Парень поднял голову и посмотрел на Веру Павловну. После короткой паузы он презрительно сплюнул на пол своей клетки и ухмыльнулся. С минуту они оба молчали.
В памяти пристыженной Веры Павловны замелькали эпизоды того массового зрелища: огромное полотнище трёхцветного российского флага было перекинуто вдоль парапета Дома Советов, как половик на перилах балкона; какой-то придурок с автоматом на коленях сидел на перилах этого балкона, свесив ноги и прижав своей задницей российский триколор, чтобы его не сдуло ветром истории. После нескольких громогласных выступлений ораторов победное торжество превратилось в клоунаду, в которой участвовали и новоявленные, наскоро выдуманные, государственные чины, и эстрадные скоморохи, и чумазый танкистик — "воин за свободную Россию". Потом к трибуне прорвался похожий на беса с отпиленными рогами священник-демократ и расстрига Глеб Якунин и понёс такую ахинею, что Геннадий Бурбулис — придворный философ и госсекретарь России — был вынужден призвать его вполголоса:
— Ты про Бога давай, про Бога…
За спиной Веры Павловны громко хлопнула дверь. Она оглянулась и увидела, что Касьянов с Лимоновым вышли из камеры. Переодетый в строгий синий костюм, Касьянов подошёл к ней и, обворожительно улыбнувшись, предложил ей взять его под руку. Взволнованная Вера Павловна продолжала стоять неподвижно, глядя то на Касьянова, то на Лимонова.
— Слава России! — вскинув вперёд и вверх сжатую в кулак руку, парень из клетки поприветствовал Лимонова.
— Ну как вам тут? — приглушённым голосом спросил его Лимонов.
— Тяжело, конечно, комрад Лимонов, — ответил парень. — Но лучше здесь, чем с фольклорными старушками, поющими на сборищах в честь седьмого ноября революционные песни. О русских националистах, зачатых в пробирках еврейских политических химиков, я вообще молчу. Так что будем считать это моим вкладом в подготовку нашей революции.
Михаил Михайлович, заметив некоторое замешательство Веры Павловны, сам взял её за руку и повёл по коридору. Удаляясь от клетки, она продолжала слышать разговор национал-большевистского вождя со своим последователем.
— Ничего-ничего, Максим, — подбодрил Лимонов парня в клетке. — Все великие люди сидели в тюрьме: Ленин, Гитлер, Сталин… Я тоже сидел.
— Когда начнём? — спросил своего вождя Максим.
— Посидите ещё чуть-чуть, — ответил вождь и, попрощавшись с заключённым, быстрым шагом начал догонять Касьянова с Верой Павловной.
— Ну как, Михал Михалыч? — спросил Лимонов, поравнявшись с Касьяновым. — Берёте нас в большую политику?
— Да-да, конечно, — на ходу ответил Касьянов. — Берём. Но вот только позвольте задать вам, Эдуард, интимный вопрос: зачем вам эта троцкистская бородка и усы? Без них вы были мужественнее.
— Что вы! — подкручивая усы, засмеялся Лимонов. — Ведь я так похож на Дона Кихота!
Михаил Михайлович и Вера Павловна дошли до конца коридора и повернули направо, оказавшись перед большими дубовыми дверями. Лимонов отстал за углом. Касьянов открыл двери и галантно пропустил Веру Павловну вперёд. К её удивлению, это были двери в просторный кабинет с письменным столом на точёных ножках и кожаной мебелью. Жестом указав ей сесть на диван, Касьянов сел в кресле напротив.
— Ну вот и встретились, — сказал Касьянов. — Рада?
На самом деле она не ожидала, что их встреча будет именно такой, в тюрьме, да ещё и при посторонних. Кроме того, происходящее вокруг казалось странным, даже абсурдным. Большой радости от этой встречи она уже не испытывала.
— Где мы, и что вообще происходит? — спросила она.
— Мы в глубоком сне, — ответил Касьянов. — В самом глубоком. Глубже уже начинаются пророческие видения, но туда нам нельзя.
Веру Павловну нисколько не потрясло это сообщение о её отрыве от реальности. Она сразу почувствовала это, как только её "разбудила" лампочка, но не хотела себе в этом признаться. В то же время, ранее она не испытывала ничего подобного, и её желание проверить себя в необычном состоянии, не боясь, что в реальности это будет иметь последствия, возбудило в ней страстное любопытство. Однако, прежде чем во сне отправиться в полёт, она решила выяснить, какова была суть увиденного, то есть попытаться найти истолкование сна, не выходя из него.
— Михаил, что у тебя общего с этим экстремистом? — строго спросила Вера Павловна, имея в виду его отношения с Лимоновым.
— Что, очень похож? — добродушно улыбнулся Касьянов. — Это был не он. Настоящий Лимонов, пламенный революционер-романтик и бесстрашный партизан, был убит в ожесточённом бою на Алтае. Миф о пленении русского Че Гевары спецназом ФСБ был нужен, чтобы завладеть его оловянными солдатиками. Одного из них ты только что видела. А место подлинного вождя революции занял заурядный диссидент со стандартным набором фраз о диктатуре, тоталитаризме и правах человека. А поскольку сейчас Россия опять скатывается в своё имперское прошлое, диссиденты снова позарез нужны.
— Как в имперское прошлое? — всполошилась Вера Павловна. — Миша, этого нельзя допустить! Разве мы зря боролись за демократию, за либеральную экономику? Вспомни, как всё прекрасно начиналось…
— Всё начиналось с цековских квартир и госдач… — с ностальгической задумчивостью, будто из глубин памяти черпая воспоминания, сказал Касьянов. — Когда наши партийные вожди устали от казённости и ощущения временности… А тут ещё и сверкающие витрины Запада манили к себе. Хотелось бросить весь этот надоевший советский колхоз и примкнуть к их красивым тусовкам. Это и было главной причиной перестройки.
Касьянов взял с письменного стола серебряный колокольчик и беззвучно потряс им в воздухе. Через несколько мгновений двери открылись, и Вера Павловна увидела, как в кабинет вошли одетые в чёрные костюмы Аркадий Вольский и Александр Яковлев, принеся шампанское. Брызгая пенной струёй из стороны в сторону, они кое-как разлили его в бокалы и сконфуженно убежали.
Изумлённая Вера Павловна долго не могла отвернуть головы от дверей, за которыми скрылись эти известные личности. Маленький торжественный ритуал был смазан, а шампанское оказалось безвкусным. Но Касьянов, как ни в чём не бывало, продолжал:
— Они думали, что достаточно распустить колхоз и можно смело рядиться во фраки и смокинги. Но они забыли основной закон рыночной экономики — то, что любой рынок находится под чьей-нибудь "крышей". Когда наши колхозники со своими мешками и бидонами оказались на мировом рынке, им открылась истина — этот рынок уже более двухсот лет крышует англосаксонская преступная группировка. Имеющая, как тебе известно, самый большой исторический опыт колонизации целых стран и континентов. Именно они, потомки основателей гигантской колониальной империи и колоссальной американской мощи, подсунули мистеру Горби шутливую идейку о преобразовании СССР в некое содружество суверенных, независимых… По типу Британского Содружества. Но тонкость английского юмора в том, что он вызывает смех только у англичан. Впрочем, это было бы действительно смешно, если бы горбачёвская чета после предательской ликвидации Советской Империи с тем же почётом разъезжала по бывшим владениям, как английская королевская семейка ездит по Австралии, Канаде, Новой Зеландии… Поэтому, как только Горбачёв открыл рот, чтобы сказать об "обновлённом Союзе", во всех его национальных провинциях уже с радостью встречали британских педагогов и советников ЦРУ. Потому что мозги величиной с грецкий орех не были способны вместить ни прошлого, ни будущего. Завалив Союз макулатурой ФРС[13], англосаксонская ОПГ сделала ставку на укров и всё пошло как по маслу…
— Но о свободе мечтали не только украинцы, но и прибалты, и грузины… — перебила Касьянова Вера Павловна. — Тебе неизвестно, кто такие укры? — удивлённо спросил он.
— Древнее название жителей Украины? — припомнила Вера Павловна один из исторических очерков, прочитанных ею на работе.
Как сообщалось в статье киевского академика Тараса Жопко, общепризнанное мнение о том, что слово "Украина" происходит от общеславянских слов "край", "окраина", является ошибочным. Как считал автор, Украина — это страна укров, т. е. мигрантов из Атлантиды, основавших суперцивилизацию на берегах Днепра, но вскоре уничтоженную русскими дикарями. К счастью, укры успели передать свои достижения ацтекам, грекам, египтянам, римлянам и китайцам, благодаря чему импульс к развитию у человечества был сохранён.
