Госпожа осмелела.
— Я назвала ее Мартой в честь сестры Лазаря, восставшего из гроба. Мне сказали, что Марта предпочитала ведению хозяйства участие в еретических религиозных дискуссиях.
Священники были возмущены, а Теодора тихонько рассмеялась и приказала мажордому:
— Быстро освободи комнату. Я желаю поговорить с этой умной и религиозной вдовой наедине.
Не успели последние просители и гвардейцы выйти из помещения, как императрица сбежала с трона к Антонине и начала, плача, обнимать ее.
— Милая моя Антонина, я думала, что ты умерла. Мне сказали, что ты погибла во время землетрясения в Антиохии! Я тебя не узнала, пока ты не заговорила. Почему ты не пришла ко мне раньше? Ты — моя лучшая подруга, дорогая Антонина!
Госпожа просила ее простить и сказала, что не была уверена, что Теодоре будет приятно видеть старых знакомых, когда она заняла такое высокое положение.
— Ты несправедлива ко мне, — заметила Теодора, не переставая обнимать мою госпожу. Она потрогала крест у нее на груди:
— Значит, ты стала христианкой? Я бы никогда так о тебе не подумала. Ты — язычница и колдунья!
Госпожа уже полностью пришла в себя.
— Я этому научилась от Теодоры, — пошутила она.
Теодора легонько ее шлепнула и притворно нахмурилась. Теперь госпожа чувствовала себя уверенно и спокойно и сказала, что дети ничего не ели с самого завтрака. Теодора призвала мажордома и приказала наказать людей, по вине которых ее гости были голодны. Она также заявила, что на сегодня прием просителей закончен, и они могут прийти завтра.
Теодора повела мою госпожу и детей в свои личные апартаменты, находившиеся за банкетным залом. Там им подали вкусную пищу на золотых блюдах, украшенных аметистами. И они спокойно и непринужденно принялись болтать, как в старые времена. Госпожа узнала о том, что Индаро удачно вышла замуж и живет теперь в Смирне, в Хрисомалло до сих пор здесь, и вскоре прибудет.
Теодора предложила моей госпоже стать ее фрейлиной, какой была Хрисомалло, перейти в ранг патрицианки и жить во дворце.
Госпожа не посмела расспрашивать Теодору о ее отношениях с Юстинианом. Но та сама ей рассказала:
— Он достаточно умный человек, но труслив, нерешителен и им можно управлять. Мне с ним трудно только в одном отношении. Он — религиозен, терзается чувством вины и боится любого намека на ересь. Мы с ним порою расходимся во мнениях по религиозным вопросам, но никогда не углубляем наши противоречия, поэтому между нами царит мир. Мы все знаем об еретиках и верующих, и вместе собираем информацию.
— Как насчет Иоанна Каппадохийского? — спросила госпожа Антонина.
— Я не отказалась от нашей клятвы…
— Довести его до полной нищеты?
— Антонина, мой дорогой друг, все еще впереди. Надейся и жди… Ты собираешься еще раз замуж?
— Почему бы и нет?
— У меня для тебя есть муж.
— Теодора, надеюсь, он мне подойдет?
— Это очень приличный и скромный человек, и он старается избежать женитьбы. Мне кажется, он боится сделать неправильный выбор. Мне хочется, чтобы вам с ним повезло.
— Он — патриций?
— Патриций. Молодой, красивый, прекрасный солдат. У нас нет второго такого командира кавалерии.
Госпожа Антонина захохотала.
— О Теодора, мы с тобой выбрали для меня одного и того же мужчину. Но что если Велизарий откажется?
— Он не откажется. Я ему прикажу от имени императора.
Госпожа была очень рада, а потом вспомнила о корзиночке.
— Теодора, — сказала она. — Это — самый счастливый день в моей жизни. Но я все равно могу сделать подарок тебе и императору. Мне кажется, что я могу отплатить вам за доброту тысячекратно.
Она вытащила листья шелковицы и показала Теодоре трех червяков, которые грызли эти листья.
— В этом заключен секрет шелка…
Императрица не верила собственным глазам. Но госпожа Антонина показала ей коконы, в которые прячутся гусеницы перед тем, как стать бабочками. Она также рассказала историю о том, как у нее оказались драгоценные гусеницы.
— Мой покойный муж был несторианин, потому что родился в Антиохии, где пошло начало подобный ереси.[55]
Госпоже не было необходимости объяснять Теодоре, что несторианство по-своему трактовало природу Сына Божьего, как мне приходится это объяснять любезным читателям. Несторианцы считают, что Сын Божий обладает двумя сущностями — человеческой и высшей, каждая из них — полная и законченная, и поэтому становится личностной. А личность — есть важная часть полной сущности и поэтому не стоит думать о том, что в нем объединены две сущности, как думают православные. Что касается святой сущности Сына, то в нем постоянно присутствует Святой Отец, так же, как Отец присутствует и в святых, хотя в них он присутствует в меньшей степени. Эта точка зрения была предана анафеме, потому что она уменьшала значимость Сына и была слишком близка к ереси Плотина, которая вообще отрицает всяческую святость в Сыне Божьем.
— Как-то к моему мужу тайно пришли два монаха и стали жаловаться, что их монастырь в Ливане был закрыт по приказу патриарха Антиохии и что они теперь остались без всего и вынуждены кое-как пробавляться в миру. Они собирались отправиться в какую-нибудь отдаленную страну — Индию, Абиссинию или Китай и там проповедовать Слово Божье. Но у них не было денег, а обувь и одежда износились. Мой муж их успокоил и дал денег, чтобы они отправились в Китай, где им предстояло много работы и где уже была основана несторианская коммуна. Монахи славили Бога и благодарили моего мужа и спросили, не могут ли они каким-то образом ему услужить? Муж пошутил:
«Молитесь за меня по утрам и вечерам, а когда вернетесь, принесите с собой секрет шелка, и тогда вы обретете религиозную свободу до конца жизни».
Эти простые люди отправились в Китай. Они испытывали множество трудностей во время дороги и оставались в Китае около года, где и проповедовали Святое Писание. Монахи обладали талантом к изучению разных языков и поэтому их почти везде понимали. Но китайский язык — слишком трудный. Он состоит из небольшого количества слов, которые меняют смысл в зависимости от интонации, с которой их произносят. Монахи только хмурились, вздыхали и указывали на небо, продолжая говорить на сирийском диалекте, пока они переходили от деревни к деревне. Местные жители им сочувствовали, некоторые над ними смеялись, а другие считали их святыми и подавали милостыню.
Однажды они проходили через неохраняемую плантацию шелковицы и увидели женщин под навесом: те разматывали шелк с коконов и наматывали его на клубки. Им удалось украсть кокон и размотать его. Они увидели внутри гусеницу, похожую на тех гусениц, которых они видели во множестве ползающими по листьям шелковицы. И тогда они поняли, в чем состоит цикл шелковичного червяка: личинка, гусеница, кокон, бабочка, яйцо и снова личинка. Они наблюдали, как появились бабочки, а потом вернулись на плантацию. Там они собрали то, что посчитали яйцами шелковичного червяка, и спрятали их в полом стебле бамбука. Существует легенда, что когда-то Прометей таким же образом спрятал огонь, украденный на небе, в стебле фенхеля. Монахи запечатали стебель воском и отправились в долгое путешествие домой. Они вернулись в Антиохию через четырнадцать месяцев после того, как спрятали яйца шелковичного червя в бамбуке. Но яички не погибли, и личинки стали питаться листьями шелковицы, которые монахи заранее для них приготовили. И теперь уже готовы даже несколько коконов.
Можете себе представить, как же радовалась Теодора, услышав рассказ госпожи Антонины! Монахи точно запомнили все, что необходимо делать, выращивая шелковичные коконы. Теодоре было ясно, что таким образом можно положить начало изготовлению шелка и постепенно мы станем независимы в этом отношении не только от Персии, но и от Китая. Во многих городах уже существовали фабрики, где ткали и красили шелк. Теодора назначила монахов аббатами христианских монастырей и написала письмо патриарху Антиохии, заявив, что эти монахи находятся под ее покровительством. Эти два монастыря стали фермами по разведению шелковичных червей. Их окружали рощи молодых шелковиц, и аббаты, хотя и не расстались с несторианскими взглядами, были слишком заняты делами, чтобы обсуждать с монахами разные догмы, только от безделья люди вступают в ссоры.