Квинн кивнула и отвернулась. Она ничего не рассказала Райли про Аларика. Только посмотрела на нее глазами, полными невероятной боли, и слова не потребовались.

Это воспоминание ее остановило.

— Конлан, может, нам надо…

Он тут же все понял; она это почувствовала.

— Да, мы можем остаться, если хочешь. Но разве Квинн этого от нас хочет?

Она снова посмотрела на сестру. Квинн сидела лицом к лицу с Джеком, они снова рассматривали фотографии Праймуса.

Джек был еще одной проблемой. Райли заметила, как его странные, дикие глаза наблюдали за Квинн, куда бы она не пошла. У этого вэртигра были глубокие чувства к ее сестре, это очевидно. Но Райли не думала, что они были любовниками. А вот что с Алариком?

— Она — взрослая женщина. Ты не можешь решить за нее ее проблемы, — прошептал Конлан ей на ушко.

— Это не значит, что я не стану пытаться, — пылко ответила она.

— Иди со мной сейчас. Позволь немного подержать тебя до рассвета.

Она вздохнула. Кивнула.

— Да. Квинн показала мне комнату, где мы можем поспать. Она захламлена, но…

Он взял ее лицо в ладони, глядя прямо в глаза.

— Где бы ты ни была, для меня это — рай на земле.

Она затаила дыхание. Разве честно, что в этом мире, когда она наконец нашла вторую половинку для своей души, вероятно, никто из них не переживет следующий день?

— Но у нас есть сегодняшние вечер и ночь, — прошептала она. — Давай сделаем так, чтобы это длилось вечно.

И она вывела его из комнаты.

Варрава раздробил шею атлантийцу и смотрел, как воин замертво упал на пол. Потом откинул голову назад и прорычал от ярости в комнате с каменными стенами.

Дракос стоял подальше от бойни, вероятно, опасаясь стать следующим. А учитывая в каком настроении находился Варрава, это было очень даже реально.

— Как такое возможно, что эти слабые мешки плоти могут выдержать мои способности контроля над разумом? — прошипел он, ударив одно из тел так, что услышал, как сломались ребра, словно хворост для растопки.

Это принесло бы намного больше удовлетворения, будь этот мужчина живым. Варрава так наслаждался их криками.

— Но они кричали перед смертью, ведь так, Дракос?

Он прошел по остатку песка от трех вампиров из своей кровавой стаи.

Понятно. Посейдон вовсе не одобрял, что вампиры прикасались к его драгоценной игрушке.

Они умерли весьма эффектно. Под водопадом горящей смерти. Варрава был вынужден признать, что у Бога Морей был свой стиль. Стоило восхититься способами убийства и уничтожения.

Его вампиры тоже умирали с криком.

Лидер атлантийцев, Райзен, висел на одних из кандалов на стене, окровавленный и почти при смерти. Но он так и не закричал. Даже когда Варрава оттяпал его кисть мечом.

Следовало восхищаться подобным мужеством. Вот только не тогда, когда это мешало его планам. Следовательно, нужно безжалостно его пытать до смерти.

— Райзен полагает, что остальные придут за Трезубцем. Этот принц и жрец, — задумчиво сказал он, осторожно вытирая кровь со своего ботинка об одно из мертвых тел. Он смотрел, как рубашка этого существа стала черной от крови, потом наступил на его лицо.

— Они не осмелятся напасть на вас, милорд, — ответил Дракос. Он даже проявлял возмущение ради Варравы. Мило. Независимо от того, искренен он или нет.

— Принц и жрец, — повторил Варрава. — Эти атлантийцы слышали что-то про отделение государства от церкви?

Он рассмеялся и увидел, как вздрогнул Райзен, подняв увечную руку к своей груди.

— Вероятно, нам следует познакомить вас с новым, улучшенным Биллем о правах, когда мы захватим ваши драгоценные семь островов, как ты думаешь?

Райзен поднял голову и посмотрел на Варраву.

— Конлан уничтожит тебя, а Аларик передает больше силы, чем ты когда-либо мечтал, кровосос, — он закашлялся и сплюнул сгусток крови.

Потом этот атлантиец улыбнулся, пока кровь сбегала по его подбородку.

— И я потанцую на твоей покрытой солью могиле.

Варрава зарычал от ярости, и свет в комнате замигал.

— Ты до этого не доживешь, червяк.

Но прежде, чем он смог оторвать воину голову, Дракос оказался перед ним и ударил Райзена. Его голова откинулась назад и ударилась о стену, а потом он упал, потеряв сознание или умерев.

Дракос поклонился.

— Вероятно, позже он будет нам полезен, милорд. Как только его достаточно убедят, он будет прекрасным источником наших знаний о Трезубце.

Варрава прищурился, желая снова получить возможность просканировать разум генерала.

— Ты показываешь мне хорошую стратегию или выражаешь дерзость, Дракос? Почему-то, мне кажется, что ты все время ходишь по краю между этими понятиями?

— А вы бы желали, чтобы ваша правая рука была слабаком?

Варрава подождал несколько минут прежде, чем ответить. Чтобы Дракос поволновался.

— Нет, но не принимай это, как разрешение дерзить мне, генерал Дракос.

Дракос снова поклонился.

— Мне привести последнего из них? Того, кого они называют Мика?

— О, да. У нас еще есть пару часов до рассвета. Может быть, этот споет для нас.

Варрава прошелся по телам мертвецов, наслаждаясь треском ломающихся костей.

— Я так люблю звук этой музыки.

Конлан успел сделать почти два полных шага в темную комнату за Райли, пока его контроль не лопнул. Он рывком закрыл дверь за собой и притянул девушку к себе, крепко стискивая ее в объятиях.

— Я не могу сделать этого, Райли. Не могу пойти сражаться завтра вместе с тобой, когда ты можешь оказаться в опасности. Прошу, не проси меня об этом.

Она развернулась в его объятиях и обняла его руками за шею.

— Я не думаю, что это зависит от нас. У меня такое чувство, что это своего рода проверка, и Посейдон устанавливает правила. Когда он поставил свой знак мне на спину, он принял меня в игру.

Конлан рассмеялся, этот звук отдавал горечью и резкостью в ушах.

— Потому что мы для него лишь пешки. Пешки в какой-то безумной шахматной партии.

Райли пальчиком провела по краю его губ.

— Разве история не учит нас, что мы — лишь пешки для них всех? Для моего Бога, твоих Богов, для любых Богов? Мы играем так хорошо, как можем, а потом умираем. Игра окончена. И нам остается показать только то, насколько хорошо мы провели эту игру, — она улыбнулась.

— Я думаю, что эта метафора у меня вовсе вышла за свои рамки. Но ты же понимаешь, о чем я говорю.

Он закрыл глаза. Сконцентрировался на ощущении ее дыхания на своей коже. На жаре, который поднимался в его теле при ее прикосновении.

— Мне наплевать на игры и Богов. Не сегодня. Все, что я хочу — держать тебя и впечатать этот момент в мою память навсегда, — резко сказал он, сжав ее крепче.

— Да, — ответила она. Просто и ясно. И потом подняла свое лицо для поцелуя, и его мир загорелся.

Он поднял ее, и она ногами обхватила его за талию. Он вскрикнул от сильнейшего удовольствия, которое пронеслось по нему при ее прикосновении. Его тело напряглось, мышцы сжались, и он шел, неся ее, пока ее спина не оказалась прижата к стене.

Она простонала в его рот и запустила пальцы в его волосы, притянув его голову к себе, чтобы полностью погрузиться в поцелуй. Он двигал руками, пока не почувствовал в ладонях ее округлую попку, и сжимал и ласкал ее, притягивая ее ближе, так что ее юбка поднялась с бедер, и только его брюки и ее тонкое шелковое белье разделяли их.

И все равно этого было слишком много. Он устроил ее на бедре, а руками разорвал кружево и выкинул обрывки. Потом он подтянул ногу вверх так, чтобы твердость его ноги касалась ее влажности.

Она застонала и задергалась, ее пальцы крепко вцепились в его плечи.

— Да, прикоснись ко мне. Возьми меня, Конлан. Ты мне нужен.

Он наклонился, чтобы зарыться лицом в ее волосы, ему было необходимо триумфально закричать, но и скрыть этот звук ото всех остальных, которые находились неподалеку. С тихим рычанием он укусил ее шею там, где она переходила в плечо, потом поласкал местечко языком, успокаивая крошечную царапинку.