Варрава улыбнулся.

— Мы это узнаем, не так ли?

Райли поплелась в душ усталая, но счастливая. Когда горячая струя попала на нее, она замурлыкала от облегчения. Она приняла душ ночью по-быстрому, но на сей раз она собиралась насладиться и расслабить свои мышцы.

Бороться с вампирами — утомительное занятие.

Эта мысль отрезвила ее. Она, Денал и Бреннан почти погибли. Денал, вообще-то, умер. А Конлан все еще не сказал ей, что случилось с Райзеном и Трезубцем.

В процессе мытья спины, ее пальцы нащупали странный поднявшийся рубец на плече. Она вдруг вспомнила обжигающую боль, которую почувствовала, когда Посейдон принял ее предложение.

Ну, он же, в самом деле, не разрезал ее?

Но ведь, она понятия не имела, как Боги себя ведут?

Она открыла дверцу душа и поспешила к зеркалу, схватив полотенце, чтобы стереть пар с его поверхности. Потом повернулась спиной к зеркалу и неловко повернула шею, чтобы увидеть плечо.

И на ней был шрам — нет, изображение.

— О, мой Бог! Он меня пометил!

Она не осознавала, что кричит, пока Конлан не ворвался в помещение, с кинжалами в руках.

— Что такое?

Она посмотрела на него, потом снова в зеркало на шестидюймовое изображение, выжженное на ее плече.

— Он меня пометил, Конлан. Это… это…

— Это Трезубец, — вздохнул он, завернул ее в полотенце и долго держал в объятиях.

— Нам нужно поговорить с Алариком и понять, что это значит.

Райли не была уверена в том, что хочет это узнать.

Они молча оделись и спустились на завтрак. Запах жареного бекона убедил ее покинуть спальню и поставить на карту все, несмотря на нежелание. Райли знала, что та комната была оазисом-миражом спокойствия.

— Она закончилась, да? Иллюзия безопасности, которую мы сотворили прошлой ночью. Возвращаемся в реальность, — заметила Райли, потянувшись к его руке.

— Я буду защищать тебя всем, что у меня есть, и всем, что я есть, анэша, — Конлан остановился на лестничной площадке, чтобы притянуть ее поближе для быстрого объятия. — Никогда в этом не сомневайся.

Она улыбнулась, но это было скорее ради него, чем выражение подлинного счастья. Должно пройти больше времени, прежде чем у нее найдется причина вновь улыбнуться.

Бастиен царил в красочной красно-белой кухне, перекидывая омлеты и поджаривая бекон со сноровкой, которую можно было достигнуть практикой.

— Что вам принести, леди Райли?

Она закрыла глаза и вдохнула, решив насладиться этой минутой, полной соблазна. Девушка не может сражаться на пустой желудок.

— Я буду всего понемногу. Умираю с голоду, а всё так вкусно пахнет! И прошу, просто Райли, Бастиен

Он улыбнулся ей.

— Всё, значит, всё.

Наливая себе чашку кофе из кофейника на полке, она изучала мужчин в комнате. Вэн и Кристоф заканчивали свой завтрак и, быстро улыбнувшись и кивнув ей и Конлану, снова стали спорить про достоинства итальянской автомобильной инженерии по сравнению с немецкой.

Конлан положил свою руку на ее, но то, что она приняла за романтический жест, оказалось всего лишь способом наложить лапу на ее чашку с кофе. Она, нахмурившись, глянула на него, пытаясь не улыбаться и не испортить эффект.

— Эй! Возьми себе кофе сам, мальчик-принц.

Он рассмеялся, отпил и протянул чашку ей, потом поцеловал ее в макушку.

— Совсем не уважаешь мою королевскую персону.

— Ни капельки.

Вэн посмотрел на них, в его взгляде был вопрос.

— Ну, тебе бы следовало любить такое в женщине, братик. Милая перемена после тех женщин, которые лебезили перед тобой там, дома.

Счастье Райли улетучилось, как воздух из проткнутого шарика. Женщины у него дома. Его нареченная королева.

Она села за громадный деревянный фермерский стол, внезапно лишившись аппетита, и стала смотреть на чашку. Вэн, казалось, понял, что ляпнул и простонал.

— Эй, простите. Я не хотел, просто меня забавлял тот факт, какими счастливыми вы выглядите, и я слегка поддразнил Конлана, и — ой, черт. Я хочу сказать, простите меня, леди Солнечный свет.

Его раскаяние было до боли явным, и она попыталась одобряюще улыбнуться.

— Не беспокойся. Я просто устала.

Конлан склонился и ударил брата по голове, потом сел рядом с Райли, обняв ее за плечи. Она чувствовала его обеспокоенность, но у нее не было энергии, чтобы убедить и его.

И только они заканчили завтракать, энергия в комнате резко изменилась, как будто жестокий ветер пронесся холодом по кухне. Райли взглянула, сжав руки в кулаки, готовая защищаться.

Напасть.

Хотя маленькая частичка ее задумалась, во что она превращается.

Это оказался Аларик, посылавший впереди себя теплоту свой индивидуальности.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, глядя прямо на Райли.

— И тебе привет. Да, со мной все в порядке, спасибо, что спросил, — сказала она в ответ, весьма саркастично.

Придурок.

Он наклонил голову, молчаливо признав ее правоту.

— Как ты, Райли? А скорее, как твое плечо?

— Ты знал об этом? Что это такое?

Конлан поднялся из кресла.

— Вероятно, мы должны это обсудить наедине.

Вэн отбросил свое кресло, и встал.

— Да, ну мне кажется, что я должен об этом знать. Кристоф, ты главный по уборке кухни, так как Бастиен готовил.

Кристоф простонал.

— Старина, каким-то образом, я всегда оказываюсь по уши в… — он посмотрел прямо в глаза Райли и заткнулся. — Да, я вас понял.

И пока Аларик выпроваживал их из комнаты, Бастиен положил руку на плечо Райли.

— Мы позаботимся о тебе, ладно? Не переживай обо всем этом. Мы позаботимся о тебе.

Она открыла свои щиты и послала ему волну тепла и благодарности. И смотрела, как его глаза расширились, когда он ее получил.

— Ух ты. Ты, в самом деле, — эй, эти способности анэши — клевая штука, — улыбнувшись, заметил он. — И всегда пожалуйста, не стоит благодарности.

— Хорошие манеры — последний бастион цивилизованного общества, — прошептала она.

— Что?

— Ой, это говорила моя мама, давно. Твое имя мне об этом напомнило. Спасибо также за прекрасный завтрак.

Конлан позвал ее из коридора, и она вздохнула. Расправила плечи.

— Иду, уже иду.

Конлан наблюдал за Алариком, который ходил из угла в угол в большой комнате — своего рода убежища из кожи и дерева, — и это хождение вывело его из себя.

— Прекрати. Просто скажи нам сразу плохие новости. Пытаться быть дипломатичным — пустая трата времени, и в любом случае на тебя не похоже.

Глаза Аларика сверкнули ярко зеленым, но, по крайней мере, он перестал метаться.

— У меня есть факты и размышления. Я сообщу и то, и другое и дам понять, что есть что. Потом мы должны решить, что делать.

Райли заговорила тихим и вкрадчивым голоском.

— Я так понимаю, что речь пойдет обо мне?

Аларик ничего не ответил. Ему этого не требовалось. Ответом ей послужило выражение его лица.

Она попыталась улыбнуться и крепче сжала руку Конлана.

— Ладно, стреляй. И я фигурально выражаюсь, если ты не понял.

— Сначала факты. Ты предложила себя Посейдону ради Денала и Бреннана. Он позволил тебе жить. Однако он пометил тебя знаком Трезубца, который носят только жрецы, — говоря это, Аларика загибал пальцы по ходу.

— Во-вторых…

— Что ты имеешь в виду под «только жрецы носят»? — вмешалась Райли. — Я даже не верю в него. Я, вообще-то, верю, что он существует после того, что случилось, и я знаю, что у него интересные силы, но я определенно девушка, которая верит в «Иисус любит меня». Я не могу быть жрецом! Или жрицей, или кем-то там.

Конлан почувствовал, как на нее накатывает паника, и послал ей спокойствие и ободрение.

— Позволь Аларику объясниться. Я не думаю, что он по-настоящему полагает, что ты — жрица. У Посейдона нет жриц.

— Ты имеешь в виду в настоящее время. Тысячи лет назад Верховный жрец мог быть и Верховной жрицей, — ответил Аларик.