Уголовное дело читается как дешевый детектив.
Стоит процитировать выписку из информационного бюллетеня Реввоенсовета Восточного фронта, характеризующую сущность дела о «Приволжской шпионской организации ».
«В деле замешаны ответственные сотрудники Штарма I, Датский и Персидский консулы, артисты и артистки частных театров и др. лица. Одним из средств шпионажа было выманивание с помощью красивых женщин и пьянства сведений от ответственных работников Красной Армии. Некоторые обвиняемые были хорошо знакомы с бывш. Главкомом Вацетисом с 1914 г. Дело расследуется в самом спешном порядке»63.
Не официальный документ, а какая–то программка к драматическому спектаклю. Таких «драм», по форме пафосно–провинциальных, а по содержанию трагических, стоивших жизни «действующим лицам», Гражданская война оставила в истории множество. Аллюзия театрализации подтверждается и листом с шапкой «действующие лица». Графы: «фамилия, имя отчество» и «роль». Командарм5 попал в список подозреваемых как брат «участника Приволжской шпионской организации» Н. Н. Тухачевского.
Сам Н. Н. Тухачевский проходит по делу как бывший офицер, состоявший в Академической шпионской ячейке, служивший в 1–й армии Восточного фронта, сформированной братом.
Каких–либо доказательств существования реальной шпионской контрреволюционной организации в документах нет. Зато есть устрашающие выводы.
«Участники, как Тухачевские… и другие, как Пензенские граждане, так или иначе связаны с Пензенскими контр–революционными кругами… Причем, как I армия,так и штаб ея сформировались в Пензе, благодаря чему разные контр–революционные элементы, б.помещики и офицера, с целью скрываться от преследования карающих органов Советской власти… поступили на службу Штаба I армии[ 16 ]»64.
Наличие контрреволюционных кругов в Пензе констатируется, как видим, априори. Контрреволюционером мог быть признан, по усмотрению Особого отдела и ВЧК, любой:
понятия «бывший офицер», «бывший помещик», вообще «бывший» и «контрреволюционер» в социолекте того времени синонимичны. Утверждая наличие связи с контрреволюционерами, авторы дела, правда, оговариваются:
«В чем именно выражается эта связь и соотношения, пока еще не выяснено».
То, что в Красной армии с самого начала ее образования служили — как добровольцы и как в обязательном порядке мобилизованные — «бывшие офицера», следователей Особого отдела не интересует. Факт принадлежности к офицерству — доказательство вины. В этом смысле командарм Тухачевский подозревается, а значит, обвиняется, вполне закономерно: косвенно как формировавшему в Пензе 1–ю армию ему ставятся в вину связь с контрреволюционными кругами и шпионаж в их пользу.
В числе других лиц в деле фигурирует и личный адъютант Тухачевского — «активный деятель, агент шпионажа»
Н. И. Корицкий. Степень доказательности иллюстрируют протоколы допросов. Вот фрагмент одного из них:
«На вопрос, знаю ли я о существовании белогвардейской организации в Москве, я ответил, что о существовании «академической»
белогвардейской организации мне ничего не известно. Почему я употребил слово академическая, потому что предполагал, что раз шли разговоры в тюрьме об аресте четырех курсантов Академии Генштаба, я был в праве считать белогвардейскую организацию академической. Иванову я действительно говорил, но в смысле предположения. Ту квартиру где они жили в Москве я назвал консперативную, что такое слово попало на язык и слово консперация я не понимаю[ 17 ]»65.
В деле упоминается, что арестованные не сознаются даже в мелочах, демонстрируя сбивчивость и путаность показаний, по существу дела вносят своими показаниями очень мало, при обысках найдено «мало существенного».
Зато естественное для жителей прифронтовой полосы обсуждение ситуации на фронте трактуется как разведывательная шпионская деятельность.
Развязка тривиальна. Заседание Президиума ВЧК приговорило к расстрелу 7 человек из 16, остальные арестованные были заключены в концлагерь на разные сроки.
Характерно, что часть приговоров не имеет даже обвинительной мотивировки, а имеющиеся в остальных обвинения бездоказательны. И находятся в полном соответствии с большевистской законностью. Как предписывал Дзержинский, вступая в должность руководителя ВЧК в декабре 1917 года:
«Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции; юстиция сейчас нам не нужна. Теперь борьба — грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть — чья возьмет! Я предлагаю, я требую организации революционной расправы над деятелями контрреволюции»66.
Смертный приговор был приведен в исполнение в отношении шестерых обвиняемых. Седьмой — Н. И. Корицкий, находился в розыске, и потому избежал гибели. Предположительно, его вывел из под расстрельной статьи командарм Тухачевский, тихо убрав из своей армии, — как и своего брата, которому грозил как минимум концлагерь.
Сам Тухачевский, за исключением первоначальных материалов «разработки», в деле уже не фигурирует.
«Участие» Н. Н. Тухачевского в «Приволжской шпионской организации» всплыло 18 лет спустя после ее «раскрытия », когда он был арестован как родственник «врага народа» М. Н. Тухачевского — по делу о военном заговоре.
А тогда, в 1919–м, Николая Тухачевского, видимо, даже не искали, несмотря на отосланные Особым отделом Восточного фронта на Лубянку шифрованные телеграммы:
«Прошу срочно выяснить местонахождение и произвести обыск и арест бывшего офицера Николая Николаевича Тухачевского брата командарма–1… Материалы срочно препроводите в Симбирск.
Начособотдела Бокий»67.
С Лубянки Бокию, впоследствии «прославившемуся»
как «организатор Соловецких лагерей», ответили:
«Тухачевский по сведениям выбыл на Восточный фронт… Зампредособотдел Павлуновский, Начоперотделения Артузов»68.
И Павлуновский, и Артузов появятся на сталинских процессах 1930–х годов уже совсем в других амплуа.
Среди расстрелянных по делу «Приволжской шпионской организации» и А. И. Харченко — тот самый, что в 1918 году несколько дней командовал 1–й армией: до приезда Тухачевского в Инзу. Он «на аэроплане перелетел фронт, перешел к Колчаку с картами и двумя миллионами народных денег»69. (Чуть позже, но еще до перехода к Колчаку А. И. Харченко кратковременно командовал и 2–й красной армией Восточного фронта.) Еще один штрих: «В связи с этим же уголовным делом 16 августа 1919 года Постановлением Особого отдела Восточного фронта как непричастные к шпионской организации, но определенно сочувствующие белым заключены в концлагерь на все время гражданской войны»70 еще несколько человек.
Дело о «Приволжской шпионской организации» было пересмотрено лишь в наши дни — в соответствии с Законом «О реабилитации жертв политических репрессий», принятым в 1991 году, — по указанию Генпрокуратуры РФ от 21 апреля 1992 года.
«Проверкой дела установлено, что лица, привлеченные к уголовной ответственности по данному делу, подверглись репрессиям по политическим мотивам без достаточных оснований.
Обвинение по делу носит явно выраженный политический характер. Причем антисоветские убеждения и занятие до революции активной государственной / общественной деятельностью не только квалифицируются как факты, доказывающие виновность членов организации. …Прямо указано, что ряд проходящих под делу лиц… не причастен к совершению преступления, однако в силу их определенного сочувствия белым указанные лица подлежат заключению в концентрационный лагерь…
Все привлеченные к уголовной ответственности лица последовательно показывали о своей непричастности к какимлибо шпионским белогвардейским организациям… Утверждение следствия о том, что будучи арестованными… лица признали свою вину, никаким образом… в материалах дела не закреплено»71.
При пересмотре дела был сделан вывод о надуманности обвинения в отношении членов «Приволжской шпионской организации» и о вымысле со стороны следствия самого факта ее существования. Все репрессированные по делу реабилитированы 23 сентября 2003 года.
