С большим трудом Филиппу удалось сохранить абсолютно бесстрастное выражение лица. Мария была очаровательной, но, к счастью, ему всегда удавалось устоять перед ней. Однако с Лоренсом все было по-другому.

Филипп взглянул на брата, и ему снова стало тревожно. Что затевает Мария?

- Это невозможно, - заявил Лоренс в ответ на предположение мисс Даттон. - Чтобы мой брат принес пунктуальность в жертву каким-то романтическим чувствам? Никогда!

Не обратив внимания на его слова, Синтия повернулась к Филиппу:

- Кто она такая, милорд? Расскажите нам.

Он развел руками.

- Никакой молодой леди не было, мисс Даттон, уверяю вас, - сказал он. Это даже не было ложью, потому что мисс Мартингейл не была леди.

- Я говорил вам, - сказал Лоренс с уверенностью, которая вызвала у Филиппа раздражение, - мой брат абсолютно неромантичен.

Девушка покачала головой и рассмеялась, поглядывая на Филиппа.

- Так дело не пойдет, милорд, - заявила она с самым серьезным видом. - Вы маркиз, у вас титул, у вас земли. Вы просто обязаны жениться.

Лоренс рассмеялся:

- Для этого, дорогая моя девочка, ему пришлось бы оторваться от деловых операций, чтобы выкроить время для ухаживания.

- Не обращайте внимания на моего брата, мисс Даттон, - сказал ей Филипп. - Он вечно болтает всякую чепуху. Скажите лучше мне, чем вы все занимались сегодня днем?

- Мы делали покупки, - сказала мисс Даттон, но Лоренс тут же ей возразил:

- Нет, это только делали леди, а мне была отведена роль хранителя списка необходимых покупок и носильщика пакетов. Лишь в самых крайних случаях дамы снисходили до того, что спрашивали моего совета. Редкость этого больно ранила мое самолюбие.

- Скверный мальчик! - сказала миссис Даттон, с упреком взглянув на Лоренса, но ее довольный, снисходительный тон сводил на нет этот упрек. - Всем известно, что джентльмены ничуть не интересуются коврами и шторами.

- Коврами и шторами? - переспросил Филипп, принимая чашку чая, которую налил ему официант. - Я думал, что дом, который вы арендовали на сезон на Белгрейв-сквер, полностью меблирован.

Миссис Даттон нахмурила лоб.

- У баронессы Стовински и у меня, видимо, совершенно разные понятия о том, что такое «полностью меблированный» дом. Мы с Синтией рано утром отправились посмотреть дом, прежде чем перевозить наши вещи из отеля, но обнаружили, что во всем доме нет ни ковров, ни штор. Она все вывезла. И картины тоже! С ними-то что она намерена делать, скажите на милость? Отвезет их назад в Санкт-Петербург?

- Она их наверняка продала, - заявил Лоренс, откусывая кусок лепешки. - Что же еще?

- Ты, возможно, шутишь, - со смехом воскликнула Синтия. - Продавать ковры буквально из-под ног арендаторов? Зачем это нужно?

- Наверное, чтобы расплатиться с долгами.

- Невероятно! Ты слышишь, мама? А еще баронесса! - Она повернулась к Филиппу. - Если бы ваш брат не заехал за нами нынче утром после нашего осмотра дома, я не знаю, что делали бы мы. Он сопроводил нас в самые лучшие магазины, чтобы мы могли выбрать замену вещам, которые вывезла баронесса. Без него мы бы просто растерялись, милорд.

Филипп посмотрел изучающим взглядом на сидевшую напротив девушку, заметив, какой лучезарной улыбкой одарила она его брата. Милая девушка, подумал он, такая уравновешенная и здравомыслящая. И явно влюблена в Лоренса. Он, кажется, тоже в нее влюблен, но это еще ничего не значит. Лоренс влюблялся очень часто.

Однако в данном случае Филипп имел основания для большего оптимизма. Находясь в Нью-Йорке, Лоренс, судя по всему, почти все время проводил в ее компании. Она происходила из богатой уважаемой семьи. Эта связь могла оказаться весьма прибыльной, если бы ее отец заказал компании «Хоторн шиппинг» производство своих новых роскошных лайнеров. Однако еще важнее был тот факт, что любовь Синтии к Лоренсу казалась искренней и серьезной. Она стала бы ему отличной женой, если бы он, конечно, решился и предложил ей выйти за него замуж. Но Лоренс, у которого была аллергия к серьезным обязанностям, не спешил делать предложение.

«Вот когда речь шла о Марии Мартингейл, он не медлил».

Как только эта мысль пришла ему в голову, он постарался ее прогнать, но осталось чувство тревоги. Если бы Лоренс увидел Марию снова, его прежние страстные чувства к дочери бывшего семейного шеф-повара могли бы разгореться вновь. Это, несомненно, устроило бы ее во всех отношениях, но разрушило бы жизнь Лоренса - как тогда, так и сейчас.

Филипп перевел взгляд с мисс Даттон на брата и снова взглянул на нее. Их радостные лица, когда они смотрели друг другу в глаза, укрепили его решимость.

С шестнадцатилетнего возраста, когда умер его отец и он стал маркизом, одной из обязанностей Филиппа была защита членов его семьи. Однако он стал присматривать за Лоренсом значительно раньше, практически с тех пор, как помнит себя. Он любит брата и не позволит Марии испортить будущее счастье Лоренса. Пока его брат и Синтия благополучно не сочетаются браком, думал Филипп, ему нужно быть бдительным и не расслабляться.

- Ты уверена, что это был он?

Марию, мерившую шагами элегантную гостиную герцогини Сен-Сир на Гросвенор-сквер, этот вопрос заставил искоса взглянуть на подругу.

- Филипп Хоторн не тот человек, которого забывают, - ответила она, повернувшись к камину. - И я видела его не издали, а буквально налетела на него.

- В такой момент едва ли можно предстать во всей красе, - улыбнувшись, сказала Пруденс и, взяв со стола хрустальный графин, налила в два бокала мадеры и протянула один из них подруге.

- Ну и что ты об этом думаешь? - спросила Мария, взяв бокал в руки. - Что значит это ужасное совпадение?

- Совпадения иногда случаются, - сказала Пруденс таким разумным тоном, что Мария совсем расстроилась.

- Но таким совпадениям случаться не следует, - заявила она, опускаясь в кресло. - Такой чудесный магазин. С большими витринами зеркального стекла. И Грин-парк прямо напротив, на другой стороне улицы. А кухня… - Она прижала ладонь ко лбу и застонала в отчаянии. - Ну почему этот ужасный человек должен обязательно жить рядом с самой великолепной кухней в Лондоне? Почему бы ему не остаться в своем доме на Парк-лейн, где живут и другие сливки общества? Извини, Пру, - сразу же извинилась она перед Пруденс, которая, имея доход в несколько миллионов и дом на Гросвенор-сквер, теперь тоже принадлежала к этим самым «сливкам». - Я иногда забываю, в каких кругах ты теперь вращаешься.

Пруденс отмела извинение.

- Неужели маркиз Кейн действительно так ужасен? Я еще с ним пока не знакома.

- Ты ничего не потеряла, - сказала Мария и, наклонив набок голову, взглянула на подругу, услышав, что та рассмеялась. - Да и времени у тебя теперь мало: ездишь по всему свету: то в Париж, то в Нью-Йорк со своим обаятельным красавцем мужем или торчишь в Лондоне, общаясь со снобами вроде лорда Кейна. - Она испустила утрированно тяжелый вздох. - Да уж, нелегка жизнь богачей.

Что- то в ее словах насторожило Пруденс, и она перестала смеяться.

- Послушай, ты не расстроилась из-за того, что у меня так сложилась жизнь? - озабоченно спросила она. - Я имею в виду богатство? Поначалу ты, кажется, была недовольна?

- Тогда я боялась, что ты забудешь старых подруг и станешь такой же надменной и важной, как Филипп. Ведь деньги делают с людьми… - Она замолчала, но Пруденс знала, что она собиралась сказать.

- Что делают с людьми деньги, я знаю, - напомнила ей подруга. - Ты мне об этом рассказывала.

Мария вспомнила о том, как Филипп воспользовался силой своих денег: он пригрозил младшему брату, что лишит его денег, если Лоренс женится на ней, и предложил деньги ей как взятку за то, чтобы она исчезла. И она, и Лоренс подчинились. Они позволили купить себя ради безопасности. Ей вспомнилось, что Филипп во время разговора в кабинете был абсолютно уверен в том, что она не откажется от денег. Ах, как же ей хотелось тогда разорвать банковский чек в мелкие клочья и швырнуть их ему в физиономию, но бедная девчонка, оставшаяся одна во всем мире, не могла позволить себе отказаться от тысячи фунтов даже ради того, чтобы не пострадала гордость.