— Ну здесь всё понятно, очередная жертва афганской войны, — позёвывая, негромко произнёс Лев Борисович. — Так, что там у нас ещё?
Второй по счёту была судебно-психиатрическая экспертиза Соколова Е.В. Пробежав глазами вводную часть заключения, Кричкер продолжил читать.
"…Обследуемый, 22 года. Рос и развивался правильно. Воспитывался в полной и благополучной семье. В период учебы в школе увлекался лыжным спортом. После окончания 10-ти классов средней школы поступил в институт. Холост. Детей не имеет.
Наследственность не отягощена, на учёте в НД и ПНД не состоял (справки в деле).
По характеру целеустремленный, отзывчивый, неконфликтный, исполнительный, дисциплинированный (характеристики в деле).
В день правонарушения Соколов Е.В. ехал в метро, обратил внимание, что в вагоне электрички на полу находится картонная коробка средних размеров. Рядом с коробкой никого из пассажиров не было. Это обстоятельство вызвало у него опасение, что в коробке находится взрывное устройство, которое, очевидно, установлено с целью совершения террористического акта. Как только Соколов подумал о том, что может произойти взрыв, испытал сильное чувство тревоги и страха. Переживания носили внезапный и неконтролируемый характер. О временном периоде и подробностях этих переживаний сообщает обрывочные сведения. В момент остановки поезда на станции увидел, как пожилая женщина выносит упомянутую коробку из вагона. Далее объяснения происшедшего отрывочны и непоследовательны. Помнит, что стал избивать эту женщину, а также сотрудников милиции, пытавшихся его задержать. Поясняет при этом, что действовал под влиянием сильного гнева и злобы. Понимал, что совершает противоправные действия, но остановиться не мог. Через короткий промежуток времени почувствовал слабость в мышцах, усталость. О том, что при задержании к нему были применены спецсредства со стороны сотрудников милиции, не помнит. Когда был доставлен в помещение милицейского поста станции метрополитена, резко почувствовал сонливость, боли от полученных травм, тяжелое утомление. На вопросы сотрудников милиции отвечал заторможенно. К происшедшему относился безразлично. Через непродолжительное время уснул. Инкриминируемое деяние не отрицает, тяжело переживает случившееся.
Из материалов дела также известно, что обследуемый незадолго до совершения правонарушения испытывал частые переутомления, недосыпания, связанные с сессионным периодом в учебном заведении, в котором он проходил обучение (копии экзаменационных ведомостей в деле). Со слов испытуемого, в указанный период он спал не более четырех-пяти часов в сутки, ощущение времени было потеряно, мог проснуться или заснуть в любое время суток. Периодически испытывал эмоциональный подъем, быстро сменявшийся упадком сил. Тому обстоятельству, что у него имеется расстройство сна, особого значения не придавал…"
— Так, — Лев Борисович отвлёкся от чтения. — Надо бы позвонить жене. Предупрежу, что задержусь.
Набрав номер домашнего телефона, Лев Борисович снял очки и посмотрел в потолок. Потрескавшаяся штукатурка замысловатой паутиной обволакивала пространство вокруг люстры.
— Алло, — Лина Иосифовна, как всегда, с какой-то болезненной измученностью произнесла это слово.
— Линок, я задержусь часа на полтора. Так что не беспокойся, ладно?
— Ладно, — ответила она. — Что делать с ужином?
— Надеюсь, меня накормят, поэтому ничего не готовь. Ну всё, пока, муся.
— До вечера.
Лев Борисович взглянул на часы. Минут через пятнадцать-двадцать можно было собираться на встречу с Фатимой Дзасоховной. Он опять надел очки и решил дочитать концовку экспертного исследования.
"…Анализ болезненного состояния у испытуемого в момент совершения правонарушения показал, что кратковременное психотическое расстройство возникло как аффективное раздражение на фоне астении, обусловленной действием временно ослабляющих факторов (переутомление, бессонница), и совпадением с психическим переживанием, вызванным внешними обстоятельствами (угроза совершения террористического акта). Комплекс указанных совпадающих по времени факторов привел к грубому нарушению способности оценивать окружающую обстановку, осознавать и контролировать свое состояние. Травмирующие психические переживания развивались стадийно, с клиническими проявлениями по типу патологического аффекта: сужение эмоциональной сферы до узкого круга представлений, непосредственно связанных с травмирующим переживанием; мгновенная кульминация аффективного разряда, выразившегося в бурном двигательном возбуждении с автоматическими действиями, бессмысленной агрессией и разрушительными тенденциями; внезапное истощение физических и психических сил, непреодолимый глубокий сон.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: обследуемый Соколов Е.В. хроническим психическим заболеванием не страдает, имеются признаки вегетососудистой недостаточности. В момент правонарушения находился в состоянии временного болезненного расстройства психической деятельности в форме патологического аффекта; в отношении инкриминируемого деяния невменяем".
— Да, — протяжно зевнул Лев Борисович, — а вот это уже жертва чеченской войны.
Захлопнув папку, он встал из-за стола и начал неспешно собираться. Приятные мысли о предстоящем получении крупной суммы денег снова вернулись к нему.
— Алло.
— Привет. Татьяна? Это Виталий.
— Ой, привет, Виталик, — прозвучал в трубке фальшиво-приветливый женский голос. — Ты откуда, из Лондона?
— Нет, я уже вернулся.
— Давно приехал? Целую вечность тебя не видели.
— Вчера вечером.
— Ну с приездам тебя! — продолжала изображать радость Татьяна. — Всё время тебя вспоминали. Соскучились.
— Я тоже. Как у вас дела? — последовал традиционный вопрос.
— Нормально. Масик наш растёт. Уже ходить начал. Юлиан весь в работе, тоже всё время в разъездах. То в Стокгольме, то в Риме, то на Кипре. Совсем милого не вижу.
— А Юлик дома? — задал вопрос Виталий, ради которого он позвонил своему бывшему однокурснику по институту.
— Да, сейчас позову, — сказала Татьяна. — Ну всё, пока. Рада была тебя слышать. Скоро увидимся, — на том конце телефонного провода послышались шуршание и едва различимый шум голосов.
— Привет, Виталик. Сколько лет, сколько зим! — Раздался металлический, почти искусственный, будто обработанный компьютером, голос Юлиана.
— Здравствуй, Юлик, рад, что застал тебя дома. Хотел сначала позвонить на работу, да подумал, может, телефон сменился.
— Да, сменился, хотя работаю там же, просто… — Юлиан хотел сказать, что уже полтора месяца назад его повысили в должности, и теперь у него телефон его прежнего начальника. Но природная осторожность тут же осекла Юлиана. На всякий случай он решил не хвастаться, дабы не спугнуть удачу, — … просто сегодня освободился пораньше.
— И как успехи в работе, растём? — ободряюще спросил Виталий.
— Да, потихоньку.
— Ну, увидимся, поговорим. Слушай, у нас ведь скоро встреча одногруппников должна намечаться, вроде как торжественное мероприятие, да и повод пообщаться. Кстати, круглая дата, пять лет всё-таки, — Виталий перевёл разговор на тему, которая всегда для его бывших сокурсников становилась актуальной в конце июня каждого года. Выпускники в это время отмечали очередную годовщину получения дипломов. — Не знаешь, с датой уже определились?
— Да, собираемся тридцатого числа, в пять часов.
— А где?
— Решили больше не ломать традицию, так что опять в "Президент-Отеле". Помнишь, наверное, в прошлом году мало кому понравилось в "Марриоте".
— Да, ты прав. Нечего там делать, — соврал Виталий. О вкусах, конечно, спорят, но зачем? — Хорошо, значит, в субботу. Наверно, все соберутся.
— Да, вроде всех предупредили. Хотя сам знаешь, у кого-нибудь опять найдутся дела поважнее, — Юлиан высказал намёк без адреса.
— Кстати, из наших с кем-нибудь виделся? А то я ведь все эти полгода ни о ком ничего не слышал.
