на стене. Их пламя колебалось от ветра. Двери были раскрыты. Множество кришнан — и жрецов, и мирян — проходили через эти двери. Приглушенно звучали голоса, развевались пурпурно-черные ризы.

Когда Феллон и Фредро достигли входа, они через головы кришнан смогли заглянуть внутрь, туда, где горели мириады свечей и лампад… Там толпа редела, и через просветы Феллон увидел стол, за которым сидел жрец и проверял входящих.

Со времени распространения фотографии на Кришнане жрецы Ешта помимо особых отличительных знаков на одежде ввели еще удостоверения с маленькой фотографией владельца. Пятнадцать или двадцать прихожан выстроились в линию от стола к двери и спускались по трем каменным ступеням.

Феллон прогуливался у входа, всматриваясь и вслушиваясь. Он с облегчением заметил, что, как он и надеялся, жрецы проходили через толпу у входа, не подвергаясь проверке. Очевидно, для мирянина надеть костюм жреца было столь неслыханным проступком, что такая возможность начисто отрицалась.

Никто не обратил внимания на Феллона и его компаньона, прогуливающихся у доски объявлений и делавших вид, что они что-то читают. Через минуту они присоединились к группе жрецов Ешта третьего разряда. Их плащи остались лежать свернутыми на мостовой за доской объявлений, в тени. Капюшоны закрывали лица.

Феллон с бьющимся сердцем направился ко входу. Миряне уступали путь, так что ему не пришлось проталкиваться сквозь толпу. Фредро шел за ним так близко, что наступал на задники изношенных башмаков Феллона.

Через исцарапанную бронзовую дверь они проникли внутрь.

Проход между стеной и столом проверяющего был довольно узким. Слева стояли два человека в мундирах гражданской гвардии. Они вглядывались в лица проходивших мирян. Жрец, шедший перед Феллоном, наклонил гордую голову и пробормотал что-то вроде «рукхвал», проходя между гвардейцами и столом.

Феллон тоже наклонил голову, набираясь мужества для решительного шага. Где-то прозвучал звонок. Движение пробежало по толпе у входа. Феллон решил, что звонок означает приказ поторопиться.

Он шагнул вперед, пробормотал «рукхвал» и схватился за рукоять рапиры под ризой.

Жрец за столом не взглянул на проходивших мимо Феллона и Фредро: он шептался о чем-то с гвардейцем. Феллон не решался глядеть на гвардейцев, опасаясь, что они даже при слабом свете различат земные черты в его лице. Его сердце забилось сильнее, когда он услышал голос одного из них:

— Сой! Сой хоа!

Мозг Феллона настолько оцепенел, что не менее секунды понадобилось, чтобы он понял: гвардеец просто предлагает кому-то поторопиться. Обращался ли он к Феллону и Фредро или к гвардейцу и жрецу за столом, Феллон не стал выяснять и двинулся дальше. За землянами пошли другие жрецы.

Феллон дал увлечь себя потоку. Оказавшись в Сафке, он вновь услышал те же звуки, что и четыре ночи тому назад, когда тайком осматривал Сафк снаружи. Внутри они звучали громче, но по-прежнему казались сложными и загадочными. Можно было разобрать кроме глубокого ритмичного гула, более частые легкие удары молотков и звуки раскалывания.

Поток кришнан огибал главный храм Ешта, построенный внутри Сафка, и вливался в большое помещение, обозначенном на плане Кордака. Осторожно выглядывая из-под капюшона, Феллон рассмотрел заднюю часть спинок скамей — они стояли тремя большими прямоугольниками. Скамьи были наполовину заполнены. Идя по проходу между ними, он смог также различить ограду, отделявшую жрецов от молящихся. В центре и немного слева стояло цилиндрическое сооружение из блестящего серебра. За ним ней в тени возвышалось что-то большое и непонятное. Это могла быть огромная статуя Ешта, которую, если верить сообщению в «Рашме», создал ештит Панджаку из Гулинда.

Свет от лампы отражался в драгоценной утвари и камнях, из которых была выложена мозаика в верхней части стены. С того места, где он находился, Феллон не мог разглядеть подробностей рисунка — ему показалось, что мозаика воспроизводит эпизоды мифа о Еште — мифа, который даже верующими воспринимался как фантастический.

Поток кришнан в этом помещении разделялся. Миряне проходили вперед, в промежуток между скамьями, и занимали свои места, в то время как жрецы, которых было гораздо меньше, уходили в другую дверь за спинками скамей.

По словам Лийяры, там должна была находиться комната, где жрецы высших разрядов облачаются в верхние ризы, в которых и присутствуют на службе. Жрецы низших разрядов, в том числе и третьего, не меняли риз.

Взглянув назад, чтобы убедиться, что Фредро не стоял, Феллон проскользнул в дверь. Но здесь его подстерегала неожиданность: план Кордака был неточен.