— Я тоже тебя искал...
— А кто тебя просил?!— не выдержал Колька.
— Ага, из-за меня же Федька остался!..
— Немедленно снимай с себя все и выкручивай, а мы — одеваться!— приказал Колька, напяливая рубаху, штаны, хотя на плотике промокла почти вся одежонка ребят.
— В дороге просохну...— заявил Гена, став на «костыли».
— Марату тоже некогда было сушиться...— поддержал его Федя и взял курс от берега в глубь леса.
За ним двинулись остальные.
На этот раз движение было особенно необходимо — после переправы и в полумокрой, а то и совсем мокрой одежде.
Ребята шли долго, пока согрелись, и мокрая одежда уже не вызывала мелкую дрожь.
Федя с Геной сбавили темп и потому, что порядком таки устали, и потому, что в лесу начало темнеть. По деревьям стало трудно определять нужное направление.
Федя остановился в раздумье.
— Может, обождем рассвета?— предложил Колька.
— Партизаны только ночью и ходили...— ответил Федя.
— А мы ночью заблудимся и собьемся с пути...
— Тогда мы не разведчики... И грош нам цена...
Двинулись вперед решительно, как будто сбросили с плеч всю тяжесть нелегкого дневного похода с его осложнениями и... мучительным желанием есть... пренебрегая возможностью заблудиться. И скорее всего заблудились бы, если бы до слуха ребят не долетел отдаленный гул поезда.
Федя остановился, сориентировался, в какую сторону и далеко ли от них прошел поезд.
— Теперь не заблудимся…— утвердился хлопчик в своем решении.
— Колька...
— А?
— Станьковский лес по твоей карте по ту сторону чугунки или по эту?
— По ту.
— Подготовиться к переходу через чугунку...— приказал Федя, опять возглавив движение группы.
К полотну железной дороги они подобрались осторожно, как когда-то партизанские разведчики, которым предстояло перебраться через железнодорожную насыпь незамеченными.
Федя выслал вперед Кольку подползти к дороге и посмотреть, нет ли поблизости «охраны».
Колька по-пластунски взобрался на насыпь, осмотрелся,— никого. Не поднимаясь, махнул рукой залегшей неподалеку группе: свободно...
Гена не мог ползти по-пластунски с больной ногой,— его положили на наскоро сделанные носилки и одним рывком перетащили через полотно.
Бросок через железную дорогу прошел благополучно и по всем правилам партизанских рейдов.
За насыпью отдышались, привели себя в порядок. И, чтобы не заблудиться, пошли параллельно дороге.
— Только давайте подальше, а то еще охрана засечет...— предостерег Федя.— Могут пустить овчарок по нашему следу,— и мы накрылись...
Но подальше от полотна идти было тяжело — длинной полосой тянулись густой малинник, кусты орешника, и надо было не просто пробираться — с трудом продираться...
А силы ребят уже на исходе. Без сна, еды и отдыха ноги отказывались передвигаться, и кое-кто уже начал падать, засыпать на ходу...
Из последних сил держались только Федя и Гена. Первый — из чувства ответственности, потому что он фактически стал вожаком похода, второй не хотел быть в тягость и без того обессилевшим товарищам.
Толстоватый Лешка все же не выдержал — дотянулся до ближайшего пня и беспомощно опустился на него.
— Все... Дальше не могу... Хочу есть...
— Генка на одной ноге может, а ты — нет?!
— Ты хочешь есть, а мы нет?!
— Ты бы и в партизанах вот так сел бы, и все?!
— Ты сутки не евши, а Марат по три дня не ел и шел!..
— А если такой слабак,— нечего было в лес соваться!..
Бедный Лешка вобрал голову в плечи, будто ожидал ударов. И лучше били бы его, чем вот так,— без крика, почти шепотом,— по самолюбию...
Но что делать? Леша, видимо, действительно не мог даже на ноги встать с этого проклятого пня...
— Идите...— прошептал, не поднимая глаз,— я догоню...
— Уснешь и двое суток спать будешь!..
— А потом заблудишься и пропадешь!..
— Ладно, хлопцы...— принял какое-то решение Федя.— Колька... Возьмем его под руки... Партизаны не оставляли в лесу товарищей...
Федя и Колька подняли Лешку под руки, подставили ему свои плечи. Пошли.
Лешке было б не обидно, если б помогали ему действительно крепыши. Колька еще туда-сюда, а Федя... Хлипенький, заморыш, Лешка же вынужден опираться на него, на его слабенькие плечики... Это же на край света надо будет убегать со стыда, если после узнают в школе... А самое главное — неужели Лешка и в партизанах так позорно и малодушно скис бы, доведись совершать подобный рейд?..
— Стойте...— попросил он.— Я сам...
— Ну вот, видишь,— подбодрил Федя,— это тебе показалось, что не можешь... А на самом деле ты всех нас обгонишь...
Ну, обогнать, может, и не обгонит, а уязвленное самолюбие сил Лешке прибавило. Он пошел. Только время от времени придерживался за стволы деревьев, толстые ветки орешника...
На всякий случай Федя с Колькой держались рядом. На всякий случай. Хотя и сами нет-нет, да и споткнутся от усталости... Но только споткнутся. Не падают. Хотя ноги тоже почти уже не идут.
...У подъезда киностудии толпа ребят — претендентов на роль Марата... Кто из них окажется счастливцем, неизвестно. Но каждый думает, что именно он и никто другой станет избранником. Потому так придирчиво оглядывает сосед соседа.
В одном месте:
— ...Нос у тебя… как бульба…
— Ничего, сделаю пластическую операцию... Зато твоему никакая операция не поможет...
В другом:
— ...Не подойдешь... Ртом ворон ловишь...
— Закрою, когда надо будет.
В третьем:
— ...Волосатик... Тебя ж и смотреть не станут... Разве Марат в таких патлах ходил?..
— Марата подстригли...И меня под машинку…
В четвертом:
— ...А ты чего пришла?.. Девчонок не берут!
— Возьмут… Я в школьных спектаклях мальчиков играю...
В пятом:
— ...а ну, скажи: «каска»...
— Кашка...
— Да ты ведь шепелявый!
— Жа меня другие будут говорить... 13 штульев видел? Один поет, а другой только рот рашкрывает...
— Какой дурак за тебя будет рот «рашкрывать»?
А рядом с подъездом, в студийном скверике, непробудным сном спали Лешка, Гена, Колька.
Федя тормошил их изо всех сил,— безнадежно. Хоть из пушек стреляй... Федя в отчаянии. Ведь так можно проспать все, ради чего они с таким трудом добирались сюда... Но не нести же их на себе...
В дверях главного входа показалась девушка. Она взяла троих ребят и повела. Кто-то из них, возможно, будет Маратом... Этого Федя никак не мог допустить... Потеряв всякую надежду разбудить товарищей, он пошел сам.
У входа его схватили за рукав.
— Эй, дядя, тут очередь!..
Федя даже внимания не обратил,— настолько считал себя правым в стремлении войти без всякой очереди...
...Трое ребят сидели перед режиссером. Двери комнаты вдруг открылись, и на пороге застыл запыхавшийся Федя...
— В чем дело?!— строго спросила девушка.
— Я... я тоже...— пролепетал хлопчик, не справляясь с волнением.
— Я же тебя не приглашала, чего ты врываешься раньше времени?! И такой грязный!..
— Ну, ладно...— махнул рукой режиссер.— Пришел так пришел. Пускай будет четвертым... Я их быстро отпущу...— дал понять, что в этой четверке он не видит возможной кандидатуры.
— Присаживайся,— кивнул режиссер Феде на стул в сторонке у дверей и все внимание обратил на тройку, сидящую перед ним.
В глазах ребят режиссер — божество... Три пары глаз неотступно следили за каждым его движением.
— Ну, вы, конечно, все читали про Марата?
— Да!— хором ответили.
— И каждый из вас хотел бы быть на его месте?
— Да!— еще дружнее ответили.
— Но вы же знаете, как закончилась жизнь Марата?
— Знаем!
— И вам не страшно?
— Нет!
— Нисколечки!
— Совсем нет!— вразнобой ответили трое.
— Ну, вы знаете, что Марат очень любил коней и хорошо умел ездить верхом... Помните, как он проскакал под пулями, прорвавшись из окружения?
