Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В настоящее время она находится в Москве и учится в Архитектурном институте…»105, — это первые показания Светланы Тухачевской.

Владимира Уборевич действительно в это время находилась в Москве — но не в институте, а тоже в тюремной камере.

Владимира Уборевич писала:

«Я сдала экзамены в Московский Архитектурный институт, который производил прием в Свердловске… Мама хотела, чтобы дочь ее стала архитектором… Светлана помнила об этом и, принесла мне газету, радовалась, что сбудется мечта Нины Владимировны»106.

Протокол допроса Арестованной Тухачевской Светланы Михайловны от 26 сентября 1944 года:

«Вопрос. Вам предъявляется постановление о предъявлении обвинения.

Вы обвиняетесь в том, что будучи участницей антисоветской группы, проводили враждебную существующему в СССР строю агитацию.

Следствие предлагает правдиво показать по существу предъявленного вам обвинения.

Ответ. Я никогда участницей антисоветской группы не была и агитации враждебной советской власти не проводила, поэтому виновной в предъявленном мне обвинении не признаю.

Вопрос. В чем же вы признаете себя виновной?

Ответ. Виновной я себя ни в чем не признаю.

Вопрос. Следствие располагает данными о вашей преступной работе, поэтому настаивает, чтобы вы показали правду.

Ответ. Я еще раз заявляю, что никаких преступлений я не совершала »107.

Допрос 13 октября 1944 года:

«Вопрос. Намерены ли вы сегодня правдиво показать следствию о совершенных вами преступлениях?

Ответ. Никаких преступлений я не совершала, поэтому показать ничего не могу.

Вопрос. Вы продолжаете лгать на допросах. О ваших преступлениях вы будете допрошены на следующих допросах, я сейчас покажите о ваших отношениях с Петром Якир.

Ответ. Как я уже показала на предыдущих допросах, что никакой антисоветской работы я не вела, поэтому и мои взаимоотношения с Якиром не носят преступного характера. Он был только мой знакомый, с которым у меня было всего несколько встреч, о которых я показала на допроса от 22 сентября 1944 года. Сейчас я вспомнила, что была еще одна встреча с ним в городе Свердловске.

Я и Якир ходили в кино.

Вопрос. Покажите о содержании ваших разговоров с Якиром.

Ответ. Якир мне рассказал, что он несколько лет находился в лагерях НКВД, однако я сейчас не помню, за какие преступления он был заключен в лагеря. Якир мне рассказывал о лагерной жизни, о том, что не хотел там работать и за это его сажали в карцер.

Других разговоров о лагерях у нас не было.

Кроме этого разговора я помню, как Якир говорил со мной о наших репрессированных отцах, но этот разговор не носил антисоветского характера. Якир спросил меня, что делали бы наши отцы сейчас во время войны, если бы они не были арестованы. Я ему ответила, что, конечно, они воевали бы»108.

Разумеется, мимо такого «контрреволюционного предположения » следствие пройти не могло.

Допрос 19 октября 1944 года:

«Вопрос. Где вы учились?

Ответ. В 1940 годуя окончила Нижне–Исетскую среднюю школу и поступила на филологический факультет Свердловского университета.

Проучилась примерно месяцев семь и затем оставила учебу в связи с материальным затруднениями. В 1942 году я поступила на первый курс Московского Государственного университета, находившегося в то время в г. Свердловске. Закончила первый курс. В 1943 году в момент реэвакуации Университета в Москву мне было отказано в пропуске и в связи с этим я была вынуждена уйти из университета. После этого я не училась и поступила на работу в Нижне–Исетскую городскую больницу.

Вопрос. Почему вам было отказано в пропуске?

Ответ. Пропуска для всех студентов получала администрация университета. Когда я обратилась в университет с просьбой объяснить мне причину отказа выдачи пропуска, то мне никакого вразумительного ответа не дали.

Вопрос. А в другие учреждения вы обращались по этому вопросу?

Ответ. Нет, я больше никуда не обращалась, но в Москву выехала вместе с университетом.

Вопрос. Каким же путем вам удалось это сделать?

Ответ. Я села в эшелон, в котором реэвакуировались студенты Московского университета и вместе с ними приехала в Москву. Никакой проверки пропусков по пути не было.

Вопрос. Что вы делали в Москве?

Ответ. Я сдала экзамены за первый курс университета и пыталась получить разрешение на право жительства в Москве. В Московском Городском отделе милиции мне не разрешили проживать в Москве и предложили срочно покинуть город, что я и сделала, выехав в г. Свердловск»109.

Между строк — правда, «закованная» в тупо агрессивный канцелярит.

«…В 1942 году в разное время в беседах с Уборевич В. И.

и Якиром П. И. я высказывала недовольство советскими порядками.

Я говорила, что несмотря на то, что в советских законах написано, что дети не ответственны за преступления своих родителей, однако в действительности это не так. При этом я приводила в пример себя, указывая, что мне не разрешили проживать в Москве потому, что я являюсь дочерью врага народа.

В беседах с этими же лицами я клеветала на руководителя ВКП(б) и советского правительства, дискредитировала проводимую им политику. Я говорила, что если бы жив был Ленин, то политика партии была бы совсем другая, и положение страны было бы значительно лучше, чем сейчас когда во главе государства стоит вождь партии. Этим я хотела доказать, что вождь партии и ВКП(б) ведут страну не по ленинскому пути. В частности, я считала, что советское правительство сделало ошибку, заключив в 1939 году до говор с Германией о ненападении и снабдив Германию продовольствием…

Касаясь судебных процессов, осудивших врагов народа, в том числе и моих родителей, я говорила, что это произошло только благодаря политике проводимой вождем партии. И что если бы был жив Ленин, то подобных процессов не было, как я утверждала, будто политические взгляды врагов народа не расходились с линией партии, проводимой Лениным.

Вопрос. Что говорил по этому вопросу Якир и Уборевич?

Ответ. Якир и Уборевич разделяли мои антисоветские взгляды и высказывались в таком же духе…

Весной 1942 года в совместной беседе касаясь части истории ВКП(б), где изложен период Гражданской войны в СССР, я и Уборевич клеветнически утверждали, что отдельные исторически факты освещены неправильно. В частности, я доказывала будто бы кронштадтский мятеж был подавлен не так, как об этом сказано в кратком курсе истории ВКП(б).

Я утверждала, что главная роль в подавлении мятежа принадлежала моему отцу — Тухачевскому М. Н.»110.

Владимира Уборевич:

«Все часы, отведенные на сон, я проводила у следователя. Он же неутомимо психовал, бегал вокруг меня, размахивая пистолетом, периодами засыпал за своим столом… потом опять бегал, кричал, матерился и так каждый день пять–шесть часов ночью и пару часов днем. На четвертый день меня перевели в общую камеру…

Вызовы к психам–следователям начинались в мертвый час. Специально давали нам лечь, а тогда вызывали. Так же ночью»111.

«Теперь вел дело полный, спокойный блондин — садист. Пока

я сидела у него, он (я думаю нарочно) разговаривал с женой по телефону о театре, о развлечениях и всяких проявлениях жизни человеческой.

Когда я сказала, что сижу за отца, он чуть не лопнул от возмущения:

«У нас дети за отцов не отвечают!» …В Бутырках… мы умудрились со Светланой переписываться… Я, например, отрывала кусочек светлой материи от пижамы, разводила в крышке чайника содранную с окон краску (была война и стекла были покрыты черной краской) и сев за чью–либо спину (прячась от «глазка») — писала щеп кой печатными буквами записочку… 14 февраля (1945 г.) Светлана поздравила меня с днем рождения и прислала вышитый платочек…

Нас с Светланой за переписку посадили на 5 суток в карцер…

В подвальном помещении располагается 2 ряда каменных мешочков с коридором посредине. Холод поддерживается особой продувной вентиляцией. В карцере — т. е. в одной камере есть бетонный столбик, на который опускается с 12 ночи до б утра доскакровать, лампочка и больше ничего. В торце коридорчика около моей крайней камеры стоит стол и 2 стула дежурных, которые сидят здесь в тулупах. К счастью мои соседки, приятельницы по основной камере дали мне с собой мою студенческую телогрейку и я мерзла на так сильно, как бедная Светлана. У той вообще не было теплых вещей, т. к. арестовали ее в сентябре в трамвае. В карцере за 5 дней 1 раз горячий суп и 3 раза кипяток. Хлеб 300 гр.

110
{"b":"122708","o":1}