Рассвет был лимонно-зеленым, прозрачным и нежным, как утренний сон. На горизонте таяли слоистые облака. Каменные стены домов были расцвечены пятнами солнечных бликов. Все обещало прекрасный, яркий, полный событий день.

Именно в этот день, день, когда должно было состояться сватовство, Хасан обнаружил, что не может подняться на ноги. В глазах потемнело, тело сковала слабость, в висках будто стучали сотни крошечных молоточков. Спешно вызванный хаким озабоченно покачал головой и пустил больному кровь, строго-настрого наказав не вставать с постели.

Хасану чудилось, будто его окутывает пелена вязкого, непроницаемого тумана. Ему было страшно осознавать, что есть нечто такое, что царит над людьми, властвует над их судьбами, может в любой миг провести роковую черту, означающую конец земной жизни.

За окном раскинулись ярко-зеленые кусты жасмина, их пряный запах проникал в комнату. Густая, узорчатая завеса виноградных листьев оплела наружные стены дома, гибкие лозы свисали с оконных переплетов. Звенела веселая птичья разноголосица, ровно гудели пчелы. В тишине комнаты даже далекие звуки слышались удивительно отчетливо.

Казалось, всюду бурлила жизнь, и только его одного внезапно покинули силы. Хасан подозревал, что ему подсыпали яд, – при дворе случается всякое, у начальника главного почтового ведомства Багдада могли найтись недоброжелатели и завистники. А может, виной переутомление, жара, «кровь ударила в голову», как сказал хаким.

Вошла Зухра с освежающим напитком. Поставила чашку на столик, села у изголовья мужа и положила руку ему на лоб. Рука была дивно легка, нежна и прохладна. Она молча сидела рядом, и Хасан смотрел в обрамленное блестящими, черными, как вороново крыло волосами лицо жены, с гладким безмятежным челом и глазами, темными и огромными, как ночное небо. Она была не просто красива – в ее красоте таилось нечто такое, что действовало на людей. Притягивало подобно магниту и одновременно отталкивало, пугало.

Прошло много времени, прежде чем Хасан решился заговорить с Зухрой о том, что его волновало.

– Ты знаешь, какой сегодня день?

Женщина кивнула.

– Я во что бы то ни стало должен быть у Ахмеда.

– Мой господин серьезно болен, – озабоченно произнесла Зухра. – Придется подождать, пока он сможет вставать с постели. Пошли людей, пусть передадут, что ты не сможешь приехать.

– Я не могу отправить туда слуг. Это… это будет невежливо. Ахмед наверняка заподозрит, что я передумал.

Тихий голос женщины звенел от напряжения.

– Поручи это Амиру, – сказала она. – Он твой старший сын и доверенное лицо. Не сомневаюсь, что он сумеет найти нужные слова. Отец… твоей будущей жены все поймет и не обидится.

Хасан поразился ее самообладанию. Стало быть, он очень дорог Зухре, если ради него она сумела подавить ревность собственницы!

– Позови сына.

Амир вошел, поклонился, справился о самочувствии отца и внимательно выслушал его. Затем согласно кивнул. Да, конечно, он передаст Ахмеду ибн Кабир аль-Халиди, что Хасан ибн Акбар аль-Бархи заболел, потому сватовство состоится в другой день, и в изысканных выражениях произнесет извинения от его имени.

Когда Амир вышел за дверь, Хасан облегченно вздохнул и устало смежил веки.

Зухра выскользнула следом за сыном и сжала его руку.

– Ты обещал!

– Я не знаю, как это сделать! – в смятении произнес Амир.

– Придумай! Скажи, что отец заболел, тяжело и надолго, и сватовство откладывается на неопределенный срок! Главное – выиграть время! – жарко прошептала женщина.

– Отец и впрямь серьезно болен? – спросил Амир, не сводя с матери недоверчивого, подозрительного взгляда.

– Откуда мне знать, – уклончиво сказала Зухра и с горячей настойчивостью добавила: – То, о чем я прошу, очень важно. Это вопрос жизни и смерти. В судьбе каждого человека существует нечто такое, что требует отдавать кровь и плоть. И душу. Все, без остатка. Для меня этим «нечто» всегда была любовь к твоему отцу. Я не могу уступить Хасана другой женщине!

Амир не знал, что ответить. Он подумал о том, что, будь его мать мужчиной, она бы многого добилась: правила бы людьми, вершила бы судьбы. Аллах наказал ее, вселив столь неистребимый, изобретательный дух в тело женщины! Неужели именно она устроила внезапную болезнь отца и – визит его, Амира, к неведомому Ахмеду? Если так, то ее возможности воистину безграничны, а власть кажется страшной! Что ж, если он постарается ей помочь, то, возможно, Зухра сумеет решить его проблему?

Молодой человек вспомнил вчерашний разговор с Зюлейкой. Она сказала, что ждет ребенка. В тихом голосе девушки сквозило отчаяние, но Амир не поддался жалости. Не успокоил и не утешил. Между ними воцарилось тяжелое молчание. Потом он ответил, что постарается что-нибудь придумать. Его голос звучал отчужденно и холодно. Зюлейка закрыла лицо руками и заплакала. Амира снедала тревога. Он не желал жениться на Зюлейке, да и отец ни за что не допустит, чтобы его сын взял в жены племянницу мелкого торговца! С другой стороны, помешанный на честности, слепо повинующийся законам Корана, Хасан может заставить его признать ребенка.

Вчера Амир внезапно увидел, как бедно одета Зюлейка, заметил, что ее волосы причесаны небрежно, ногти обрезаны кое-как, загорелые ноги покрыты пылью. Ее речь была неграмотна, простонародна. Заметил и поразился: чем могла привлечь его эта девушка? Тем, что самозабвенно и отчаянно дарила ему себя, с радостью предавалась непристойным играм? Но это скорее свидетельствовало о ее бесстыдстве. Ни один разумный мужчина не возьмет такую женщину в жены. Амир брезгливо поморщился и решил, что больше никогда не дотронется до Зюлейки.

Поглощенный своими мыслями, он не заметил, как доехал до дома кади Ахмеда ибн Кабир аль-Халиди. Сопровождавшие Амира слуги знали дорогу, ему оставалось лишь следовать за ними на своем породистом гнедом жеребце.

Молодой человек знал, что опоздал к назначенному часу, но это не имело значения. Его больше беспокоило то, что он до сих пор не придумал ничего подходящего. Сказать, что отец заболел и не смог приехать? Что даст Зухре эта отсрочка?

Амир спешился возле ворот дома кади и тихо вошел в незапертую калитку. Слугам велел ждать на улице.

Молодой человек очутился в маленьком дворике: земля была выложена широкими, потрескавшимися от жары и времени известковыми плитами, ветви высоких деревьев приятно затеняли небольшое пространство, посреди которого бил фонтан в виде простой каменной чаши. Амиру нравились такие дворики: в них с неиссякаемой волшебной силой царила память о древних временах.

Возле фонтана стояла девушка с кувшином в руках. Шум воды приглушил шаги Амира, потому она не заметила нежданного гостя. На ней была светло-вишневая, с золотой вышивкой рубашка – легкость воздушной ткани создавала вокруг тела девушки полупрозрачный колышущийся ореол. Четкая линия бровей подчеркивала сияние глаз, смуглая шея была изящной и длинной, заплетенные в косы волосы покрывала унизанная золотыми цехинами шаль. Движения незнакомки, набирающей воду, были отточенными, гибкими, полными дивной грации и тайного огня.

Прекрасная женщина с кувшином возле источника – идеал, живущий в сердце каждого истинного араба! Амир был поражен. Никогда прежде ему не приходилось переживать момент осознания чувственной красоты в сочетании с неким духовным взлетом.

Внезапно сердце сжалось от неприятной мысли. Вероятно, это и есть дочь кади, на которой хочет жениться отец! При виде красивой женщины Амир всегда вспыхивал подобно сухому труту. Но сейчас он почувствовал нечто более сильное и глубокое, чем вожделение, более острое, чем зависть к тому, кому достанется эта девушка.

Темные письмена Книги судеб не ведомы никому, и никто не в силах избежать предначертанного. Увидев незнакомку, Амир понял, что именно эта женщина должна стать его первой и любимой женой.

В этот миг Джамиля повернулась и встретила взгляд гостя. От неожиданности она едва не выронила кувшин и замерла, не зная, убегать или нет. Перед ней стоял оживший герой ее тайных грез – как раз таким Джамиля представляла себе своего будущего мужа.