«Я хочу обратить Ваше внимание на еще одно обстоятельство.

Конечно, иногда поужинать с немцами необходимо, но число всяких раутов и обедов надо свести к минимуму. Об этом есть твердое решение инстанции. Вы должны демонстрировать немцам облик нашего командира–коммуниста.

Штаб послал Вам задание. Я дополнительно прошу Вас собрать материал по следующим вопросам:

1. Взаимодействие родов войск, а также сухопутной армии и флота. Вам известно, что немцы критиковали, и не без основания, наши одесские маневры[ 28 ] особенно совместные действия с флотом.

Надо изучить постановку этого дела у немцев.

2. Организация, вооружение и применение кавалерии в бою.

Мы знаем приблизительно взгляды немцев на конницу. Надо детально изучить, как они думают оперировать конницей на восточных театрах — наших условиях (скажем, в Польше). Вообще, надо по возможности основательно исследовать этот вопрос.

3. Об укрепленных районах. Как немцы к ним относятся, как думают их организовать. Вы помните, что снос укреплений в Восточной Пруссии (по требованию союзной комиссии) вызвал бурные протесты Р. В.

4. Организация тылов и снабжение в мирное и военное время.

Надо изучить методы войскового снабжения, а также постановку этого дела в государственном масштабе (как немцы думают мобилизовать промышленность, с[ельское] хозяйство и т.д.) 5. Изучите быт немецкой армии. Мы имеем уставы, но не знаем, как живет немецкая армия и ее солдаты» .

В итоговом докладе о своем 13–месячном пребывании в Германии Уборевич подробно описал учебу, маневры, полевые поездки, пребывание во всех родах войск. Ему удалось довольно близко познакомиться с оперативными, тактическими, организационными, техническими взглядами немцев на современную армию, методику подготовки войск, постановку образования и службу генштаба. Уборевич писал, что «немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучить достижения в военном деле за границей», и что «немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас». Уборевич заключал:

«центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев, и, главным образом, в том смысле, чтобы у себя научиться строить и применять новейшие средства борьбы»86.

Взаимные обмены советско–германскими делегациями продолжались: военачальники ездили «друг к другу» на учения, маневры, полевые, тактические занятия. Руководители делегаций встречались с высшим военным руководством принимавшей стороны. В 1928 году в СССР побывал генерал рейхсвера Бломберг, оставивший подробный отчет об этой поездке:

«Прием русскими Немецкие офицеры в течение всего времени командировки были гостями русского правительства. Им был предоставлен вагон–са лон. В качестве почетного сопровождающего Командующего войсками был бывший военный атташе в Берлине Лунёв, имевший в распоряжении группу офицеров сопровождения.

Русские в течение всей поездки демонстрировали широкую предупредительность. Военный комиссар Ворошилов дал указание показывать всё и исполнять любые пожелания. Организация и состояние образования представлены абсолютно открыто, что позволило составить достоверное заключение… Везде подчеркивалась значимость сотрудничества для РККА, а также желание учиться у рейхсвера и преимущество наблюдаемых немецких офицеров над офицерами Красной Армии»87.

Бломберг счел нужным особо подчеркнуть значимость для Германии совместных военно–учебных баз:

«Организации находятся в прекрасном состоянии и работают очень хорошо… Их полное использование является исходным пунктом для наших жизненно важных интересов. Для нас имеет чрезвычайное значение то, что русские дают нам возможность с пользой эксплуатировать эти сооружения»88.

Стойкую направленность на сближение Бломберг так объяснял несколько лет спустя, в 1943 году:

«На меня Россия произвела очень серьезное впечатление, одновременно и непостижимое. Это была чужая страна. Я сказал себе, что мы должны либо стать ей другом, поскольку у нас общие интересы в укреплении позиций против западного мира, или же нам нужно планомерно готовить борьбу против наших восточных соседей, которая должна будет вестись при благоприятных обстоятельствах, то есть с собранной в кулак силой»89.

Заместитель Бломберга полковник Миттельбергер в ходе своей поездки в СССР в 1928 году специально занимался оценкой способностей и политических взглядов советских командиров. В отчете он особое внимание уделил Тухачевскому:

«Самым значительным военным представителем Красной Армии является шеф генерального Штаба Михаил Тухачевский. На него возлагаются большие надежды… Очень умен и очень тщеславен»90.

Тухачевского в Германии называли одним из выдающихся талантов Красной армии, коммунистом исключительно по соображениям карьеры.

«Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам»91.

Образ вырисовывается как минимум неоднозначный.

А положение Тухачевского в Генштабе в это время стало на самом деле тупиковым. Он писал в докладной Ворошилову, что в Штабе РККА сложилась ненормальная обстановка и что он фактически отстранен от участия в подготовке страны к обороне. Внутри секретариата наркомата, утверждал Тухачевский, сформировалась группировка, подменившая собой Генштаб. Теперь Тухачевский делал вывод еще более определенный, чем в январском письме 1926 года.

«Мое дальнейшее пребывание на этом посту (начальника Штаба РККА), — заключал он, — неизбежно приведет к ухудшению и дальнейшему обострению сложившейся ситуации»92.

К XV Съезду ВКП(б) Тухачевский представил пятилетний план технического развития вооруженных сил, где предлагал координировать план строительства вооруженных сил и военных заказов с перспективами развития отраслей экономики. Этот план, по предложению начальника Штаба РККА, включал выполнение всех мероприятий по техническому оснащению Красной армии, насыщению ее недостающими техническими средствами, накоплению мобзапасов, обеспечивающих развитие вооруженных сил. В своей записке он приводил конкретные соображения о развитии технических родов войск, развитии оборонной промышленности, строительстве новых заводов и дополнительном финансировании этих программ93.

Акцентируя внимание на проблеме общего и технического обеспечения Красной армии, а именно в этом виделась главная причина неготовности армии к войне, М. Тухачевский «задевал» репутацию А. Егорова и П. Дыбенко.

Егоров с мая 1926–го по май 1927 года являлся заместителем Председателя Военно–промышленного управления

ВСНХ и членом коллегии ВСНХ. Он — представитель высшего командования и боевой генерал — должен был нести значительную долю ответственности за плачевное состоя ние дел в техническом обеспечении РККА. Дыбенко с 25 мая 1925 года по 16 ноября 1926 года являлся начальником Артиллерийского управления РККА, а с ноября 1926–го по октябрь 1928 года занимал пост начальника Управления снабжения Красной армии. Снабжение армии всем боевым снаряжением находилось в зоне его внимания. Косвенно начальник Штаба «замахивался» и на наркома. Однако — самое главное: Тухачевский предлагал альтернативный правительственному оборонный проект — программу, которая смещала военно–экономическую доминанту в оборонную сферу. Это уже была особая концепция развития страны и государства. А сам Тухачевский, желая того или нет, обозначил себя в качестве военно–политического «лидера» ее реализации94. Это было замечено. План Тухачевского не был принят. Весной 1928 года Тухачевский подал в отставку. Его «сослали» в Ленинград — командовать округом.

Штаб ЛВО с послереволюционного времени и доныне расположен в западном крыле Главного штаба, «обнимающего Дворцовую площадь». Для человека с художественным воображением, каким был Тухачевский, сама дорога от дома до службы представлялась путем историческим.

От дворца великого князя Михаила Николаевича, во флигеле которого размещалась квартира командующего округом, тоже Михаила Николаевича, — рукой подать. (На доме, где с 1928–го по 1931 год жил Тухачевский, сейчас мемориальная доска.) Он жил на Миллионной улице, в советское время носившей имя террориста Халтурина. Улица эта начинается от Марсова поля и упирается в Дворцовую площадь, в те годы — площадь Урицкого, убитого в восточном крыле Главного штаба, где размещался штаб Северной коммуны. Вход в штаб округа — с торца здания, с Невского, тогда — проспекта 25 Октября. Так и прошел Михаил Тухачевский с «марсовых полей» Первой мировой и Гражданской путь от гвардейского подпоручика до «красного маршала».