Душой и сердцем "ВиК" был Григорий Анатольевич Фомин — бывший младший научный сотрудник лаборатории сверхточной механики НИИ "ВиК" и нынешний исполнительный директор ООО "ВиК". Энтузиазм, с которым он брался за любую тему, поражал любого. Его работоспособность была феноменальной — в день он мог провести десятки переговоров, сделать сотни звонков, дать бесчисленное количество поручений своим подчинённым и раздать все свои визитки партнёрам. Коллектив его уважал за это и даже любил, поскольку все его поручения были необязательны для исполнения (он про них забывал), а обсуждение какого-либо вопроса всегда заканчивалось неожиданным переходом к новостям мировой экономики и политики. Все остальные сотрудники "ВиК" полностью соответствовали образу своего руководителя и работали с полной отдачей. Исключением был, пожалуй, Александр Романович Хренов — тихий и безобидный алкоголик-созерцатель, который начинал регулярно ходить на работу только за неделю до зарплаты. Единственный раз, когда он с интересом принял живое участие в работе всего коллектива, было обсуждение проекта строительства судоходного канала от Каспийского моря до Персидского залива. Но получив зарплату, Александр Романович опять удалился в свой внутренний мир.
Неудивительно, что в такой запарке никто и не заметил, что в один из будничных дней руководитель службы протокола ООО "ВиК" Вера Павловна Сташина не пришла на работу, несмотря на то, что она относилась к числу самых дисциплинированных членов трудового коллектива. Её отсутствие на рабочем месте ни у кого не вызвало вопросов, а уж тем более беспокойства. А зря…
Накануне вечером Вера Павловна, как обычно, во время показа программы новостей сидела за столом на кухне и ела морковный салат, давно уже ставшим её диетическим ужином с того дня, когда у неё возникло желание сохранить расползавшуюся фигуру. Время от времени она поглядывала на экран телевизора, стоявшего на холодильнике. В тот момент, когда российский премьер-министр на заседании правительства своим неповторимым бархатным баритоном, без сомнения, оказывающим непоправимое воздействие на половые чакры женщин, начал озвучивать оптимистичные прогнозы развития экономики до конца года, внимание Веры Павловны к говорящему сменилось лёгкой застенчивостью. На кухне, кроме неё, никого не было — муж с сыном были в большой комнате и тоже смотрели телевизор, а дочь трепалась по телефону с одноклассником в коридоре. Но, несмотря на это, у Веры Павловны вдруг возникло ощущение чьего-то присутствия рядом с ней. Вера Павловна вздрогнула и огляделась — вокруг была мирная и привычная обстановка. Она снова взглянула на экран — симпатичное породистое лицо премьера говорило ей: "Экономический рост в этом месяце, как и в предыдущие, превысил пять процентов. Он должен сохраниться до конца года при том, что правительство должно жёстко контролировать свои расходы, чтобы сдерживать инфляцию…". От неожиданно навалившегося понимания, что председатель российского правительства говорит лично с ней, что его речь произносится специально для неё, у Веры Павловны съёжилось сердце. Застигнутая врасплох, в дешёвом домашнем халате, на кухонном диване, с морковным месивом во рту, она не знала, как поступить. Поддавшись чувству женской стыдливости, Вера Павловна, шумно звякнув чайной ложкой, оттолкнула тарелку и привстала с места, чтобы выбежать из кухни… Но ровный и уверенный голос премьера остановил её необдуманный порыв: "…первые итоги свидетельствуют о том, что инфляция в этом месяце была равна нулю. Однако подобный уровень сложился в целом, то есть по совокупности всех отраслей". Смущённо присев, Вера Павловна поправила причёску, одёрнула халат и даже улыбнулась, несмело посмотрев в лицо премьера. Продолжая свою речь, Михаил Касьянов поблагодарил её за это одобрительным взглядом — выражение его глаз можно было бы перевести приблизительно в следующие слова: "Спасибо, моя дорогая". Через несколько секунд Вера Павловна была всецело погружена в разгадывание смысла произносимой для неё речи…
Выслушав до конца сказанное ей, она долго сидела за столом, анализируя произошедшее.
Столь экстравагантный способ признания ей в любви — под видом выступления в теленовостях — стал самым потрясающим событием в жизни Веры Павловны. Конечно, та необычность, с которой были выражены чувства её обожателя, объяснялась прежде всего тем, что этот давний, как оказалось, поклонник занимал столь высокую должность, был публичен, в конце концов, женат. Не мог же Касьянов взять и просто с букетом цветов объявиться у дверей её квартиры со словами: "Верочка, я твой навеки!". Нет, такое исключалось. Это Вера Павловна поняла сразу. Непонятно было другое — почему Михаил так долго скрывал свои чувства?
— Ах, да, — Вера Павловна вспомнила смысл ответа на этот вопрос, скрытый в потоке официальной речи.
Судя по интонации Касьянова, было очевидно, что ранее он боялся оказаться не достойным её взаимности. И только теперь, с высоты достигнутого жизненного статуса, он мог обратиться к ней со столь смелым предложением — стать его тайной любовницей.
Как человек высоконравственный Вера Павловна, безусловно, исключала двойственность (а уж тем более, тройственность) в своей интимной жизни, и мысли о супружеской измене отметались без колебаний. Хотя любовь к мужу за шестнадцать лет совместной жизни давно превратилась в привычку, даже скуку, Вера Павловна никогда не задумывалась о поиске нежности и ласки где-то на стороне. Более того, её отношение к подругам и приятельницам резко менялось, если ей становилось известно, что они ведут аморальный образ жизни. Поэтому столь откровенная прямота Касьянова была поначалу воспринята Верой Павловной как неслыханная дерзость и унизительное для женщины приглашение высокого начальника побыть его сексуальной утехой. Но в то же время, та глубинная искренность, которая была в его интонации, и такие о многом говорившие глаза не могли вызывать сомнения в честности и безысходности его поступка.
Растроганная и растерянная, Вера Павловна с трудом нашла в себе силы встать и пойти в большую комнату. Увидев Андрея, дремавшего в кресле у телевизора, и Кирюшку, игравшего на полу с пластмассовым верблюдом, на горб которого был усажен плюшевый зайчик, Вера Павловна тихо заплакала. Давно забытое чувство расставания с привычной обыденностью вернулось к ней сквозь слёзы. Когда-то она, будучи семнадцатилетней девушкой, испытывая те же переживания, плакала на выпускном вечере в школе. Потом была институтская прощальная вечеринка, где были те же причины для слёз. Эта печаль расставания с частью своего прошлого знакома каждому. Ведь даже бродяге известно сентиментальное чувство привязанности…
— Ты чё, ма? — голос Маши заставил Веру Павловну вздрогнуть.
Дочь стояла рядом и, не отрывая от уха трубку телефона, удивлённо смотрела на неё.
Вера Павловна быстро утёрла слёзы и улыбнулась дочери, перебирая в голове варианты ответов. Но Маша сама нашла подходящее объяснение расстройства матери:
— Ты из-за этого, что ли? — Маша кивнула в сторону телевизора.
На экране телевизора голливудский спецназ спасал человечество от очередной глобальной катастрофы.
— Да, — задёргала головой Вера Павловна.
— Ну ма, ты даёшь… — Маша отвернулась и пошла в свою комнату продолжать телефонный разговор со своим парнем: — Извини, Лэд, это я на мамашу отвлеклась…
Весь вечер Вера Павловна провела на автоматизме. Никто из домашних не заметил её странной задумчивости. Готовясь ко сну, муж устало и привычно шлепками загнал Кирюшку в постель, отругал Машку за то, что она опять сегодня не ходила в школу, и ушёл в спальню. Дочь после разборок с отцом, злобно протопав босыми ногами по коридору, достала из школьной сумки плеер с наушниками и, хлопнув дверью, закрылась у себя в комнате. Всё было, как всегда. Лишь только для Веры Павловны это был необычный вечер. Мысль о двойственности положения, в которое она была ввергнута таким внезапным вмешательством в её доселе спокойную и устроенную жизнь, начала свой мучительный поиск ответа на губительный для русской души безответный вопрос: "Что делать?".
