Хотя прямохождение не является уникальным завоеванием приматов и человека (на двух ногах, как известно, ходили мезозойские ящеры и до сих пор бегают кенгуру), все же оно встречается сравнительно редко, ибо наряду с явными преимуществами имеет массу недостатков, прежде всего анатомо-физиологических. Вертикальное положение тела приводит к нарушениям гемодинамики и пищеварения, болям в спине, варикозному расширению вен нижних конечностей и множеству других специфических расстройств, от которых избавлены четвероногие. Двуногое существо резко теряет в скорости: из-за бипедии мы довольно медленно и неуклюже бегаем, и почти любое животное может нас догнать. Лихо взобраться на дерево, как это делают обезьяны, нам тоже непросто, а на деревьях масса всего вкусного — фрукты, орехи, птичьи яйца. Не забудем на всякий случай, что человек в глубокой древности был по преимуществу собирателем, поэтому переходом к бипедии ощутимо урезал свою кормовую базу. Сколько-нибудь серьезная травма голеностопного сустава сулила нашему далекому предку почти неминуемую гибель — или от голода, или от нападения хищников.
Наконец, хождение на двух ногах чрезвычайно осложняет вынашивание плода и роды. Послушаем В.Р. Дольника.
«У четвероногих животных строение таза таково, что он одинаково хорошо приспособлен и для бега, и для родов. Чтобы голова плода легко проходила сквозь родовой канал между образующими таз костями, таз должен быть широким. У четвероногих широкий таз не препятствует бегу, и некоторые из них рожают очень крупных детенышей. У шимпанзе голова плода относительно большая, но и она проходит сквозь родовой канал, не делая ни одного поворота».
А вот у прямоходящего афарского австралопитека таз очень узкий, поэтому его самки рожали детенышей с маленькой головой. Когда 2 миллиона лет назад у габилисов мозг увеличился, рожать детей стало намного труднее. Из этого тупика было два выхода: или расширить таз, или рожать в тот момент, когда голова плода еще не успела как следует вырасти. Однако оба решения небезупречны и чреваты существенными неудобствами. Широкий таз приведет к значительной потере скорости, и самки будут отставать от самцов при длинных переходах и бегстве. Во втором случае придется производить на свет мелких недоношенных детенышей, которые будут в течение долгого времени нуждаться в уходе. Похоже, что сначала природа двинулась как раз по этому последнему пути, ибо даже у Homo erectus (прямоходящего человека) таз был сравнительно узким. Отсюда можно сделать вывод, что 1,5 миллиона лет назад женщины не могли себе позволить роскоши быть «слабым полом». Когда же у неандертальца и человека разумного голова еще больше увеличилась, естественный отбор вплотную занялся реконструкцией женского таза. Ощутимое расширение таза немедленно отразилось на биомеханике доисторических женщин, и они стали ходить и бегать много медленнее мужчин. А поскольку беспредельно расширять таз нельзя (плата за это слишком высока), роды стали сложным и опасным делом. У современной женщины голова плода с большим трудом протискивается через родовой канал, совершая при этом три поворота. С другой стороны, прекрасная половина рода человеческого сделалась отныне обузой первобытного коллектива в серьезных предприятиях, поэтому женщин были вынуждены опекать и оставлять в безопасных местах, а на промысел зверя стали выходить однополые группы охотников.
Короче говоря, прямохождение таит в себе столько минусов, что невольно возникает вопрос: почему эволюция взяла на вооружение такой сравнительно малоэффективный способ передвижения, если он не сулит виду практически никаких преимуществ? Забегая немного вперед, сразу же скажем, что окончательного ответа на сей сакраментальный вопрос нет до сегодняшнего дня. Можно предложить несколько более или менее приемлемых версий.
Имеются серьезные основания полагать, что Homo habilis был в первую очередь трупоедом и только потом — охотником и собирателем. Разумеется, этот сравнительно некрупный примат, вооруженный галькой с острым режущим краем, наверняка охотился на мелких и вертких животных, замечательно умевших прятаться, но весьма сомнительно, чтобы столь трудоемкое занятие могло в достаточном количестве обеспечить мясной пищей первобытный социум. Между тем белковое голодание смерти подобно, ибо только животный белок был в состоянии подхлестнуть набиравшую обороты цефализацию — нарастание мозговой мощи. Древнейших людей, по всей видимости, выручило поедание трупов, и грубые олдувайские чопперы как раз идеально приспособлены для отделения мяса от костей. Стыдиться трупоедения не резон, поскольку сей промысел в африканской саванне требует изрядной смекалки и сообразительности. Обнаружить свежий труп нелегко, а не уступить его многочисленным и агрессивным конкурентам еще труднее.
В очередной раз обратимся к В.Р. Дольнику.
«Вот как это происходит в наше время. Выше всех парят в небе и дальше всех видят грифы. Обнаружив труп, они подают друг другу сигналы и начинают снижаться. Сипы и сами высматривают трупы и следят за грифами. Угадав, что те нашли добычу, они спешат к ней. И как поймут, куда лететь, — летят. С земли за птицами следят, кто как может, гиеновые собаки, гиены и шакалы. Они пытаются угадать, где лежит труп, и бегут туда. Птицы, в свою очередь, следят за зверями. Моментально вокруг трупа собирается целый зоопарк. Если животное не может начать свежевать тушу, ему приходится ждать мастеров другого вида. Но можно остаться ни с чем: среди этих мастеров есть такие, которые никого не подпустят. Объединенными усилиями труп разделывается так быстро, что опоздавшим есть нечего».
Ежу понятно, что габилис-трупоед значительно уступал в проворстве гиенам и шакалам и потому не слонялся без толку взад-вперед, а внимательно наблюдал за поведением птиц и зверей. Сбегаться на готовенького покойника следовало немедленно и всей стаей, ибо только такая стратегия позволяла оперативно разделать тушу и уволочь самые лакомые куски. И вот тут-то никчемная на первый взгляд бипедия оборачивалась совершенно неожиданной стороной. Свободные руки прямоходящего гоминида позволяли надежно ухватить увесистую филейную часть и хорошенько ее припрятать в безопасном месте, чтобы ни хищник, ни более расторопный сородич не сумели отнять вожделенной добычи. Хорошо известно, что современные обитатели африканской саванны сплошь и рядом поступают в точности так же — старательно прячут пропитание, дабы конкуренты не добрались до него раньше времени.
Между прочим, вполне вероятно, что подобное поведение стимулировало и коммуникативные потенции австралопитековых, поскольку занятые рутинным собирательством члены группы должны были постоянно обмениваться информацией, чтобы в случае чего споро собраться вместе, если на горизонте вдруг замаячит многообещающий труп.
По мнению других ученых, вертикальное положение тела в первую очередь связано с особенностями репродуктивного поведения наших далеких предков и потому было сразу же подхвачено и закреплено отбором. Освободившиеся в результате перехода к бипедии руки позволяли австралопитекам легко переносить детенышей, что существенно увеличивало шансы вида на выживание. Если отпрыск антилопы уже в первые часы довольно твердо стоит на подгибающихся ножках, а через день-два готов следовать за матерью, то детеныши приматов появляются на свет совершенно беспомощными и еще долго не могут самостоятельно ходить, что создает массу сложностей, особенно при передвижении по земле. Например, самка макака-резуса переносит детеныша, прижав его к себе рукой, и второму ребенку здесь ничего не светит. А вот двуногая самка может легко переходить с места на место с тремя детьми: старший держится за мать, средний сидит на закорках, а младшего она несет на руках. В случае опасности прямоходящая самка спасается бегством, прижав к себе руками двоих детенышей. А вот если бы она ходила на четвереньках, одного ребенка пришлось бы бросить на произвол судьбы.
Еще более экстравагантную гипотезу предложил в свое время британский ученый Алистер Харди (1896–1985). Как известно, человек в отличие от высших приматов не боится воды и легко обучается плаванию. Homo sapiens — весьма изрядный пловец: он может часами держаться на воде и преодолевать значительные расстояния. Тренированному человеку ничего не стоит пересечь Ла-Манш или совершить многочасовой заплыв протяженностью несколько десятков километров. Так называемые примитивные народы, живущие на побережье, тоже, как правило, замечательные пловцы. Европейские путешественники, впервые обогнувшие мыс Горн и познакомившиеся с коренным населением Огненной Земли, рассказывали, что не раз и не два встречали за много миль от берега неторопливо плывущих туземок в сопровождении маленьких детей. Ребятишки цепко держались за распущенные материнские волосы, выглядели бодрыми и жизнерадостными и прекрасно себя чувствовали в студеных антарктических водах, омывающих южную оконечность американского континента.
