– Как это любезно со стороны герра Хеллера. Как он, кстати, поживает?

– Как всегда, – сказал Габриэль.

Киннелл, не шевельнувшись – только опустив глаза, – посмотрел на фотографию.

– Я в данный момент немного занят, но, думаю, смогу вам помочь. – Он взял фотографию и положил ее в свою газету. – Давайте пройдемся, хорошо? Лучше всего выйти прежде, чем начнется жара.

– За вашей конторой ведется наблюдение.

Они шли по узкому тенистому проулку, где полно было лавочек и уличных торговцев. Киннелл приостановился, залюбовавшись рулоном кроваво-красного египетского хлопка.

– Время от времени всех трудяг-арендаторов берут под наблюдение, – безразличным тоном произнес он. – Когда у страны такой аппарат безопасности, как у египтян, надо же как-то его использовать.

– Да, но вы же не обычный трудяга.

– Верно, но они этого не знают. Для них я просто озлобленный старик англичанин, пытающийся прожить за счет печатного слова. Мы сумели достичь нечто вроде договора. Я попросил их прибирать мою квартиру после обыска, и они довольно прилично это делают.

Киннелл выпустил из рук материю и быстро двинулся враскачку по проулку. Габриэль, прежде чем последовать за ним, обернулся и заметил, что мужчина в футболке «Только члены» безучастно рассматривает арабскую медную кофеварку.

Когда Габриэль нагнал Киннела, лицо у того уже стало красным от дневной жары. Когда-то он был звездой – разъездным корреспондентом крупной ежедневной лондонской газеты, репортером того рода, что мчится в горячую точку мира и уезжает оттуда, прежде чем новость устареет и публика потеряет к ней интерес. Надорвав здоровье от слишком большого количества спиртного и перепробовав слишком много женщин, он приехал в Израиль с заданием освещать первую интифаду и приземлился на «Острове Шамрона». За приватным ужином в Тибериасе Шамрон прощупал его и нашел слабости – гору долгов и еврейское происхождение, скрываемое под презрительной ухмылкой сильно пьющего англичанина. К тому времени, когда на террасу принесли кофе, Шамрон уже сделал свой ход. Они станут партнерами, обещал Шамрон, так как он считал «партнером» каждого, кого ему удавалось соблазнить или при помощи шантажа заставить выполнять его поручения. Киннелл использует свою широкую палитру арабских связей, чтобы обеспечивать Шамрона информацией и доступом к людям. Время от времени он будет печатать «черную пропаганду» Шамрона. Взамен тихонько растает весьма внушительный долг Киннелла. Он получит также в качестве привилегии несколько эксклюзивных новостей, чтобы подправить свою слинявшую репутацию, и ему найдут издателя для книги, которую он всегда хотел написать, хотя Шамрон так и не выдал, откуда ему известно про рукопись, лежавшую в ящике Киннелла. Брак состоялся, и Киннелл, подобно Махмуду Арвишу, стал на путь предательства, наказанием за что является профессиональная смерть. В качестве публичного наказания за свои личные грехи Киннелл полностью перешел на сторону арабов. На Флит-стрит[27] его называли «Голосом Палестины», апологетом террористов-смертников и исламо-фашистов. «Империалистический, пожирающий нефть Запад и его незаконнорожденное дитя Израиль пожали то, что посеяли, – часто разражался тирадой Киннелл. – На Пиккадилли не будет безопасно, пока справедливость не воцарится в Палестине». Он был излюбленным комментатором по Западу на «Аль-Джазире» и пользовался большим спросом на сборищах в Каире. Ясир Арафат однажды назвал его «храбрым человеком, который осмеливается писать правду, – единственным человеком на Западе, действительно понимающим положение арабов».

– В Замалеке есть одно местечко, где вам следует побывать. Оно называется «У Мими». Хорошая еда, хорошая музыка. – Киннелл помолчал и подстрекательски добавил: – Интересное общество.

– А кто это – Мими?

– Мими Феррере. Своего рода старожил в замалекском обществе. Приехала сюда почти двадцать лет назад и больше не уезжала. Все знают Мими, и Мими знает всех.

– А что привело ее в Каир?

– Гармоническое соитие.

Встретив непонимающий взгляд Габриэля, Киннелл пояснил:

– Малый по имени Хосе Аргельес некоторое время назад написал книгу «Фактор майя». Он утверждал, что обнаружил в Библии, а также в ацтекских календарях и календарях майя указание на то, что в августе тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года создастся критическая конъюнктура в истории человечества. Дальнейшее развитие мира может пойти одним из двух путей. Мир может вступить в новую эру или быть уничтожен. Для того чтобы избежать уничтожения, сто сорок четыре тысячи людей должны собраться в так называемых энергетических центрах по всему земному шару и распространить позитивную энергию. Мими отправилась к пирамидам вместе с несколькими тысячами других заблудших душ. Она тогда была – глаз не отвести. И все еще так выглядит, если хотите знать мое мнение. Она вышла замуж за богатого египтянина и осела в Замалеке. Брак продержался около полутора недель. И когда он распался, Мими потребовались деньги – вот она и открыла кафе.

– Откуда она?

Киннелл пожал плечами.

– Мими отовсюду. Мими – гражданка мира.

– А какие у нее собираются люди?

– Главным образом экспатрианты. Несколько ушлых туристов. Арабы с деньгами, которые по-прежнему любят Запад. Время от времени я вижу там одного малого. По имени Тони.

– Тони? Вы уверены?

– Во всяком случае, так он себя называет. Красивый чертяка. – Киннелл передал Габриэлю газету. – Только не ходите туда слишком рано. Там все начинается не раньше полуночи. И будьте осторожны с Мими. Она может показаться фруктовым тортом, но она никогда своего не упустит.

Мистер Катуби заказал столик герру Иоханнесу Клемпу в винном и джазбаре «У Мими» на десять часов того вечера. В девять Габриэль вышел из своего номера и, отказавшись от стоявших такси, пошел по мосту Тахрир к острову Гезира. Дойдя до острова, он свернул направо и отправился по дороге вдоль реки на север, по краю старого спортклуба, где английские колониалисты играли в крикет и пили джин, тогда как вокруг них рассыпалась империя.

Слева от герра Клемпа возникли высокие дорогие многоквартирные дома – первый признак, что он попал в самое желанное место в Каире. Здесь жили иностранцы, а также богатые египтяне, которые не придерживались традиций ислама, а следовали эталонам новой моды, пришедшей из Нью-Йорка и Лондона. В Замалеке было сравнительно чисто, и непрекращающийся грохот Каира доносился сюда с противоположного берега реки в виде отдаленного рокота. Здесь в кафе и барах можно было потягивать капуччино и говорить по-французски в эксклюзивных бутиках. Это был оазис, место, где богачи могли делать вид, что они не окружены морем невероятной нищеты.

Ресторан «У Мими» находился на первом этаже старого дома на углу улицы 26 Июля. Неоновая вывеска в стиле ар-деко была на английском, как и целиком вегетарианское меню под стеклом в разрисованной вручную деревянной рамке. Рядом с меню висела большая фотография вечернего дивертисмента, на которой было изображено пятеро молодых людей с шелковыми шарфами и множеством бижутерии. В такое место Габриэль вошел бы лишь под дулом револьвера. А герр Клемп распрямил плечи и вошел.

Его встретила чернокожая женщина в оранжевой атласной пижаме и повязке такого же цвета. Она заговорила с ним по-английски, и он ответил ей на том же языке. Услышав имя «Иоханнес Клемп», она опасливо улыбнулась, словно мистер Катуби предупредил ее, что следует ждать самого худшего, и провела к столику возле оркестра. Столик был по-арабски низкий, окруженный мягкими креслами, обитыми яркой материей. У Габриэля возникло отчетливое ощущение, что вечер он проведет не в одиночестве. Через двадцать минут его опасения подтвердились – трое арабов присоединились к нему. Они заказали шампанское и не обращали внимания на мрачного немца, с которым делили стол.

Зал был приятный – длинный и овальный, с шершавыми белыми оштукатуренными стенами и свисающими с высокого потолка шелковыми полотнищами. В воздухе пахло восточными специями, благовониями сандалового дерева и слегка гашишем. В конце помещения было несколько куполообразных, едва видимых в притушенном свете ниш, где завсегдатаи могли есть и пить в относительном уединении. Габриэль тыкал вилкой в арабские закуски и тщетно выискивал человека, похожего на того, что запечатлен на фотографии.