– Но не потому, что ты все еще на меня злишься?

Он вздохнул:

– Да я и не злился. Но ситуация опасная, и Нелл не стоило тебя в нее втягивать.

– Она только спросила, не интересует ли это меня. И посоветовала, как сделать, чтобы я все время находилась вместе с полицейским. Меня никто не заставлял.

– Ты не можешь быть со мной круглые сутки, пока это расследование не закончится.

– Не могу?

Он искоса взглянул на нее, но промолчал.

– Ты просто устал, – сказала Шелби. – Послушай, может, тебе будет спокойнее, если ты сегодня переночуешь у меня? У меня есть очень удобная гостевая спальня.

После долгого молчания Джастин сказал:

– Я не настолько устал.

Шелби повернула на дорогу, ведущую к ее дому, и спокойно заметила:

– Ну, хозяйская спальня тоже очень ничего, если ты ее предпочитаешь. Только предупреждаю, я держу окна открытыми даже зимой.

Джастин молчал, пока они не свернули на подъездную дорожку.

– Если ты таким образом хочешь извиниться, то не стоит заходить так далеко.

Шелби ничуть не обиделась и рассмеялась:

– Если тебе не нравится, когда женщина выступает инициатором, можешь так и сказать.

– Я польщен.

Шелби выключила мотор, повернулась к своему пассажиру и наклонилась, чтобы поцеловать его. Через несколько секунд она выпрямилась и пробормотала:

– Все еще удивляешься?

Он сжал ее в объятиях.

– Нет.

– Замечательно. Пошли в дом.

– В чем дело, Нелл? Что ты не хочешь, чтобы я увидел?

– Я уже говорила раньше. – Она смотрела на него, напряженная, как струна. – Ты мне не поверил, но это правда. В моей семье живет изначальное зло, мрак, который пронизывает до костей. И это есть и во мне.

– Ты никому в своей жизни не сделала зла, Нелл.

– Ты не можешь быть в этом уверенным.

– Нет, могу. – Он крепче сжал ее плечи. – Могу.

– Макс, я ночами просыпаюсь от кошмаров. Ужасных кошмаров, полных крови и насилия. После возвращения сюда я вижу этот сон каждую ночь, но я видела его и раньше, даже много лет назад.

– Но это всего лишь сон, Нелл. Мы все их видим, порой темные и страшные.

– Нет. Я-то знаю, когда что-то выбивается из нормы, поверь мне. Я видела это не раз собственными глазами, даже вспоминать больно. И я знаю точно, мои кошмары прямиком из ада.

– Ну и что? Нелл, твоя жизнь и была адом. Выжить в такой семье, пережить то, что здесь случилось, затем сбежать еще совсем ребенком, устраивать свою жизнь самостоятельно. Мириться со способностями, которые ты сама не вполне понимаешь. И стать копом, расследующим самые ужасные преступления, искать самых жутких, злостных преступников. Разумеется, тебя снятся кошмарные сны. Ты бы давно загнулась, если бы не нашелся выход этим эмоциям. Или стала бы такой, как Хейли, настолько изуродованной собственным отцом, что нормальные отношения для нее были немыслимы.

– Почему ты так думаешь?

– Давай проверим. – Он притянул ее к себе и поцеловал.

Нелл почему-то думала, что все будет по-другому, но все осталось, как прежде. Как в тот весенний день двенадцать лет назад. Как только его губы прикоснулись к ее рту, а руки обняли ее, она почувствовала со всепоглощающей уверенностью, что именно в его объятиях ее место.

Она принадлежала Максу. Так было всегда.

Как будто ей открылась примитивная правда. Несмотря на долгие годы и разделявшее их расстояние, какая-то часть ее всегда знала, что она никогда не будет цельной без Макса. Сейчас Нелл осознала это с чувством уверенности и свободы, ни с чем не сравнимым.

– Думаю, может получиться, – заметил Макс.

Он больше ничего не успел сказать, потому что целовал ее снова, она тоже целовала его, ее захватили чувства, которые она запретила себе испытывать с того последнего раза, когда он держал ее в объятиях. Все эти эмоции и ощущения накрыли ее как волной, и она вскрикнула, испытывая простое, естественное наслаждение.

– Впусти меня, Нелл.

– Нет, ты увидишь…

– Я хочу увидеть. – Он целовал ее снова и снова, она тонула в его поцелуях, они пьянили ее настолько, что все внутри требовало позволить ему то, на чем он настаивал. – Я должен увидеть.

Потом Нелл никак не могла решить, стала бы она возражать, если бы он дал ей пару секунд на размышления. Но Макс ей этих секунд не дал. Она почувствовала, что он подхватил ее на руки и понес из гостиной наверх. Она ощущала некоторый шок оттого, что он делал это так легко, и ей это безумно нравилось.

Затем все утонуло в буре эмоций. Одежда полетела на пол. Его руки всюду, горячие, жесткие, требовательные. Ее дрожащие, ищущие пальцы на его мощном теле. Ее сердце, бьющееся в унисон с его сердцем. Ее собственное дыхание, частое и прерывистое. Потом она почувствовала под собой кровать, мягкую и зовущую, ничуть не напоминающую то тонкое одеяло, которое двенадцать лет назад едва защищало их от холода влажной земли.

Это еще раз напомнило ей, что, хоть эти годы и пролетели, ее тело все помнило. Она уже не была невинной девушкой, робкой и напуганной собственными желаниями, а Макс был уже не тем мягким и заботливым юношей, настолько озабоченным тем, чтобы не сделать ей больно, что ему даже в голову не пришло, какую высокую цену им придется заплатить за эти несколько минут невероятного счастья.

– Нелл…

На этот раз он был резче, настойчивее, увереннее, желание его было настолько необузданным, что будило в ней глубокий отклик, такой же естественный, как биение ее сердца.

Она слепо потянулась к нему, она изо всех сил прижимала его к себе, и все равно ей казалось, что он недостаточно близко. Она никак не могла насытиться его близостью.

Еще ближе.

Тогда, в первый раз, это потрясло Макса. Ничто в его жизни не подготовило его к той близости, какой хотела Нелл. Нет, требовала. Страсть и желание унесли все, кроме инстинкта, и, соединившись физически с любимым мужчиной, инстинкт Нелл требовал от нее самого глубокого проникновения.

Но на этот раз он был готов.

Дыхание у него перехватило одновременно с Нелл, он смотрел ей в глаза, и его чувства смешивались с ее чувствами, эмоциями и мыслями. Это было нечто более глубокое, чем разделенные чувства, что-то более примитивное и абсолютное. Их сердца бились в унисон, их дыхание сливалось в одно, их тела двигались как единое целое.

Они и были единым целым.

Итан отложил в сторону удивившее его свидетельство о рождении и продолжил просмотр документов. Но по мере того как настенные часы отсчитывали минуты, беспокойство и недоумение его усиливались. Один раз он даже встал и прошелся по зданию, просто чтобы размяться.

Но когда он вернулся за письменный стол, ответа на мучивший его вопрос он так и не нашел.

Это же не может быть то, что он ищет? Неужели все так просто?

«Моя настоящая мама умерла. Когда я родился».

Глупая детская ложь? Или что-то другое?

Часы только что пробили полночь, когда Итан отодвинул в сторону еще не просмотренные свидетельства и снова взял в руки то, что так его заинтересовало. Субботний вечер, ничего не выяснить, разве что спросить напрямую.

Удачная мысль или нет?

Взять кого-нибудь с собой или отправиться одному?

Он открыл ящик стола и достал расписание, чтобы узнать, кто в эти выходные работает. Он и без того знал, что большинство его помощников либо на дежурстве, либо собрались в холле и играют в покер, или тихонько разговаривают. Некоторые из женатых полицейских отправились к своим семьям, но большинство болтаются в участке, как и в предыдущие недели.

Они все ждали.

Итан отложил расписание, так и не решив, как поступить. Снова взял свидетельство и уставился на имя матери, обведенное карандашом. Якобы матери.

Он был достаточно хорошим полицейским, чтобы знать, что люди находят самые странные и необъяснимые поводы для убийства, но он никак не мог взять в толк, почему Джорджа Колдуэлла убили из-за этого имени на свидетельстве о рождении.