— Вот как. — Улыбка ее немного увяла. Она спросила неловко: — А вы живете у Флорри и Ральфа?
— Они из милости приютили меня на ночь у себя в гостиной, но сегодня я должна уйти. Собственно — сколько на ваших часах? — Посетительница показала мне часы: на них было четверть пятого — много больше, чем я рассчитывала. — Мне в самом деле очень скоро пора уходить. — Я сняла с плиты сковородку — лук, на мой вкус, чуть подгорел — и принялась осматриваться в поисках миски.
— По крайней мере, выпейте со мной чаю, — предложила гостья, махнув рукой на мою спешку.
Она поставила кипятиться воду, а я начала толочь вилкой картошку. В целом блюдо выглядело не совсем так, как стряпня миссис Милн; на вкус оно тоже оказалось похуже. Я отставила миску в сторону и нахмурилась. Девушка протянула мне чашку. Непринужденно прислонившись к буфету, она отпила из своей чашки, потом зевнула.
— Ну и денек у меня был! Наверно, от меня воняет, как от крысы? Пришлось весь день разгуливать по водоотводным трубам.
— По водоотводным трубам?
— Ну да. Я помощник санитарного инспектора. И не надо морщиться: было большой удачей получить этот пост. Они думают, женщины слишком нежные для такой работы.
— Я бы уж лучше согласилась с тем, что я слишком нежная.
— Нет же, это замечательная работа! Заглядывать в водостоки приходится лишь в редких случаях. Обычно я делаю измерения, беседую с рабочими, выясняю, не страдают ли они от жары или холода, хватает ли воздуха, уборных. У меня имеются властные полномочия — понимаете, что это означает? Это значит, я могу потребовать доступа в контору или мастерскую и, если там непорядок, потребовать, чтобы его исправили. Я могу распорядиться о закрытии объекта, о его ремонте… — Девушка взмахнула руками. — Начальники меня не переносят. Жадюги-мастера от Боу до Ричмонда дрожат от одного моего вида. Да я не променяла бы свою работу ни на какую другую! — Слушая ее восторженный голос, я улыбнулась и подумала: не знаю, как санитарный инспектор, а актриса из нее бы получилась точно. Гостья снова отхлебнула чаю. — Итак, — проговорила она, проглотив его, — как давно вы дружите с Флорри?
— Ну, на самом деле мы не то чтобы дружили…
— Вы не очень близко с ней знакомы?
— Совсем не близко.
— Досадно. — Девушка тряхнула головой. — С ней что-то не так в последнее время. Явно не так…
Она бы, наверное, продолжала, но тут стукнула парадная дверь и в гостиной послышались шаги.
— О черт! — вырвалось у меня.
Поставив чашку, я обвела кухню диким взглядом и кинулась мимо гостьи в кладовку. Я не дала себе времени ни подумать, ни объясниться с гостьей, ни даже поглядеть на нее. Я просто скакнула в стенной шкафчик, захлопнула за собой дверцу и, приникнув к ней ухом, стала слушать.
— Есть тут кто-нибудь? — Это был голос Флоренс. Я слышала, как она осторожно вошла в кухню. Далее она, надо полагать, заметила свою подругу. — Энни, это ты! Слава тебе боже. Мне на секунду показалось… В чем дело?
— Не знаю, как и сказать.
— Почему у тебя такой странный вид? Что происходит? И что случилось со ступенькой на входе в дом? И что это за месиво стоит на плите?
— Флорри…
— Что?
— Наверное, следует тебе сказать, то есть я просто обязана тебе сказать…
— Что? Ты меня пугаешь.
— Там, в кладовке, сидит девушка.
Пока длилось молчание, я быстро прикидывала возможные варианты поведения. Таковых оказалось немного, и я решилась на самый достойный. Взявшись за ручку, я тихонько толкнула дверцу. При виде меня Флоренс вздрогнула.
— Я как раз собиралась уходить. Клянусь.
Я перевела взгляд на Энни, она кивнула.
— Это правда, — подтвердила она. — Собиралась.
Флоренс не спускала с меня взгляда. Я вышла наружу и бочком, мимо нее, пробралась в гостиную. Флоренс нахмурилась.
— Бога ради, чем вы здесь занимались? — спросила она, пока я озиралась в поисках шляпки. — Почему в доме все не так? — Схватив коробок спичек, она зажгла две масляные лампы и пару свечей. Свет заиграл на отполированной мебели, и Флоренс вздрогнула. — Вы прибрали в доме!
— Только на нижнем этаже. И во дворе. И ступеньку у двери. — Мой голос звучал все жалобней. — И я приготовила вам ужин.
Флоренс вытаращила глаза.
— С какой стати?
— В доме было грязно. Соседка сказала, вы известные грязнули…
— Вы познакомились с моей соседкой?
— Она угостила меня чаем.
— Я впустила вас к себе всего на один день, а теперь не узнаю свой дом. Вы уже на дружеской ноге с моими соседями. Моя лучшая подруга, похоже, у вас в приятельницах. И что же она вам поведала?
— Да ничего такого! — крикнула Энни из кухни.
Я потянула нитку, торчавшую из манжета.
— Я думала, вам понравится чистота в доме, — тихо проговорила я. — Я думала…
Я думала расположить ее к себе. В мире Дианы у меня бы это получилось. Это или что-то подобное.
— Мне мой дом нравился таким, каким он был, — ответила Флоренс.
— Я вам не верю. — Она заколебалась, и я произнесла то, что, наверное, все время вертелось у меня на языке: Позвольте мне остаться, мисс Баннер! Пожалуйста!
Флоренс сделала большие глаза.
— Не могу, мисс Астли!
— Я могла бы спать здесь, как прошлой ночью. Могла бы, как сегодня, прибирать и готовить. Стирать. — Во мне крепла отчаянная решимость. — Мне так хотелось этим заниматься, когда я жила в Сент-Джонс-Вуде! Но мой сожитель, этот негодяй, сказал: оставь это слугам, а то испортишь руки. Но если я задержусь здесь… я могла бы присматривать за малышом, пока вы на работе. Уж я-то не стану поить его опием, когда он закричит!
Флоренс еще больше вытаращила глаза.
— Прибираться и стирать? Присматривать за Сирилом? Все про все? Ну нет, это немыслимо.
— Почему нет? Сегодня на вашей улице я видела пять десятков женщин, которые ровно это и делают! Это ведь в порядке вещей? Если бы я была вашей женой — то есть женой Ральфа, — я бы, конечно, выполняла все эти обязанности.
Флоренс сложила руки на груди.
— У нас в доме, мисс Астли, это самый неубедительный аргумент, какой только можно придумать.
Тем временем открылась парадная дверь и появился Ральф. Под мышками он держал, с одной стороны, вечернюю газету, с другой — Сирила.
— Ну и ну, — восхитился он, — порог у нас прямо сияет! Даже страшно было ступать. — Увидев меня, он улыбнулся. — Привет, вы все еще здесь? — Ральф обвел глазами комнату. — Вы только посмотрите! Похоже, я не туда попал?
Взяв ребенка, Флоренс толчком выпроводила Ральфа в кухню. Оттуда донеслись его изумленные возгласы: вначале по поводу Энни, потом — мяса и картошки и наконец — ананаса. Флоренс стала утихомиривать Сирила, который вертелся, капризничал и уже разинул рот, чтобы заплакать. Шагнув к ней, я с отчаянной смелостью (в последний раз я держала на руках ребенка четыре года назад, это был сынок моего двоюродного брата, и он раскричался мне в лицо) предложила: «Дайте мне, дети меня любят». Она протянула его мне, и тут случилось чудо: вероятно, его так поразила моя неловкая хватка, что он припал к моему плечу, вздохнул и затих.
Будь у меня побольше опыта в таких делах, я бы знала, что при виде ребенка, довольного и притихшего на руках у чужой тети, его мать едва ли пожелает оставить эту тетю у себя, однако в глазах Флоренс вместе со странным, почти печальным выражением (такое я уже заметила в них однажды, прошлым вечером) отразилась бесконечная нежность. Из узла волос у нее на голове выбился локон и упал на лоб. Когда она его смахнула, на конце ее пальца блеснула как будто влага.
«Чтоб мне провалиться, — подумала я, — травести из меня не вышло, мое место в мелодраме». Я закусила губу и вздохнула.
— Спокойной ночи, Сирил. — Мой голос немного дрожал. — Сейчас я натяну на голову влажную шляпку и отправлюсь в сумерках искать скамейку, где переночевать…
Этого Флоренс уже не выдержала. Шмыгнув носом, она снова приняла суровый вид.
— Ладно, — сказала она. — Можете остаться — на неделю. Если справитесь, попробуем еще месяц; как я понимаю, вам за пригляд за Сирилом и работу по дому нужно будет выделить долю семейного дохода. Но вы должны обещать мне, мисс Астли: если не получится — уйдете.
