«Волжская коммуна» опубликовала отчет об утреннем заседании заседание областной партконференции.
«В конце речи тов. Постышева конференция устроила овацию в честь славной Рабочее–Крестьянской Красной Армии, ее верных и преданных делу партии бойцов и командиров, — сынов рабочих и крестьян, в честь ленинско–сталинского Центрального Комитета ВКП(б) и вождя партии и народов СССР товарища Сталина.
Последние слова, заключительной речи тов. Постышева:
«Смерть предателям и изменникам!» были встречены бурными аплодисментами всего зала.
…В президиум конференции поступает предложение послать приветственную телеграмму Народному комиссару внутренних дел СССР тов. Ежову и в его лице всем чекистам. Предложение единодушно принимается.
Аплодисментами встречается предложение о посылке телеграммы в адрес специального судебного присутствия Верховного Суда СССР с требованием применить высшую меру наказания к изменникам родины Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим»94.
Не осталась в стороне и советская творческая интеллигенция.
«Известия» 12 июня 1937 года опубликовали коллективное письмо советских писателей:
«Фашисты уничтожают культуру, несут человечеству вырождение, грубую, тупую милитаризацию. Фашисты убивают лучших людей мира… И вот страна знает сейчас о поимке 8 шпионов: Тухачевского, Якира, Уборевича, Эйдемана, Примакова, Путна, Корка, Фельдмана.
Они годами носили маску. Они стремились к поражению героической страны и реставрации капитализма. Они стремились уничтожить любимое детище народа — нашу Красную армию, победительницу, которая сумела разметать, выбросить с нашей территории полчища 14 держав интервентов.
НКВД и тов. Н. И. Ежов раскрыли центр шпионов и мерзавцев…
Мы требуем расстрела шпионов!»95 В числе прочих письмо подписали: Фадеев, Федин, Погодин, Серафимович, Сельвинский, Шагинян, Слонимский, Лавренев. Несколькими днями позже в «Известиях » на итоги процесса откликнулся Алексей Толстой, избравший доверительно эссеистический тон. «Товарищ граф», после октября 1917 года эмигрировавший во Францию и уже в 20–е вернувшийся в Россию, знал, что на фоне косноязычно–крикливых публичных реакций спокойнообличающая интонация будет выглядеть наиболее эффектно.
«Нет, нет! Товарищи, граждане великой Советской страны, тут мало гневных резолюций о бдительности. Мало того, что мы будем зорко и последовательно искать врагов, забившихся в щели нашей жизни. Нужно каждому из нас взглянуть в глубь самих себя. Где причина того, что троцкизм, шпионаж, государственная измена, диверсия могли свить такие страшные гнезда? Они очищаются, их выжигают огнем…
Мне не нужно будет много слов, чтобы узнать врага. Я узнаю его по чуждому блеску глаз, потому что я не какой–то определенный индивид, ищущий своей выгоды.
Я — сын, плоть от плоти, кровь от крови моей любимой родины, потому что любовь к родине несет с собой ревнивую бдительность…
Троцкизм в самом его начале, до его завершенной трансформации в диверсионный бандитизм, шпионаж и торговлю живым телом Советской России, нес в себе отрицание понятия родины…
Как будто бы выходит, что всякий гражданин, не любящий свою родину — троцкист. Да, так выходит. Такова особенная и необычная форма нашей революции…»96.
В комментариях этот иезуитски верноподданнический опус не нуждается.
Перед судом обвиняемым разрешили обратиться с последними покаянными заявлениями на имя Сталина и Ежова, создавая иллюзию, что это поможет сохранить им жизнь. Некоторые написали. На заявлении И. Э. Якира имеются следующие резолюции: «Мой архив. Ст.».
«Подлец и проститутка. И. Ст.». «Совершенно точное определение.
К. Ворошилов и Молотов». «Мерзавцу, сволочи и б…. одна кара — смертная казнь. Л. Каганович»97. Тухачевский покаянных писем Сталину писать не стал. О пощаде не просил.
Последнее слово он начал недвусмысленно обличающей фразой:
«Я хочу сделать вывод из этой гнусной работы, которая была проделана».
Затем — завуалированная оценка сталинской демократии:
«Я хочу сделать вывод, что в условиях победы социализма в нашей стране всякая группировка становится антисоветской группировкой ».
Но дальше в стенограмме — запрограммированная процессом каноническая риторика, а возможно, даже и дописанная уже позже — для Сталина.
«Всякая антисоветская группировка сливается с гнуснейшим троцкизмом, гнуснейшим течением правых. А так как базы для этих сил нет в нашей стране, то волей–неволей эти группировки скатываются дальше, на связь с фашизмом, на связь с германским генеральным штабом. Вот в чем гибель этой контрреволюционной работы, которая по существу была направлена к реставрации капитализма в нашей стране. Я считаю, что в такой обстановке.
как сейчас когда перед советской страной стоят гигантские задачи по охране своих границ, когда предстоит большая, тяжелая и изнурительная война, в этих условиях не должно быть пощады врагу. (Выделено мной. — Ю. К.) Я считаю, что наша армия должна быть едина, сколочена и сплочена вокруг своего наркома Климентия Ефремовича Ворошилова, вокруг великого Сталина, вокруг народа и нашей великой партии. Я хочу заверить суд, что полностью, целиком оторвался от всего того гнусного, контрреволюционного и от той гнусной контрреволюционной работы, в которую я вошел…
Я хочу сказать, что я Гражданскую войну провел как честный советский гражданин, как честный красноармеец, как честный командир Красной Армии. Не щадя своих сил, дрался за Советскую власть. И после Гражданской войны делал то же самое. Но путь группировки, стащившей меня на путь подлого правого оппортунизма и трижды проклятого троцкизма, который привел к связи с фашизмом и японским генеральным штабом, все же не убил во мне любви к нашей армии, любви к нашей советской стране, и, делая это подлое контрреволюционное дело, я тоже раздваивался.
Вы сами знаете, что, несмотря на все это, я делал полезное дело в области вооружения, в области боевой подготовки и в области других сторон жизни Красной Армии.
Преступление настолько тяжело, что говорить о пощаде трудно, но я прошу суд верить мне, что я полностью открылся, что тайн у меня нет перед советской властью, нет перед партией. И если мне суждено умереть, я умру с чувством глубокой любви к нашей стране, к нашей партии, к наркому Ворошилову и великому Сталину»98.
Приговор Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР от 11–го июня 1937 года.
«…осуждены по ст.ст.58–1 «б», 58–8 и 58–11 УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества и лишением присвоенных им воинских званий — 1. Тухачевский Михаил Николаевич, 1893 года рождения, бывший Зам. Наркома Обороны СССР, Маршал Советского Союза;
2. Корк Август Иванович, 1888 года рождения, бывший начальник Академии им. Фрунзе, командарм II ранга;
3. Якир Иона Эммануилович, 1896 года рождения, бывший командующий войсками Киевского военного округа, командарм I ранга;
4. Уборевич Иероним Петрович, 1896 года рождения, бывший командующий войсками Белорусского военного округа, командарм I ранга;
5. Путна Витовт Казимирович, 1893 года рождения, бывший военный атташе СССР в Великобритании, комкор;
6. Эйдеман Роберт Петрович, 1895 года рождения, бывший председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР, комкор;
7. Примаков Виталий Маркович, 1897 года рождения, бывший заместитель Командующего войсками Ленинградского военного округа, комкор;
8. Фельдман Борис Миронович, 1890 года рождения, бывший начальник Управления по начсоставу РККА, комкор»99.
Суд закончился в 23.35.
«11.06.37. Военная коллегия Верховного суда Союза ССР. Совершенно секретно.
«Приговорить к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с конфискацией всего личного или принадлежащего имущества и лишению всех присвоенных званий».
«Совершенно секретно. Коменданту Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР капитану тов. Игнатьеву. Приказываю немедленно привести в исполнение приговор Военной коллегии Верховного суда»100.
