Резким и быстрым движением Нелдор перегнулся через перила лестницы…

Не только Ариэль, но и все, кто в этот момент были в столовой, выбежали на крик. Навстречу им по лестнице медленно-медленно поднимался Нелдор. Эленсэнт сидела у него на руках, крепко обняв его за шею, и на лице ее сквозь застывший испуг пробивалась удивительно светлая улыбка. А Нелдор… А у Нелдора было такое выражение лица, словно он вносил в свой дом на Солнечном взморье Гранасии прекраснейшую из кор-эндалльских женщин. [2]

Темный провал экрана. Темнота дрожит, переливается. И звучит за кадром холодный жестокий голос:

"Три Кольца — премудрым эльфам для добра их гордого."

На экране высвечивается ветка мэллы с золотыми листьями. Ветку держат три руки, причем одна из них явно женская, и на каждой горит одно из Трех Колец — Вэйал, Нэин, Наир.

"Семь колец — пещерным гномам для труда их горного."

Золотая корона, свет дрожит и переливается на камнях. На заднем плане груда еще каких-то сокровищ. А перед короной полукругом разложены Семь тяжелых и дорогих Колец.

"Девять — людям Средиземья для служения черного

И бесстрашия в сраженьях смертоносно твердого."

Серое небо, черная скала. И на скале — черные силуэты девяти всадников.

"А Одно, всесильное — Властелину Мордора…"

Все гаснет. Только языки пламени пляшут на темном фоне. И среди этих языков рождается и начинает расти золотое Кольцо…

"Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли

И объединить навек в их земной юдоли…"

Кольцо огромно, оно уже занимает почти весь экран…

"Под владычеством всесильным Властелина Мордора!"

Последнее слово — как удар меча! И сразу же в Кольце вспыхивает огромное Багровое Око, а вокруг Кольца кровью наливаются буквы "The Lord of the Rings."

Мелодия тревожная и страшная бьется, как птица в клетке. Удар — и на экране высвечивается мгновенный кадр: Фродо в Могильнике.

Удар! Сцена на Заверти.

Удар! Нападение волколаков.

Удар, удар, удар! Гэндальф перед Барлогом, Пин с палантиром в руках, Сэм перед Шелоб, Эовин перед Ангмарцем. Новый удар, сильнее и страшнее предыдущих — Фродо у Ородруина!

И снова темнота. И из этой темноты вдруг рождается светлая и чистая мелодия, которую ведет одинокий женский голос:

Узкая коса, слияние Золотой Ворожеи и Андуина (на самом деле это Остров). Трогая рукой стволы мэлл, по берегу медленно идет красивая и печальная женщина в белом платье — конечно же, это Натали Коваленко…

"Символичная сцена", — подумала Наталия Эрратос, напряженно глядя на экран. — "Ой, чует мое сердце, что Ариэль перестаралась!"

Видение Золотого леса тает, на экране снова темно. И вдруг не за кадром, а в комнате раздается голос Ариэль, разгоняющий все чары:

— Это всего-навсего красивая заставка, которая серий через десять смертельно вам надоест. А сейчас смотрите собственно начало.

И словно в подтверждение ее слов, в темноте на несколько секунд мелькают белые дрожащие слова "первая серия".

Спокойный, плавный разлив светлой мелодии. И вот мы уже стоим на древней высокой башне и смотрим с нее вдаль. Далеко-далеко видно… Река, а за рекой стена мрачных гор. А если посмотреть влево — степи, равнины и степи. а если вправо — далекое-далекое Море… И непонятно откуда доносится не то мелодия, не то просто задумчивый перебор струн, и светлый, звонкий голос девушки не то поет, не то говорит нараспев:

Скользит по туманным далям не то камера, не то взгляд. Влево… Вправо… А если обернуться назад? Да вот же она, эта девушка, притаилась между двух зубцов башни с лютней на коленях. Белая блузка с широкими рукавами, безрукавка на шнуровке, черный кожаный ремешок поверх длинных русых волос. Свет в ее огромных серых глазах, свет в чистом голосе:

Это и есть Иорет Гондорская, только мы еще не знаем, что ее зовут именно так. А девушка между тем откладывает лютню и спокойно, с чуть грустной улыбкой начинает свою историю:

— Рассказ у нас пойдет в особенности о хоббитах. Вообще-то они неприметный, но очень древний народец…

Общественность Озы все еще молчала. Красиво… и вообще неплохое начало. Отлично это кто-то придумал — вывезти хоббитов с Лии. "Посмотрим, до чего они додумаются дальше. Стэнли не по мерке сделать хорошо такой фильм", — усмехались скептики и… каждый вечер в восемь часов спешили к стереовизору, как на пост.

Странствующие эльфы (черт возьми, а ведь со стороны это выглядит!)… Том Бомбадил… Могильники… Пригорье… Напряжение зрителей нарастало. И вот она, сцена, по которой почти все определяют качество перевода или экранизации — первая встреча хоббитов с Бродяжником.

И еще не увидев его лица, только по проницательному взгляду из-под надвинутого капюшона, по звучному, чуть хрипловатому голосу (почти без гранасианского акцента) все почувствовали: этот — настоящий! При чем тут Анрэла и имя какой-то Вардо или Варды, когда это горделивое достоинство потомка Нуменора так сродни кор-эндалльскому!

Никакой эффектности, все просто, как в жизни. Но чье сердце не дрогнуло, а губы не сжались, удерживая стон восхищения, в этот миг:

— Не бойтесь, я тот самый Бродяжник. Я Арагорн, сын Арахорна, и за ваши жизни порукой моя жизнь или смерть.

И вот тогда словно плотину прорвало. О фильме заговорили везде и все, заговорили даже на ET [3], где вообще не желали верить, что на русском языке можно создать хороший фильм по Толкиену. К тому же все это было настолько непохоже не предыдущие фильмы Стэнли, что вся Оза начала искать объяснения.

А объяснение нашлось быстро. В титрах фильма значилось: "Авторы сценария — Ариэль Коренева, Борис Стэнли", поскольку Торин Дубощит изначально не был лишен какой-то порядочности. И вот на Ариэль-то народная молва и свалила всю вину в успехе фильма. Ариэль ловила обрывки разговоров на улицах. в космопорту, в магазинах и думала с тоской: "Это конец. Как только покажут серию про чертог Медусельда — меня начнут узнавать в толпе. Хоть улетай на далекую базу в Короне и живи там всю жизнь!"

…К Маргаритке Сиреневой, маленькой московской соседке Наталии, прилетела в гости ее десятилетняя подружка с Эффы. Вдоволь нагулявшись, девочки возвращались домой. Двери лифта распахнулись, и Торми ступила на площадку перед квартирами.

И тут на нее обрушился ужасный заунывный вой, от которого кровь стыла в жилах. Он раздавался отовсюду сразу, мощными волнами выливаясь изо всех квартир, и казалось, что от него нет и не будет спасения. Торми почувствовала, что готова вскочить обратно в лифт и провалиться вместе с ним сквозь землю, только бы не слышать жуткого воя. Объятая ужасом, она повернулась к Маргаритке. Но на лице той был не страх, а восторг, и глаза ее весело блестели.

— Назгулы воют! — возбужденно крикнула она. — Уже восьмая серия началась, а мы опаздываем! — и, не обращая внимания на ужас подруги, схватила ее за руку и через всю площадку потащила к своей двери.

Но Торми уже и так все поняла. Во время прогулки Маргаритка не была способна говорить ни о чем другом, кроме "Властелина Колец"…