Мы показали, что именно интересы авторитарного общества косвенным путем (семья, способность к заключению брака) обусловливают ограничения, накладываемые на сексуальность молодежи, переживающей период половой зрелости, и порождают ее проблемы. Эти ограничения являются частью системы авторитарного общества, а вытекающие из них бедствия представляют собой непреднамеренно образующуюся «добавку». Но если дело обстоит таким образом, то, следовательно, будет невозможно и сексуально-экономическое решение вопроса в рамках этого общества. Мы видим это сразу, едва начинаем анализировать условия, при которых наши юноши в возрасте от 14 до 18 лет вступают в фазу половой зрелости. Мы намерены в данном контексте оставить за скобками специфику классовой принадлежности и рассмотреть только влияние идеологической атмосферы и общественных институтов.
1. Вначале юноша имеет дело с множеством внутренних тормозов, не позволяющих справиться с представлениями, сформировавшимися в его сознании под воздействием воспитания, отрицающего сексуальность. Как показывают усредненные результаты наблюдений, его половое чувство несвободно, нарушено (это особенно характерно для девушек). Наконец, оно сознательно или неосознанно обращено в гомосексуальную сферу. Следовательно, юноша (и девушка), если говорить о внутреннем мире, испытывает значительные трудности в установлении гетеросексуальных отношений.
2. Физическое половое созревание юношей блокируется психическими факторами. Можно сколь угодно часто наблюдать, особенно в мелкобуржуазных семьях, что психический инфантилизм, затянувшееся пребывание роли детей в семье с соответствующим отношением к родителям создает несовпадение физического и психического созревания.
3. В определенных слоях, испытывающих особенно сильную материальную нужду, подростки, переживающие пору полового созревания, отстают и в физическом развитии. Здесь имеет место как физическое, так и психическое недоразвитие при достижении физиологической половой зрелости.
4. К числу половых табу, тяжким бременем ложащихся на молодежную сексуальность, прибавляется не только отсутствие всякого общественного попечения, но и активное недопущение половой жизни, принимающее самые разные формы. Среди них:
а) Активное ограничение необходимого просвещения молодых людей, переживающих пору созревания, в вопросах их сексуальности. «Просвещение», ставшее сегодня модным, — только полумера, лишь усиливающая неразбериху. Например, 14-летней девушке рассказывают о сущности менструации, но изо всех сил отмалчиваются относительно природы полового возбуждения, испытываемого ею. Здесь становится ясно то, о чем мы уже говорили в другом месте: рассмотрение половой жизни с чисто биологических позиций представляет собой маскировочный маневр.
Юноше или девушке в пору полового созревания психологически менее важно знать о том, что яйцеклетка и сперматозоид встречаются для «таинства» создания новой жизни, и о том, как это происходит. Это интересует гораздо меньше, нежели «таинство» полового возбуждения, против которого они вынуждены отчаянно бороться. Но какой логический аргумент можно было бы использовать, чтобы удержать молодого человека от полового акта, если бы ему рассказали в полном соответствии с действительностью, что он теперь созрел для половой жизни и что заботы, мучающие его, и трудности, с которыми он сталкивается, порождены неудовлетворенной сексуальностью, настоятельно требующей своего? Так просвещение лишь создает для юноши или девушки еще большие трудности. Надо признать, что отсутствие просвещения и отрицание сексуальности полностью соответствуют существующей общественной ситуации. Сексуальность юноши или девушки, искалеченная в период полового созревания, представляет собой продолжение того искажения, которому подвергалась сексуальность детская.
б) Жилищный вопрос и проблема предупреждения беременности. Здесь проблема обстоит таким образом: если при всеобщей жилищной нужде и старшее поколение трудящихся почти не имеет возможности жить так, чтобы не испытывать неудобств и помех с чьей бы то ни было стороны, то жилищная нужда молодежи, обусловленная половыми проблемами, возрастает до степени хотя и безмолвного, но ужасного мучения.
Характерно, что наши сексуальные реформаторы, которых можно так легко растрогать другими проявлениями остроты половых проблем, никогда не замечали данного обстоятельства. Да и что могут они ответить на вопрос дерзкого парня или даже распущенной девчонки о том, почему же общество не заботится о них и в этом отношении? Следует ожидать, что иной попечитель, услышав такой вопрос, обратится в бегство, даже если он, как правило, и выступает перед молодежью с докладами о "половом вопросе", в которых человеколюбиво не требует воздержания до "полной душевной и физической зрелости". Он будет проповедовать "чувство ответственности" до тех пор, пока не перестанет ощущать себя ответственным за то, что молодежь, преисполнившись необходимого "чувства ответственности", предается любви в подъездах, у заборов, в сараях, испытывая постоянный страх быть застигнутыми.
А что уж говорить о противозачаточных средствах! Задиристые молодые люди могли бы задать наивный вопрос: какой, собственно, интерес обществу не информировать их о лучших методах предупреждения беременности и держать наготове врачей, вмешивающихся в том случае, если контрацептив оказался неэффективным, или оставлять молодежь без жилья?
Ясно, что такие вопросы не могут быть разрешены и на них нельзя получить ответа при общественном строе, который не признает внебрачной половой связи и даже не заботится о том, чтобы половая жизнь взрослых протекала в условиях, соответствующих требованиям гигиены.
Точно так же ясно, что без основательно подготовленного решения вопроса о половом воспитании детей, без решения вопроса о противозачаточных средствах и жилищного вопроса призыв молодежи к началу половой жизни, не сопровождаемый соответствующими критическими оговорками, был бы столь же вредным и безответственным, сколь и его противоположность — проповедь воздержания. Моя же задача в том и заключалась, чтобы вскрыть противоречия и доказать их неразрешимость в данный момент. Я могу лишь надеяться, что это удалось в должной мере. Но в принципе нам надо, если мы не хотим быть шарлатанами и трусами, поддерживать сексуальность молодежи, помогать молодым людям во всем, в чем можем, и делать все, чтобы подготовить окончательное высвобождение юношеской сексуальности. Это задача гигантской сложности и в высшей степени ответственная!
Теперь мы лучше понимаем половинчатость, робость и непоследовательность полового просвещения, осуществляемого ныне. Оно характеризуется следующими свойствами: начинается слишком поздно, напускает на себя таинственность и проходит мимо самого существенного — сексуального наслаждения. Это объясняется противоречивостью ситуации, в которой гораздо большую последовательность проявляют те, кто выступает против всякого просвещения вообще. Против них надо бороться как против врагов научной последовательности, но в чем-то их позиция более ясна, нежели позиция спасителей-реформаторов, всерьез полагающих, что с помощью своего просветительства они смогут изменить положение. Противники просвещения лишь затуманивают реальную ситуацию, они маскируют необходимость коренного изменения условий нашего существования.
Все это, конечно, не означает, что можно поступать подобно д-ру П., о котором шла речь выше. В конкретном случае, после внимательного рассмотрения социального и экономического положения, а также психического состояния юноши или девушки, достигших половой зрелости, консультант не только не будет запрещать им половую жизнь, но, наоборот, посоветует начать ее. Помощь в отдельных случаях и меры, принимаемые в масштабе всего общества, — совершенно разные вещи.
В масштабе всего общества половое просвещение характеризуется пока что продолжающимся воспитанием маленьких детей в духе аскетизма, неизменным внушением юношам и девушкам представления о том, что культура требует от них воздержания или что онанизм может иссушить их, прежде чем они вступят в честный брак. Не стоит, конечно, гордиться образом мыслей, который позволяет втайне продолжать это занятие. Такой образ мыслей — одно из позорных явлений нашего времени. Конечно, он предохраняет от выводов, от того, чтобы сделать шаг, который разделяет науку и политику.
