Петах-Тиква произвел впечатление на молодого Асада. Как это сионисты, недавно прибывшие на эту землю, сумели столько всего проделать, в то время как арабы продолжают жить в нищете? Повидав каменные виллы и чистые улицы еврейского поселения, Асад почувствовал стыд, вернувшись в Бейт-Сайед. Ему хотелось жить хорошо, но он понимал, что никогда не станет богатым и могущественным, работая на еврея по имени Волк. И он перестал ходить в Петах-Тиква и посвятил все свое время раздумьям о том, чем бы заняться.

Однажды вечером, играя в кости в деревенской кофейне, он услышал, как один немолодой мужчина похотливо высказался о его сестре. Он подошел к столику, за которым сидел мужчина, и спокойно спросил, правильно ли он услышал его слова.

«Конечно, – сказал мужчина. – Больше того, у бедной девчонки не лицо, а морда ослицы».

В кофейне грохнул смех. Асад, ни слова не сказав, вернулся к своему столику и возобновил игру в кости. На другое утро мужчину, оскорбившего его сестру, нашли в близлежащем саду со взрезанным горлом и башмаком во рту, что является величайшим оскорблением, какое может нанести араб. А неделю спустя, когда брат того мужчины публично поклялся отомстить за его смерть, его тоже нашли в саду в таком же состоянии. После этого никто уже не смел оскорблять молодого Асада.

Случай в кофейне помог Асаду найти свое призвание. Он использовал свою вновь приобретенную известность и набрал целую армию бандитов. Выбирал он только людей своего племени и клана, зная, что они никогда не предадут его. Ему хотелось наносить удары далеко от Бейт-Сайеда, поэтому он выкрал целый табун лошадей у новых правителей Палестины – британской армии. Он хотел также наводить страх на своих противников, поэтому выкрал оружие у англичан. Когда начались его рейды, это было такое, чего не видели в Палестине на протяжении поколений. Асад и его банда наносили удары по городам и селениям от Прибрежной равнины до Галилеи и до Самарских гор, а затем исчезали без следа. Его жертвами были главным образом другие арабы, но иногда он наносил удар и по плохо защищенному еврейскому поселению, а порой, если ему хотелось еврейской крови, выкрадывал сиониста и убивал его своим длинным кривым ножом.

Асад аль-Халифа вскоре стал богатым человеком. В противоположность другим преуспевшим арабам-преступникам он не привлекал к себе внимания, выставляя напоказ новообретенные богатства. Он ходил в галабии и кафие, как обычный феллах, и проводил большинство ночей в земельной хижине своей семьи. Обеспечивая себе защиту, он раздавал деньги и награбленное добро среди своего клана. В глазах окружающего Бейт-Сайед мира он выглядел обычным крестьянином, но в деревне его теперь звали Шейх Асад.

Он недолго пробыл бандитом и разбойником с большой дороги. Палестина менялась и, на взгляд арабов, – не к лучшему. В середине 30-х годов ишув – еврейское население Палестины – достигло почти полмиллиона человек, а арабов было около миллиона. Официально считалось, что эмиграция составляла шестьдесят тысяч в год, но Шейх Асад слышал, что на самом деле цифра была куда больше. Даже мальчик из бедной семьи, не получивший школьного образования, мог понять, что арабы скоро станут меньшинством в собственной стране. Палестина была подобна сухому лесу. Достаточно было бы одной искры, чтобы лес загорелся.

И искра вспыхнула 15 апреля 1936 года, когда банда арабов расстреляла трех евреев на дороге восточнее Тулкарма. Члены еврейской организации «Иргун Бет» убили в ответ двух арабов недалеко от Бейт-Сайеда. События быстро вышли из-под контроля, и в качестве кульминации арабы ворвались на улицы Яффы и убили девять евреев. Началось Арабское восстание.

И раньше были периоды волнений в Палестине, когда недовольство арабов выливалось в мятежи и убийства, но никогда еще не было ничего подобного скоординированному насилию и волнениям, охватившим страну той весной и летом 1936 года. Во всей Палестине евреи стали объектами гнева арабов. Разворовывали лавки, выкорчевывали сады, сжигали дома и целые поселения. Евреев убивали в автобусах и кафе, даже в их собственных домах. В Иерусалиме собрались арабские лидеры и потребовали окончания еврейской иммиграции и немедленного создания правительства арабского большинства.

Шейх Асад, хотя и был вором, считал себя прежде всего shabab – молодым националистом – и видел в восстании арабов шанс для уничтожения евреев раз и навсегда. Он немедленно прекратил всю свою криминальную деятельность и превратил свою команду бандитов в jihaddiyya – боевую группу, ведущую тайную священную войну. Затем он развернул серию смертельных атак против евреев и британцев в Лидде, районе Центральной Палестины, используя ту же тактику неожиданного удара, какой пользовался в своих воровских набегах. Он совершил налет на еврейское поселение Петах-Тиква, где работал мальчиком, и убил Зева, своего бывшего хозяина, выстрелом в голову. Он пометил также тех, кого считал злостными предателями арабов, – эфенди, продавших большие участки земли сионистам. Трех таких людей он убил самолично своим длинным кривым ножом.

Несмотря на секретность, окружавшую его операции, имя Асада аль-Халифы вскоре стало известно членам Арабского верховного совета в Иерусалиме. Хадж-Амин аль-Хуссейни, великий муфтий и председатель совета, захотел встретиться с этим хитрым арабом-воителем, пролившим столько еврейской крови в районе Лидды. Шейх Асад отправился в Иерусалим под видом женщины и встретился с краснобородым муфтием на квартире в Старом городе, недалеко от мечети Аль-Акса.

«Ты – великий воин, Шейх Асад. Аллах дал тебе большое мужество – мужество Льва».

«Я сражаюсь, служа Господу, – сказал Шейх Асад и поспешил добавить: – А также, конечно, и вам, Хадж-Амин».

Хадж-Амин улыбнулся и погладил свою аккуратную красную бороду.

«Евреи объединены. В этом их сила. А мы, арабы, никогда не знали единства. У арабов – семья, клан, племя. Многие из наших военачальников – бывшие преступники, как и ты, Шейх Асад, и, боюсь, многие из них используют восстание в качестве средства для обогащения. Они совершают набеги на арабские деревни и вымогают деньги у старейшин».

Шейх Асад кивнул. Он слышал подобное. Желая обеспечить себе лояльность арабов в районе Лидды, он запретил своим людям воровать. Он зашел так далеко, что отрубил руку одному из своих людей за то, что тот стащил цыпленка.

«Когда восстание начнет затухать, – продолжал Хадж-Амин, – боюсь, наши старые отряды начнут рвать нас. И если наши военачальники будут действовать каждый по-своему, они станут просто стрелами, выпущенными в каменную стену, какою является британская армия и еврейская „Хагана“.[20] Но все вместе, – Хадж-Амин соединил руки, – мы можем снести эти их стены и освободить нашу священную землю от неверных».

«А что ты хочешь от меня, Хадж-Амин?»

Великий муфтий снабдил Шейха Асада списком объектов в районе Лидда, люди Шейха с жестокой эффективностью атаковали их, а это были еврейские поселения, мосты и линии электропередач, полицейские посты. Шейх Асад вскоре стал любимым бойцом Хадж-Амина и, как и предсказывал великий муфтий, другие боевые командиры стали завидовать тому, сколько благодарностей сыпалось на этого человека из Бейт-Сайеда. Один из них, бандит из Наблуса по имени Абу Файрид, решил устроить ему западню. Он направил посланца встретиться с евреем из Хаганы. Посланец сказал еврею, что Шейх Асад и его люди на четвертую ночь нападут на поселение сионистов в Хадере. Когда Шейх Асад и его люди подошли в ту ночь к Хадере, они были окружены силами Хаганы и англичан и разодраны на куски смертельным перекрестным огнем.

Шейх Асад, тяжело раненный, сумел перебраться на лошади через границу в Сирию. Он поправился в деревне на Голанских Высотах и понял, почему так все случилось в Хадере. Его явно предал кто-то в лагере арабов, человек, знавший, где и когда будет нанесен удар. Перед ним было два выбора: остаться в Сирии или вернуться на поле сражения. У него не было ни людей, ни оружия, и кто-то, близкий к Хадж-Амину, хотел его смерти. Возвращение в Палестину для продолжения борьбы было мужественным шагом, но едва ли разумным. Он пробыл еще с неделю на Голанских Высотах, затем отправился в Дамаск.